Читать книгу "Опущенная - Владимир Колычев"

Только какая она ему жена? Ну пожалел он эту дрянь, забрался к ней в койку. И сдуру признался во всем Насте. Несколько ночей подряд они провели вместе, потом Олеся куда-то исчезла. А когда вернулась, как ни в чем не бывало запрыгнула к нему в постель. Потом остыла, стала его избегать, а сейчас вот он застукал ее вместе с Женей. И непонятно, чего она это так испугалась? Неужели Олеся всерьез считает себя его подружкой? Или даже невестой.

— А чего ты шуганулась? — язвительно спросил Сева. — Я тут чисто мимо проходил…

— Ну, давай, вали! — Женя повел головой в сторону вещевого рынка, с тыльной стороны которого они находились.

— А это мне решать, куда и как идти! — набычился Сева.

Женя показал себя неплохим бойцом, но раз уж дело идет к драке, он готов набить ему морду снова.

— Сева, я тоже мимо проходила, — зачастила Олеся.

Она подошла к нему, взяла его под руку.

— Не оправдывайся перед этим, — пренебрежительно глянул на нее Женя.

— А в глаз?

— Настя с тобой? — спросил вдруг Женя.

— Настя?! Со мной?! — Сева посмотрел на него, перевел взгляд на Олесю.

Что это за маневры такие? Перевод стрелок с одних путей на другие? И это ради того, чтобы вернуть Олесю? Или на уме у Жени что-то другое.

— Ее уже два дня нет.

— И на занятиях нет… — в раздумье проговорила Олеся. И резко, с подозрением глянула на Севу: — Она что, с тобой?

— Чего вы мне тут муть на баламуть наводите? — нахмурился Сева.

Он, конечно, заметил, что Насти уже второй день нет в университете. Но ведь она пропадала и раньше. Что-то с ней не то происходит, ощущение такое, будто она с катушек съехала. И куда только делась серьезность и степенность примерной студентки? Порою в поведении Насти явно проглядывалась прожженная профурсетка. И во всем этом Сева винил козла, который стоял перед ним.

— Ну нет и нет, — пожал плечами Женя.

И, как-то странно глянув на Олесю, повернулся к ним спиной. И не прощаясь, направился к своей машине. Олеся растерянно хлопала глазами ему вслед. А когда он уехал, она с досадой глянула на Севу. Она должна была сейчас быть с Женей, но почему-то осталась с ним. Действительно, почему?

— И почему ты не уехала?

— Так я просто мимо проходила.

Олеся, казалось, разрывалась на две части. Одной половиной она тянулась к Жене, а другой — тяготела к Севе. Но лучше бы она сейчас каталась с Женей. Именно так она думала, потому и во взгляде сквозила досада.

— Я тебя не держу. Догоняй! — Он кивком показал в сторону, в которой скрылась вишневая «девятка».

— Э-э… Да я не должна с ним…

— Где Настя? — Сева внимательно смотрел на Олесю.

Странная ситуация. Козе понятно, что Олеся шла на свидание с Женей. Но почему же она сама все переиграла? А сделала она это потому, что так нужно было Жене. Такое вот впечатление сложилось у Севы. Отсюда и подозрения…

— Я откуда знаю?

— Но ты же знаешь, что ее в универе нет.

— Я знаю? — задумалась Олеся.

— Знаешь.

— Ну да, знаю…

— Откуда?

— Ну, заметила…

— А может, Женя сказал?

— Ну, он со мной про эту сволочь… А как еще ее назвать?.. Чем она лучше меня? А все вы на нее — как мухи на говно…

— И все-таки, где Настя?

Само чутье подсказывало Севе, что у Насти большие проблемы и Олеся в курсе. Но ведь не скажет же…

* * *

Дом добротный — кирпичный, с обстановкой, как в городских квартирах. А отопление печное. И удобства во дворе. Но во двор Настю не выпускали. Принесли вчера пару ведер воды, поставили таз — мойся. И это после того, как Сластик справил в нее нужду.

Печь небольшая, чтобы в доме было тепло, в ней нужно постоянно поддерживать огонь. Дрова есть, но сгорают они быстро. Не успела Настя забросить одну партию, как уже требуется другая. А на душе тревога. Нервы натянуты как провода, они чешутся, а успокоить их нечем. Вчера Сластик удружил ей с Марфушей и на ночь оставил склянку. До самого утра все было хорошо, а сейчас ей снова нужно разогреться, или эта чесотка в теле доведет ее до истерики.

Дверь открылась, появился Симон, кряжистый мужик с плоским широким носом. Он принес охапку дров, сгрузил их перед печкой. И сальным взглядом прошелся по Насте, которая лежала на кровати. Она уже привыкла к такому его поведению. Видно, что мужику охота, но сказать он об этом вслух боится. Потому как Сластик уроет его, если он позарится на Настю.

Вслух он не домогается, но взглядом выражать свои желания не запрещено. Вот он и лижет Настю глазами. Сначала ей было противно, потом она привыкла. В общем-то все равно, с кем, с ним или со Сластиком. И с тем омерзение, и с этим. А время идет, третий день уже на исходе. Еще столько же, ну, чуть больше простоять, продержаться… Пролежать…

Впрочем, ради Жени она готова на все. Ради него и ради дозы… Хотя нет, доза — это всего лишь лекарство. С ним легче лежать и держаться…

А Симон ее уже не злит и даже не раздражает. Он и воды принесет, и дров натаскает. И горячего в своей летней кухне приготовит. На обед сегодня соус из домашней утки был. На ужин мяса обещал пожарить. Аппетита у Насте не было, но тем не менее…

— Анатолий Александрович не приезжал? — спросила она.

— Не будет его сегодня, — буркнул Симон.

— Как это не будет?

— Дела у него.

— Как же так?

Сластик взял ее сразу же, как только привез в этот дом. Завалил на койку, задрал подол… Всю ночь ее потом одолевали кошмары, и это при том, что спала она под воздействием. Вчера приехал утром. Сначала позволил освежиться, а затем снова навалился. Ничего, выдержала. И на ночь его приняла — за сладкий приз, разумеется.

Ненавидела она этого урода, но и обходиться без него уже не могла. С утра его ждала, чтобы приободриться. А сейчас ей доза нужна как воздух… Но, видно, Сластик уже наелся досыта. И решил сделать перерыв.

— Есть будешь? — спросил Симон, взглядом стаскивая с нее одежду.

— А ты не знаешь, чего я хочу? — нервно спросила она.

— Ну, знаю… — Он отвел взгляд в сторону.

— Анатолий Александрович ничего не оставлял?

— Нет. Сам должен был подвезти?

— Может, еще будет?

Симон качнул головой, внимательно глядя на нее.

— А как же мне быть?

— Ну, я мог бы разогнать…

— Ты?! — Настя потянулась к Симону, собираясь схватить его за руку.

Но ее остановил его похотливый взгляд, который уже не просто раздевал, а лез в душу — через низ.