Читать книгу "Империя Четырех Сторон - Андрей Цаплиенко"

Вадим на втором спецучастке показал очень неплохой результат. Он пришел к финишу двадцатым – из пятисот экипажей, а для пилота из восточноевропейской страны это было настолько хорошо, что гонщик попал в выпуск новостей. О нем, первом украинце на самой сложной гонке в мировом рейтинге, рассказали даже больше, чем о разбившемся аргентинском пилоте-любителе. Закадровый голос эмоционально, на грани крика, сообщил зрителям:

«К началу этапа пятьдесят один экипаж выбыл из гонки, а это больше десяти процентов гонщиков. Украинец сразу же взял хороший темп. Он решил ехать быстро, но не слишком. Горный ландшафт кажется живописным только с высоты птичьего полета. Через лобовое стекло очень сложно оценить риск. На крутом спуске пилот и его штурман заметили: вверх колесами лежит багги. Вокруг никакого движения».

На экране в это время показывали оранжевый автомобиль, снятый с вертолета, который следовал за гоночной машиной на большой скорости. Следующий кадр – оранжевая машина возле груды горящего металла. И крупным планом – фамилии японских гонщиков, написанные латинским шрифтом на крыле машины, причем почему-то вверх тормашками. Вот в кадре штурман. Он говорит:

«Мы подбежали к двери, дверь была закрыта. Кто-то внутри. Разбили замок, чтобы открыть дверь. Я взял одного парня, Вадим вытянул другого. И тут видим, со спуска падает кубарем еще одна машина».

Снова закадровый текст:

«Это был экипаж японцев, стартовавший как раз перед Вадимом. Вот жизненное кредо гонщика».

В телевизоре появился сам Вадим, вернее его интервью, снятое как раз перед стартом. Такие небольшие фрагменты телевизионщики записывают заранее, перед стартом, – чтобы можно было разбавлять дневник гонки или использовать при каждом удобном случае. И вот такой случай настал:

«Человек живет в оболочке комфорта. Для того чтобы получить больше, нужно отдать больше. И вот, чтобы достичь чего-то большего, нужно разорвать оболочку, пускай даже тебе это очень трудно дается. Ведь так интереснее».

Потом через паузу, без излишней скромности:

«И у меня это получается».

А потом, как-то без видимой логики и связки, показали Робби Горовица с порванным ремнем генератора в руках. Ему задали вопрос, что-то о возможности выиграть ралли-рейд. И он в свойственной ему манере ответил:

«Never say f…king “never”!»

Грубое словечко забил политкорректный телеписк.

Об этом Вадим узнал в пересказе Валерия. В то время, когда механик, сидя на месте пассажира в автомобиле технической поддержки, развлекал себя новостями, которые показывал жидкокристаллический экран, Вадим давил на педаль и глотал жаркую пыль на бездорожье.

И еще один человек внимательно следил за выпуском новостей, на расстоянии сотен километров от гонки. Прослушав информацию об упавшем самолете, он сделал несколько пометок в записной книжке. Там уже были записи о двух гонщиках, погибших на трассе накануне. Затем дождался сюжета об украинской команде. Среди складок одутловатого лица появилась улыбка. Человек закрыл записную книжку и сунул ее во внутренний карман пиджака, облегавшего круглые плечи. Ему нужно было собираться в аэропорт. Судя по билету, его самолет из Санта-Крус, Боливия, в аргентинский Буэнос-Айрес вылетал всего лишь через три часа.

Seis. El gusto de la mujer

Чинча разглядывал Окльо. Девушка спала возле золотой плиты, положив голову на согнутую руку и укрывшись расшитым покрывалом. Через отверстие в потолке падал лунный свет. Ночь была безоблачной и ясной. После долгого и тяжелого разговора ей нужно было выспаться, тем более, что им предстоял непростой путь за пределы Куско. Понимая это, Чинча не мог заснуть. Он глядел на правильные черты лица, ставшего безмятежным, как только сон сомкнул веки Окльо и разбросал длинные волосы по руке и вязаной подстилке, на которой она лежала, подтянув к животу колени.

Перед тем, как заснуть, она рассказала Чинче о том, чего он не знал, но о чем интуитивно догадывался. А результатом этих догадок был его необдуманный визит в Кориканчу, к единственному человеку в империи, которому он доверял, – к Вильяк Уме. Следы того, что было потом, теперь навсегда останутся на его изувеченных веках.

Вот что рассказала Окльо перед сном.

– Ты знаешь, что нынешняя смута, охватившая Империю Четырех Сторон, связана не с людьми Солнца. Не они стали ее причиной. Великий Инка Атауальпа, в организаторских способностях которого не приходится сомневаться, убил своего сводного брата Уаскара, которому место в Кориканче было положено согласно законам наследования власти у нас в стране. Но Атауальпа нарушил эти законы, утверждая, что управление страной завещал ему отец. Это не так. Следующим Великим Инкой должен был стать не он. На троне отец империи видел Уаскара, но, когда он завещал Тавантинсуйу своим детям, то упомянул одно важное условие: военным советником императора станет Атауальпа. Два сына Великого Инки учились разным вещам и, конечно, каждый из них имел свое собственное видение будущего нашей страны. Уаскар считал, что надо продолжать традицию отца. Ты, конечно, помнишь, что основной закон нашей страны гласит «Не лги, не воруй, не ленись». Так вот, прежние Инки считали, что достичь государственного совершенства можно лишь в том случае, если каждый работает на государство и государство работает на каждого. Ложь, воровство и лень становятся общественными пороками тогда, когда люди отдают блага за несуществующие ценности. Это называется торговля. «Я тебе отдам золото, а ты мне дай немного еды». Это обман, порождающий грабителей и тунеядцев. Значит, нужно запретить торговлю. У каждого жителя Тавантинсуйу должна быть уверенность в завтрашнем дне. В том, что у него всегда найдется что съесть и где спать. И, кроме того, всячески поощрялась доброта и щедрость. Нужно быть готовым поделиться с соседом самым необходимым. И ты, конечно, можешь быть уверен, что никто ничего из твоего дома не возьмет без твоего разрешения. Любые сокровища, любые ценности ты оставляешь в своем доме, и они обязательно тебя дождутся. Мы хотели достичь совершенства в справедливости – и мы это сумели сделать. Наша империя расширялась такими темпами, что всего лишь за сто лет стала самым великим из всех известных государств. К нам присоединялись страны и народы не потому, что боялись нас, а потому, что понимали: лучше жить так, как живем мы. Они отказывались от торговли, принимая наши законы и наши принципы. А Великий Инка им за это обещал равенство и процветание. Один за всех, и все за одного. И если ты хочешь, чтобы было именно так, то не лги, не ленись, не воруй. Иначе и не бывает.

Но в тот момент, когда Великий Правитель назначил своего сына Уаскара наследником величия Инков – тем самым оставив второго отпрыска, Атауальпу, без всякой надежды на власть, – наступил перелом. Хотя лишь очень немногим людям стало ясно, что скоро наступит конец империи справедливости. Вернее, он уже наступил.