Читать книгу "Серебряная ведьма - Пола Брекстон"

Как будто зимние ветра завязали их в узлы.

Она намерена изготавливать фирменные, похожие на луковицы, горшки, украшая их затейливыми струящимися узорами. Она еще не решила, какие будет использовать цвета. Следует ли выбрать терракоту или лучше покрыть глину яркими глазурями? Она задумчиво грызет карандаш, вдруг ее взгляд отрывается от альбома и упирается в холодную бездействующую печь, чей вид заставляет Тильду признать неоспоримый факт – без надежной подачи электропитания она не рискнет обжигать горшки, на которые будет потрачено столько труда.

Нет электричества – нет обжига. Нет обжига – нет горшков. Нет горшков – нет денег.

Она хмурится, закусив деревянный карандаш, не желая слушать внутренний голос, внушающий, что делать наброски бессмысленно: при нынешнем положении вещей она не сможет воплотить замыслы в готовые керамические изделия. Вздохнув, Тильда отворачивается от обжиговой печи и, щурясь, сморит в окно. Дождь стихает, серая туча начинает рассеиваться. Озера почти не видно, однако отблески солнца на вершинах возвышающихся за ним гор говорят: погода медленно улучшается. Она оставляет альбом на полу, вспомнив, что хотела найти бинокль. Почему бы не начать поиски со стоящей в углу студии груды коробок? Тильда открывает и закрывает несколько штук, мысленно готовясь к тому, что найдет в них фотографии Мэта или какие-нибудь вещицы, напоминающие о времени, которое они провели вдвоем. Но к счастью, находит то, что ищет, уже через несколько минут. Стоя у панорамного окна, Тильда регулирует бинокль, наводит на озеро и рассматривает его и окрестности. Церковь найти легко: ее темно-серая башня заметно возвышается над почти монохромным ландшафтом. Даже вода потеряла все оттенки и стала похожа на расплавленный металл, усеянный расплывчатыми точками водоплавающих птиц. Остров кажется сегодня таким же бесцветным, как и все остальное, и даже сильные линзы бинокля не помогают Тильде разглядеть ни одной полезной детали.

Краем глаза она различает какое-то движение, наводит бинокль на западный берег озера и видит микроавтобус, едущий по тряской дороге к месту археологических раскопок. Тильда вспоминает, что первый раз видела его, когда ходила на людный северный берег. Мысль, чтобы таким способом раскопать прошлое, вызывает у нее одновременно любопытство и смутное чувство тревоги. Микроавтобус останавливается перед большим шатром, в котором, судя по всему, находится центр управления. Из автобуса высаживаются пять человек, им навстречу из шатра выходят двое: вместе группа идет к огороженному колышками участку, расположенному ближе к берегу. Тильда крутит колесико бинокля, чтобы держать эту сцену в фокусе. Фигурки низко наклоняются, и даже при тусклом свете сквозь моросящий дождь Тильда видит, что люди чем-то взволнованы – они возбужденно жестикулируют, кивают, показывают пальцами. Тильда удивляется человеческой способности так воодушевляться при виде обыкновенной ямы. Глаза начинают уставать от напряжения, с которым она вглядывается в далекие и размытые фигуры, как вдруг человеческое лицо заслоняет обзор. Оно настолько ужасно, настолько чудовищно и настолько близко, что Тильда кричит и роняет бинокль. Но за ту долю секунды, что она его видела, жуткие детали успели отпечататься в ее сознании: выпученные глаза, раздробленная челюсть, распухшая, покрытая кровоподтеками кожа, раскрытый в безмолвном вопле рот. Лицо так искажено и изуродовано, что Тильда не может понять, мужское оно или женское. Она пятится, ожидая, что человек, которому принадлежит этот ужасающий лик, стоит в нескольких дюймах от нее с другой стороны стеклянных дверей. Но там никого нет. Только панорамный вид и стихающий дождь. Ее сердце бешено колотится, во рту пересохло. Тильда нервно оглядывается, но Чертополошка продолжает мирно спать. Бинокль лежит у ее ног. Она заставляет себя поднять его. Трясущимися руками Тильда снова подносит его к глазам, затаив дыхание.

Ничего. Только озеро. Поля. Деревья. Больше… ничего.

И снова она силится понять, что глаза – ее не заслуживающие доверия глаза – пытаются сообщать сознанию.

Неужели мозг становится таким же слабым, как и зрение?

Она наводит бинокль на искусственный остров, но он по-прежнему – спутанное переплетение неясных ветвей. Из облаков появляется стайка чаек и садится на воду. Местный фермер загоняет в коровник скот, и по пастбищу быстро бегают две черно-белые шотландские овчарки, собирая стадо. Археологи тем временем продолжают бурно восхищаться находкой. Все кажется абсолютно нормальным и обыденным. Все, кроме бешено стучащего сердца Тильды.

Ее нервы так натянуты, что, услышав звонок стоящего на верстаке телефона, она снова вздрагивает. Хватая трубку, Тильда немало удивлена тем, что аппарат до сих пор работает.

– Привет, крольчонок. – Голос отца, как всегда, несет с собой утешение. – Надеюсь, я не прерываю работу над шедевром?

Тильда закрывает глаза, представляя родное лицо, пытаясь вычеркнуть из памяти тот ужасающий лик и заменить его мягкими успокаивающими чертами отца. Она рада той нормальности, которую разговор с ним привнесет в ее жизнь.

– Нет, папа, ты ничего не прерываешь. Как у тебя дела? Как поживает мама?

– Все как всегда. Я только что решил один кроссворд и собираюсь начать другой, а твоя мать вышла, кажется, затем, чтобы поговорить с местными инженерами-технологами о запланированном их компанией гидроразрыве нефтеносного пласта.

– Бедные инженеры-технологи.

– Думаю, можно с уверенностью сказать: жители северного Сомерсета могут теперь спать спокойно.

– Хорошо, что маме есть чем заняться.

– Хочешь сказать: есть чем заняться, помимо нас с тобой? И то правда. Она даже оставила меня без помех смотреть матч по регби. – Он замолкает, потом спрашивает: – А как ты, Тильда? Как идут дела на вершине горы?

– Это всего лишь холм, папа, и я живу далеко не на самой вершине.

– Все равно, у тебя нет соседей, мимо мало кто ходит…

– Со мной все в порядке. Не беспокойся.

– Боюсь, где-то в пунктах моего родительского контракта записано: часто волнуйся по поводу благополучия своего потомства.

Тильда закусывает губу, понимая, что не может рассказать отцу о том, что видела. Вернее, о том, что, как ей кажется, видела. Или о том, что в коттедже нет электричества. Или о том, что всего несколько минут назад ее до смерти напугало что-то, чего на самом деле здесь вовсе не было.

– Со мной все хорошо, правда.

– Ты всегда так говоришь.

– Говорю, потому что со мной всегда все хорошо.

Оба знают, что это неправда, но Тильда обожает отца и не хочет, чтобы он беспокоился. Он позволяет ей повторять это снова и снова, потому что любит дочь и не хочет заставлять ее говорить о тяжелых вещах. И за это она любит его еще сильнее.

– Мать говорит, что надо тебя навестить.

– А-а…

– Вот именно, а-а. – На линии начинаются помехи, но Тильде кажется, что она слышит в голосе отца улыбку. – Все равно, крольчонок, мне было бы приятно повидаться.