Читать книгу "Нацисты в белых халатах - Александр Тамоников"

– А что скажете о своих коллегах? – спросил Никита. – Я о тех людях, которые вместе с вами занимаются послевоенным обустройством. Товарищи Микульчик, Чеботарь, майор Гапонов из НКВД.

– Майору Гапонову я бы порекомендовал чуток благоразумия, – живо отозвался Кислевич. – Он подходит к работе с тех позиций, что кругом одни враги. Но это не так. В противном случае мы не вышвырнули бы немцев из этих мест, не нанесли бы им тяжелые поражения под Москвой, Сталинградом, Курском. Верно? Подавляющее большинство населения за нас, люди истосковались по советской власти. Маялись при немцах больше двух лет. А куда им деться? Тут у них дома, своя земля. В эвакуацию всех не взять. Рельсы треснут от такого наплыва. Кто-то не успел, у кого-то больная родня. Да и быстро немцы сюда пришли. Вроде еще вчера по радио объявляли, мол, без паники, граждане, фашисты далеко, сюда не придут, а уже сегодня их танки по улицам грохочут. Переметнулись отдельные личности, не без этого. Одни служили, другие работали у немцев. Вот их пусть майор Гапонов и ловит, а не пугает честных и порядочных граждан. Впрочем, это мое личное мнение, товарищ майор. Я могу ошибаться.

«Бей своих, чтобы чужие боялись. Этот принцип используется давно и повсеместно», – подумал Никита и спросил:

– А что насчет товарища Чеботарь скажете?

– Баба как баба. – Кислевич пожал плечами. – Наша, разумеется. Крикливая такая, но, в принципе, за людей горой. Тоже партизанила, не здесь, правда, на Украине. Говорят, комиссаршей там была, в кожанке ходила, как в Гражданскую, немцев и всяких прихлебателей самолично расстреливала. До войны занимала ту же должность, что и сейчас, депутатами командовала. Да вы увидитесь с ней, товарищ майор, если посидите тут еще чуток.

– Товарища Микульчика есть реальный шанс увидеть?

– Да как вам сказать? Василий Миронович – страшно занятой человек, бешеную активность развил, собирает выживших коммунистов, собрания в коллективах устраивает, за советскую власть агитирует, как будто мы против. – Кислевич посмотрел на часы. – Сейчас он на ремонтном заводе, потом собирался развалины замка посмотреть, где раньше санаторий был. После этого планировал в штаб полка в Калинках заехать, попросить людей для рытья траншей под водопровод.

– Это тоже партийное дело? – осведомился Никита.

– Так с кем-то другим они и разговаривать не будут, – ответил Кислевич. – Для них Василий Миронович единственный авторитет. Первый секретарь горкома, как-никак. После четырех часов дня он собирался навестить госпиталь на Сухарной, это бывшая городская больница. Мы курили с ним утром. Говорил, что хочет пообщаться с персоналом, с больными. Куда потом поедет, я не знаю. Он на собственном старом «газике» колесит.

– Спасибо, Георгий Неронович, – сказал Никита, сделав заключительную пометку в блокноте. – Вы мне очень помогли, можете идти.

Председателя исполкома как ветром сдуло. Он вылетел за дверь, но уходил на цыпочках, бесшумно.

Никита покосился на телефон. Тот молчал как рыба. Он поднялся, подошел к окну, закурил. Ветра не было, табачный дым потянулся обратно в комнату. За спиной кто-то закашлял.

Никита резко повернулся. Он не заметил, как в комнату вошла женщина. Невысокая, широковатая в кости, в длинной домотканой юбке. Под овчинной безрукавкой проглядывала темно-зеленая гимнастерка без знаков различия.

Данной особе было чуть за сорок, и слово «женщина» ей, как ни странно, вполне подходило. Правильное, чуть помятое лицо, требовательные карие глаза. Волосы помыты и уложены на плечах. Эта дама явно не считала гигиену буржуазным пережитком.

– Что здесь происходит? – спросила она, сомкнув густые брови, которые ей почему-то шли. – Почему вы здесь курите? Кто вас сюда пустил?

«Малорослая, – подумал Никита. – Пьедестал ей нужен».

– Чеботарь Тамара Никаноровна?

– Да, допустим.

Удостоверение Смерш и здесь подействовало. Дама замолчала, немного побледнела. Дернулась шея, слегка обвислая, но еще не утратившая форму.

– Выходите из пике, Тамара Никаноровна, – мягко посоветовал майор. – Почему здесь все такие пугливые? Вам тоже не помешают сто грамм для храбрости?

– Нет, спасибо, я уже храбрая пришла. – Женщина откашлялась, к ней вернулось расположение духа.

Он извинился за вторжение и выразил уверенность в том, что горсовет и контрразведка вполне способны сосуществовать на одном этаже, хотя задачи у них разные.

– Странно, что вы не курите, Тамара Никаноровна, – проговорил Никита. – Мне сказали, что вы неплохо партизанили, долгое время находились среди мужчин. Неужто при этом сами не закурили и не притерпелись к табачному дыму?

– Они у меня вот здесь были! – Дама вновь обрела суровый вид, сжала кулак и показала Никите. – Курили в строго отведенных местах. По первой профессии я врач-реаниматолог и прекрасно знаю, к каким пагубным последствиям приводит курение, тем более пассивное.

«Бедные партизаны, – подумал Никита. – Видать, она и расстрел практиковала за курение в неположенном месте».

– Вы не возражаете, если я пойду на свое рабочее место? – осведомилась женщина.

– Разумеется, – сказал Никита. – Надеюсь, мы станем добрыми соседями. Много работы, Тамара Никаноровна?

– Непочатый край. Сейчас ведем учет жилого фонда, принимаем на баланс освободившееся жилье, позднее решим, как его использовать.

– Много жилья освободилось в городе?

– Вы даже не представляете, до какой степени. – Дама сокрушенно вздохнула. – В ходе боевых действий пострадало не так уж много зданий, большинство из них подлежит ремонту. Дело не в жилом фонде. Домовладения просто опустели. Кого-то в Германию увезли, кого-то убили. Хватали семьи активистов в полном составе, грузили в машины, увозили за город и в Коровьей балке расстреливали. Знаете, сколько евреев проживало в этом городе? Каждая пятая семья. И где они сейчас? Немцы всех переписали, приказали явиться в комендатуру с вещами. Стариков и детей сразу в Коровью балку отвезли, остальных – в Оршу. Там до сих пор действует еврейское гетто. Представляете? Мы ведь Оршу не взяли, встали перед ней. В городе люди мучаются, их используют как бесплатную рабочую силу.

«Не дождутся они освободителей, – подумал Никита. – Только пойдем в наступление, фашисты всех зараз уничтожат».

– Больше половины жилья пустует, – развивала тему женщина. – Участки бурьяном поросли, дома в негодность приходят. А тут еще делегация местных жителей пришла, бабки старые, деды на костылях. Просят, чтобы церковь открыли, попов из района доставили. Крайне нужно им это, видите ли. Синагогу-то немцы сразу взорвали, когда пришли, а в православной церквушке склады устроили. А выгнали их внезапно. Поднять ее на воздух они не успели. Вот и стоит она, обветшала только сильно. Товарищ Микульчик предложил там тоже склад устроить, так местные жители в слезы. Истосковались, мол, по божьей благодати. Тьфу, темнота глухая! И зачем мы им повсеместный ликбез устраивали?