Читать книгу "Как приручить гения - Сьюзен Мейер"

Дин пронесся через холл, на ходу поздоровавшись со швейцаром, набрал код на двери личного лифта и уже через несколько секунд открыл дверь пентхауса.

Квартира была оформлена в черно-белых тонах, яркий акцент создавала россыпь диванных подушек цвета лесных ягод и несколько аксессуаров. Декоратор утверждала, что лесные ягоды – писк моды, и Дин послушно кивнул.

Он быстро прошел в спальню, к которой была пристроена гардеробная. Там он выбрал пару черных туфель, синие джинсы, свитер цвета льна. Про моду на цвет льна ему рассказала Стелла, покупавшая для него свитера.

Дин не знал, какие цвета сейчас в моде. Он не обставлял сам свои дома и квартиры, потому что у него не было настоящего дома, только места, где он останавливался. Он был холодным, и у него не было эмоций. Это была причина номер семьсот сорок один, по которой прекрасной Кристен следовало держаться подальше от него.

В свое время это стало причиной номер один для Нины. Она сказала, что никогда не смогла бы в него влюбиться и никогда не хотела бы быть вместе с ним по-настоящему.

Он был холодным, но не бессердечным. Просто он был далек от мира из-за своей гениальности и из-за странного воспитания. Он просто не знал, как общаются люди.

Дин не хотел думать ни о Нине, ни о Кристен и, стараясь отвлечься, взял со стола утренние газеты.

Он полистал их и уже собрался отложить в сторону, но один лист выскользнул и упал на пол. То был раздел, посвященный сплетням из жизни высшего общества. Дин наклонился, чтобы поднять газету, но тут его взгляд упал на первую полосу, на которой было фото его и Кристен. Неприятно большого размера.

На фотографии он смеялся.

Дин рассмотрел фотографию, потом прочел заголовок: «Ледяной истукан «Сумински стафф» тает от любви?»

Желудок Дина сжался. Он накинулся на статью, в которой говорилось о его проблемах в бизнесе и упоминалась статья в «Тек джанки».

Проклятье!

Но хуже всего были заключительные строки: «Может ли убежденный холостяк и миллиардер встречаться с кем-то? Мы сомневаемся. Это сумасшествие. У него достаточно денег, чтобы не ухаживать за женщинами столь старомодно».

Если бы от намеков можно было умереть, Дин упал бы замертво. Они предполагают, что он нанял Кристен.

И он ее нанял.

Дин уронил голову на руки, посидел немного, потом позвонил водителю и приказал подать машину через десять минут. Он накинул черную кожаную куртку, надел перчатки, схватил газету с дивана и направился к лифту.

На улице его лимузин окружали люди с камерами.

Черт!

Кристен стояла в банном халате в ванной и прикидывала, что приятнее: принять ванну или душ. Здесь было все, что ей могло понадобиться, и, хотя душ был достаточно хорош, пена для ванн пахла просто божественно. Это было преступное, порочное, но прекрасное удовольствие – остаток дня заниматься тем, чем хочешь, и девушка решила воспользоваться этим сполна.

Кристен выбрала ванну. Она открыла краны и налила пену. Она погрузилась в теплую воду и закрыла глаза. В тот момент, когда ее тело коснулось воды, она, к несчастью, подумала о Дине.

Кристен вспомнила историю Нины. И это было совсем не похоже на ее историю. Бред жаждал денег и власти. Он хотел добиться цели любыми способами и делал это бесстыдно, не таясь. Если бы Кристен держала глаза открытыми, она сразу все поняла бы.

Гораздо хуже, когда тебя используют в девятнадцать лет, чтобы заставить ревновать своего парня. Кристен даже представить не могла, что чувствовал Дин, когда Нина сказала ему правду. Неудивительно, что он стал недоступным. Неудивительно, что ему не нравится смешивать бизнес и личную жизнь, ведь отец Нины вкладывал деньги в компанию Дина исключительно ради их отношений.

Можно понять, почему ему не хочется повторения. Это также объясняет его потребность в правилах и договоренностях. Кристен восхищалась Дином, потому что он смог собрать себя воедино. За годы, последовавшие за гибелью Нины, когда один из сильных мира сего его ненавидел, Дин сумел создать империю.

Не стоило его жалеть. Сам он точно себя не жалел. Но Кристен осознавала, насколько тяжелы были его переживания: гибель родителей, жизнь с бабушкой, которая видеть его не желала, публичное унижение…

Кристен сидела, погруженная в пену по шею, когда внезапно зазвонил телефон. Девушка встала, накинула пушистый халат и подняла трубку в ванной комнате:

– Да.

– Это Дин. Я могу подняться?

– Сейчас?

– Это важно.

– Дай мне пять минут.

Кристен быстро вытерлась, надела джинсы и красный свитер, которые Дин купил ей на обратную дорогу, и попыталась причесаться. Волосы отказывались слушаться, поэтому она скрутила их в пучок и прошла в комнату. Через несколько секунд раздался стук.

Она открыла дверь. На пороге стоял Дин.

Он протянул ей газету:

– Прости меня.

Кристен увидела фотографию.

– Ох!

– Все бы ничего, но они полагают, что я тебя нанял.

Она рассмеялась:

– С этим трудно поспорить.

– Да, они правы.

Он прошел в комнату.

Ей очень понравилось, как он выглядит в кожаной куртке и грубых ботинках. В костюме Дин был властным, а сейчас казался сильным, мужественным, сексуальным.

Кристен поторопилась остановить себя, чтобы не выйти за рамки приличия.

– Но соглашение никто не видел.

Он потер ладонью подбородок.

– И не увидит. Но это нечто вроде сплетни, а мне не нужно, чтобы у моей компании были проблемы.

– Не понимаю, как это связано.

– Я похож на сумасшедшего?

Девушка еще раз внимательно рассмотрела Дина и могла с уверенностью сказать, что на сумасшедшего он не похож. Саму Кристен никогда не беспокоило, что скажет пресса, однако она видела, как, например, волновалась из-за этого принцесса Ева.

– На завтрашний ужин ты меня не нанимал, – заявила она.

– И что?

– Значит, это нечто вроде свидания.

Он прищурился:

– На что ты намекаешь?

– Если мы отправимся куда-нибудь – хотя бы прямо сейчас, – посмотрим красивые места и поужинаем, и при этом ты мне не заплатишь, у нас состоится настоящее свидание.

– Если нас увидят фотографы, мы будем выглядеть по-деловому.

Кристен помотала головой:

– Нет. Придется сыграть роль.

– А-а-а… – протянул Дин.

– Спасибо за энтузиазм, – вздохнула она.

– Прости, но я не хожу на свидания.

– А потом удивляешься, почему газеты называют тебя сумасшедшим.