Читать книгу "Магия моего мозга. Откровения "личного телепата Сталина" - Вольф Мессинг"

«Перебежчика, называвшего себя Вольфом Мессингом, я узнал сразу по имевшимся фотографиям, но решил проверить, не подсунула ли нам немецкая разведка двойника.

«Вы тот самый Вольф Мессинг?» — спросил я по-польски.

«Да, тот самый», — ответил перебежчик.

«Можете доказать?»

«Могу».

Доказательством идентичности послужило бы чтение моих мыслей. Я пытался их скрыть, хотя и не верил в подобный цирк. Мое дело было всего лишь показать человека, выдававшего себя за В. Мессинга, лейтенанту Войцеховскому[33].

Перебежчик и говорит: «Скажите тому, кто наблюдает за нами, что он может войти и рассмотреть меня получше. Лишний человек нам не помешает. А еще лучше пригласить человек десять. Чем больше свидетелей, тем лучше».

Тогда лейтенант Войцеховский вошел и сказал: «Да, это Вольф Мессинг, товарищ капитан. Пан Мессинг, я бывал на ваших выступлениях в Варшаве. Моя фамилия Войцеховский. Я переводчик».

После этого мы с товарищем лейтенантом устроили проверку. Тов. Войцеховский написал задание: «Открыть верхний ящик стола и достать из него устав в красной обложке» и передал бумажку мне. Я прочитал написанное про себя, и гр. Мессинг действительно открыл верхний ящик, доставая устав.

Затем тов. Войцеховский написал адрес управления, и я снова прочитал его (написано было по-польски). Гр. Мессинг в точности повторил написанное. Причем тов. лейтенант допустил ошибку, пропустив букву «з» в названии ул. Дзержинского, а перебежчик именно так и сказал.

Результаты испытания убедили нас, что перебежчик действительно является Вольфом Григорьевичем Мессингом. После чего я выписал нужные документы, и лейтенант Войцеховский, сопровождающий В. Мессинга, отбыл в Минск, в распоряжение УВПИ НКВД БССР».

Документ 18

Запись в блокноте В. Мессинга[34]:

«Мы прилетели в Минск. Я думал, что теперь, после проверки моих способностей, меня поселят в гостинице, но привезли в какой-то небольшой двухэтажный дом, огороженный высоким забором с колючей проволокой. Возле ворот дежурили двое часовых. Войцеховский познакомил меня с пожилой женщиной по имени Мария и уехал, сказав, что заедет за мной завтра с утра.

Мария отвела меня в мою комнату на втором этаже, показала, где что находится, и сказала, что я могу выходить на прогулку во двор, но за ворота меня не выпустят. Она хорошо говорила по-польски, но в речи ее присутствовал акцент.

Признаться, меня немного расстроило то, что меня держат под охраной, пусть и весьма деликатной. «Значит, мне не доверяют», — подумал я.

В шкафу, который стоял в моей комнате, я нашел все необходимое из одежды и новые ботинки. Все было идеально подобрано по размеру. Я очень обрадовался, потому что моя одежда, взятая из магазина в Гуре, изрядно обтрепалась за время путешествия, а я привык выглядеть аккуратно.

В доме не было других жильцов, кроме меня. Я провел там пять дней, не считая дня приезда. На следующий день мы с Войцеховским поехали в Управление НКВД. По дороге у меня была возможность осмотреть Минск. «Это теперь мой дом», — подумал я, глядя в окно. Затем я подумал о родных — где они, что с ними, жив ли отец? Очень хотелось надеяться на лучшее, на то, что я еще смогу когда-нибудь увидеть родных. «Надежда — это еврейское счастье», — говорили у нас в Гуре.

В Управлении НКВД я приготовился к очередной демонстрации моих способностей, но ошибся. Весь день разные люди в разных кабинетах задавали мне практически одни и те же вопросы, касавшиеся моей биографии. Несомненно, это была проверка — спрашивать об одном и том же и сравнивать ответы.

Иногда я пытался отвечать на вопросы по-русски, Войцеховский, если было надо, поправлял меня. Последним в тот день со мной встретился нарком Цанава[35]. Встреча наша была короткой. Цанаве хотелось посмотреть на меня, прежде чем докладывать в Москву.

Отношение ко мне с его стороны было неприязненным, хотя он и старался этого не показывать.

Мне не составило труда за время нашей беседы разобраться в причинах. В первую очередь Цанава был антисемитом. Кроме того, он опасался неприятных для себя последствий. Ему хотелось угодить своему начальнику Лаврентию Берия (самого Цанаву тоже звали Лаврентием), но он не понимал, какое мнение обо мне придется Берия по душе.

Назвать меня шарлатаном? Или признать, что я на самом деле обладаю способностями к телепатии? «Лучше было бы расстрелять тебя по-тихому», — думал Цанава, разглядывая меня. Я порадовался, что моя судьба не зависит от этого неприятного, жестокого человека.

Внешность у Цанавы тоже была неприятной — колючие глаза, взгляд исподлобья, чванливо выпяченная губа. Внешность человека не всегда соответствует его характеру. Так, например, мой брат Берл был далеко не красавцем, но у него была добрая душа. А граф фон Хелльдорф излучал обаяние, но при этом был негодяем из негодяев.

«Мы еще с вами увидимся», — сказал Цанава на прощание. При этом он искренне желал никогда больше меня не видеть…»

Документ 19

Из рапорта В. Мессинга в НКВД БССР[36]:

«Во-первых, сразу хочу поправить вашего офицера в том, что касается моего участия в проверке беженцев и перебежчиков, доставленных из Бреста, Августова и Гродно. Вовсе я не вызвался добровольно помочь «компетентным органам», поскольку и сам пока являюсь беженцем, человеком без документов и определенного места жительства, не привыкшим к реалиям жизни в СССР.

Разумеется, это вовсе не значит, что я отказываюсь помочь советской власти. Напротив, я готов оказать всяческую помощь и поддержку своими скромными силами.

Устроить, если можно так выразиться, ментальную проверку беженцев предложил лейтенант Войцеховский. Я, конечно, согласился.