Читать книгу "Муравейник Хеллстрома - Фрэнк Герберт"

Клеть, подвешенная на стреле, опустилась на пол студии со всем изяществом богомола, настигающего свою добычу. Хеллстром вступил в нее, и она подняла его вверх и в сторону по широкой дуге, приземлив на краю пола хоров. Выходя из клети, Хеллстром подумал, как удачно это устройство отвечает требованиям как безопасности, так и прикрытия. Никто сюда не мог подняться без помощи надежного оператора, и в то же время казалось естественным думать о кране как о лифте и использовать его в качестве отговорки об отсутствии иного доступа в секцию службы безопасности.

Хоры обходили по периметру центральный колодец в половину длины сарая. Другая половина скрывала отдушины вентиляторов с проходами для визуального наблюдения за верхними подступами к долине. Канаты были аккуратно сложены витками и лежали на полу через равные промежутки, каждый канат прикреплялся к одной из перекладин перил. Канаты предназначались для аварийного спуска на пол студии, и работники Муравейника регулярно тренировались на них, хотя этого еще ни разу не потребовалось. Ни канаты, ни внутренняя стена за дорожкой, ни двери, ведущие в различные службы безопасности, не были видны с пола студии.

Хеллстром пошел вдоль перил, и сразу почувствовал слабый запах пыли, что встревожило его — напомнить бригаде уборщиков о недопустимости пыли в студии.

Он зашагал вдоль звуконепроницаемой стены, глядя вниз на работающих организованно и без суеты людей, пока не дошел до последней двери со звуко- и светонепроницаемой перегородкой.

Хеллстром вошел в станцию Харви через проем в перегородке. Внутри было темно и пахло Внешними запахами, доносящимися через открытые вентиляционные башенки в дальнем конце. Арка экранов густо-зеленого цвета была смонтирована вдоль внутренней стены напротив системы теплового разрушения, способной выжечь весь сарай до несгораемых бетонных пробок, которыми можно быстро запечатать вход в Муравейник сверху. В складывающейся критической ситуации Хеллстром кожей стал ощущать защитные приготовления, входившие в координаты общего сознания популяции Муравейника.

Старина Харви оторвался от консоли и взглянул вверх на входящего Хеллстрома. Старик был сед, с большим, выдвинутым вперед лицом. Карие глаза широко расставлены и обманчиво приветливы. Хеллстром однажды видел, как

Харви обезглавил впавшего в истерику работника одним ударом тесака для рубки мяса, но это было давно, в его детстве, и эту ветвь истеричек уже вытравили из бридинг-процесса.

— Где наш Внешний? — спросил Хеллстром.

— Он немного поел, затем сполз с гребня вниз, — сказал Харви. — Сейчас он в верхней части долины. Если он остановится там, где я думаю, мы сможем посмотреть через башенки с другого края и разглядеть его напрямую в бинокль. Внутри весь свет выключен, конечно, чтобы уменьшить вероятность того, что он здесь что-то увидит.

Правильная, осторожная мысль.

— Просмотрели вы материал по Портеру вновь? Я заметил раньше, что…

— Я просмотрел его.

— Каково ваше мнение? — спросил Хеллстром.

— Тот же подход, покрой и цвет одежды, маскирующий его в траве. Держу пари, выдает себя за любителя птиц.

— Думаю, вы выиграете.

— Слишком много профессионализма. — Он посмотрел на один из экранов над плечом наблюдателя, кивнул и сказал: — А вот и он, там где и ожидалось.

На экране виднелся Чужак, ползущий под кустарником, чтобы взглянуть на долину в другом ракурсе.

— У него есть оружие? — спросил Хеллстром.

— Судя по показаниям наших датчиков, нет. Полагаю, у него есть карманный фонарик и нож в дополнение к его биноклю. Взгляните: там букашки, и они ему досаждают. Видите, как он стряхивает их со своей руки.

— Букашки? Как давно мы чистили эту зону?

— Около месяца назад. Уточнить?

— Не надо. Просто пометьте, что эта зона, может быть, требует очередной чистки небольшой бригадой.

— Хорошо. — Харви кивнул и повернулся передать инструкции жестами одному из своих помощников. Затем вновь повернулся к Хеллстрому и задумчиво сказал:

— Портер вел себя все-таки странно. Я просмотрел все, что он сказал. А сказал он немного.

— Он совал нос не в свое дело, — согласился Хеллстром сухо.

— Что, по-вашему, ему было нужно?

— Мы чем-то привлекли внимание официального Агентства, — сказал Хеллстром. — Они не ищут ничего, кроме как удовлетворения своей паранойи.

Харви пожал плечами:

— Мне не нравится это, Нильс.

— Мне тоже.

— Вы уверены в правильности вашего решения?

— Лучшего я не вижу. Сначала надо взять эту парочку. Один из них должен знать больше, чем покойный Портер.

— Надеюсь, вы правы, Нильс.

16

Из дневника Нильса Хеллстрома: «Трое из наших молодых генетиков были сегодня снова среди маток, что вызвало возражения со стороны нескольких более старых генетиков. Я должен был объяснить им еще раз, что это не важно. Бридинг-импульс нельзя подавлять в активных ключевых работниках, которым требуется в работе включение всех умственных способностей. Я испытываю эту потребность сам время от времени, и старые генетики отлично об этом знали. Они, конечно, жаловались на меня. Когда они наконец поймут, что генетика существует в жестких рамках, обусловливаемых уровнем ее развития? К счастью, старые умирают. Здесь применим наш трюизм. «В Котел старый, из Котла новый». Каждый результат последнего набега будет взят под наблюдение, разумеется. Рождение таланта непредсказуемо. А все мы знаем, как отчаянно Муравейник нуждается в талантах».

Мерривейлу не понравился тон Перуджи по телефону, но он не показал виду, давая аргументированные ответы. Перуджи был недоволен и не пытался этого скрыть. Для Мерривейла Перуджи представлял собой главное препятствие, мешающее повышению. Мерривейлу казалось, что он хорошо понимал Перуджи, но его оскорбляла реакция последнего, говорившая о его более высоком положении в Агентстве.

Мерривейла отозвали с дневного брифинга, где определялись новые команды для отправки в Орегон. Он покинул совещание неохотно, но без промедления. Нельзя заставлять ждать Перуджи. Перуджи был одним из немногих, кто ежедневно лицом к лицу встречался с Шефом. Он, может быть, даже знает настоящее имя Шефа.

На ровной серой поверхности стола Мерривейла лежал нож для разрезания писем в форме кавалерийской сабли. Он взял его и уколол им стопку промокательной бумаги; слушая, втыкал глубже, когда беседа принимала крутой оборот.

— Это было в начале месяца, Дзула, — сказал Мерривейл, зная, что объяснение недостаточно, — и мы не знали тогда столько, сколько знаем сейчас.

— Что мы знаем сейчас? — вопрос звучал резко и осуждающе.

— Мы знаем, что где-то там есть некто, кто не колеблясь заставляет наших людей просто исчезнуть.