Читать книгу "Параджанов - Левон Григорян"

Не далекое ли эхо его первой любви прозвучало в его последнем фильме?

Давно уже нет на свете ни Нигяр, ни Сергея, давно уже улетела история их трагической любви в звездные дали, но странное дело… При воспоминании о ней увлажняются глаза у немногих оставшихся свидетелей их любви. И Марлен Хуциев и Владимир Наумов не могут без боли вспоминать эти далекие события их далекой юности. Боль, пережитая тогда Сергеем, звучит в их голосах и сегодня…

Сам Параджанов никогда и никому о Нигяр не рассказывал. Эта тема всегда была для него табу.

Говоря о мозаике его студенческих лет, мы подошли к еще одной драме. Драме всего их замечательного и незабываемого студенческого братства. Речь идет о внезапной смерти их духовного отца, их учителя Игоря Андреевича Савченко. Спустя годы Параджанов повторял: «Я всегда думал о нем как о старом, умудренном человеке, а он, оказывается, был так молод…»

Савченко ушел из жизни, не успев закончить фильм «Тарас Шевченко». Но его содружество с учениками было так велико, что было принято неожиданное решение: доверить закончить фильм студентам. Для того чтобы в полной мере оценить такое решение, надо вспомнить, что в то время снимать фильмы разрешалось только идеологически проверенным классикам, а тут еще совсем зеленые юнцы…

Сейчас уже невозможно определить, кто внес последнюю лепту в завершение этой работы: даже давно ставшие седыми мастера со студенческим задором готовы утверждать свой приоритет. Но, судя по рассказу Мелик-Авакова, именно Параджанов предложил Бондарчука на роль Шевченко, и это было, конечно, весомым вкладом в общее дело.

Сталин, посмотрев фильм, сказал об исполнителе главной роли: «Такой молодой, а играет как народный артист…» и вышел из зала. Так это было или нет, но то, что молодому Сергею Бондарчуку было присвоено звание народного артиста СССР, исторический факт.

Вот чем иногда заканчивается поедание кислой капусты в студенческой столовой…

Активное участие студентов в работе над фильмом «Тарас Шевченко» было им зачтено, и они в отличие от многих других выпускников ВГИКа смогли раньше приступить к самостоятельной работе.

А пока курс возглавил такой известный мастер, как Александр Довженко. Именно он предложил Сергею в качестве дипломной работы молдавскую сказку «Андриеш», интуитивно уловив его интерес к этнографическим и декоративным деталям. И то, что Параджанов в конечном итоге оказался не бытописателем, не мастером, исследующим проблемы реальной жизни, во многом определил именно совет Довженко. В мистическом и условном мире сказок и легенд Сергей всегда чувствовал себя в родной стихии.

Послушаем еще один голос из тех уже далеких лет — свидетельство известного киноведа Юренева.

«Влюбленный в народное творчество, Параджанов лучшие свои фильмы строил на прямых фольклорных реминисценциях. Еще заканчивая ВГИК, он сам соорудил большую куклу — мальчика Андриеша, героя молдавской сказки про пастушка, мечтающего стать витязем, и снимал эту куклу на натуре, достигая удивительной естественности движений и сочетания живой природы с бутафорией. Позднее Параджанов повторил сюжет про Андриеша уже с живым актером».

Вот где, как видим, пригодилась ему работа на фабрике «Советская игрушка». Любовь к куклам, пронесенная через долгие годы…

А то, что Юренев углядел даже в этой студенческой работе умение сочетать живую природу с кукольными искусственными героями, добиваясь при этом кинематографической органики, мы увидим и в его последней сказке «Ашик-Кериб», где ему удалось такое же сочетание бутафорских персонажей с действием в реальных интерьерах.

Дипломная работа Параджанова не сохранилась, и судить сейчас о ней спустя пропасть лет, конечно, невозможно. Во всяком случае, за эту свою первую самостоятельную работу он получил диплом с отличием.

Учеба была завершена… Начиналось новое плавание. Корабль «Жизнь» стоял с поднятыми парусами…

Глава тринадцатая

ГАРДАРИКИ

Древний город словно вымер. Странен мой приезд. Над рекой своей Владимир Поднял черный крест.

Ахматова

После Тбилиси, где прошло его детство, после Москвы, где прошла его юность, в биографии Параджанова возникает новый город — Киев, высоко поднявший свои древние колокольни, сияющий золотом куполов. Параджанов, полный надежд и дерзких прожектов, прибывает сюда, даже не подозревая, какой крест его здесь ждет.

По сути, он именно «варяг» — так на артистическом жаргоне и сейчас называют всевозможных заезжих гостей, проталкивающихся к сытным кормушкам, которые давно уже все заняты и поделены.

Молодой кинорежиссер, завершивший образование, мальчик, ставший мужем, успевший увидеть и тюрьму, и трагический финал своей первой любви, и трудные полуголодные годы послевоенного студенчества, он теперь вступает в новую страну благодаря решению о дипломном распределении.

Этот «украинский след» прослеживается и в судьбе Алова и Наумова, и в судьбе Марлена Хуциева, также начинавших свой творческий путь на Украине. Возможно, это определялось тем, что их мастерами были Савченко и Довженко, возможно, сыграло роль их активное участие в завершении работы над «Тарасом Шевченко», но, так или иначе, в 1951 году Параджанов был послан в Гардарики.

Именно так называли Древнюю Русь авантюристы и неутомимые завоеватели норманны. И наш «варяг» теперь в самом сердце Гардарики — в Киеве.

Он вступает в этот город чужаком, и много воды утечет в Днепре, прежде чем он откроет для себя певучий язык этой страны, который станет для него родным. Именно здесь сформируется его творческая личность, именно здесь он станет художником с мировым именем, именно здесь услышит и звонкое пение труб победы, и ржавый скрип тюремных засовов, на долгие годы закрывших ему возможность снимать свое кино.

Наверное, впервые попав сюда, он с любопытством спрашивал: какой ты, Киев?

Если Тбилиси не скрывал своего лукавства и даже сделал его неотъемлемой частью своего театра, то Киев, будучи не менее лукавым, предпочитал прятать свое лицо под маской простака. Очень женственным и чарующим показался этот город Параджанову.

Впервые здесь опростоволосились именно властные варяги, не понявшие, что, пригласив в качестве хозяев, их сделали надежными слугами. Что, сказав «придите и владейте», на самом деле владеть стали ими — доверив самую тяжелую и опасную работу. А в щедро предложенной им чаше с медом находилось вино забвения, и потому никогда больше не довелось им увидеть ни своих родных фьордов, ни терпеливо ждущих верных Сольвейг.

Даже огненную, яростную Сицилию они, завоевав, сделали своей, подняли свои гордые норманнские замки и храмы. А где в Киеве их след… в Аскольдовой могиле?.. Символично…

Киев никогда не сжигал себя, подобно Москве. И сюда врывались степные орды, грабили, насиловали, уводили в полон, но столб пыли, поднятой ими, уносил ветер. Были да сгинули… Где теперь?