Читать книгу "Миллениум, Стиг и я - Мари Франсуаза Коломбани"

Архипелаг Стокгольма самый большой, и мы со Стигом каждый год отправлялись открывать новые острова. На севере, где мы оба родились, предпочитают ходить на веслах, парусный спорт там считается занятием для снобов. Поэтому прежде чем пуститься в плавание, в ходе которого можно потерпеть кораблекрушение, утонуть или быть сброшенным за борт поворотом гика,[17] мне удалось убедить Стига быстро освоить управление парусом. Со времени службы в армии Стиг обожал изучать карты, я же предпочитала стоять на руле. Мы менялись, но, когда портилась погода, я занимала свое место. Начали мы с покупки подержанного моторного катера под названием «Жозефин» — восьми с половиной метров в длину и с отделкой красного дерева. Его построили в 1954 году, как раз в год рождения Стига. Когда же мы собирались выйти под парусом, то фрахтовали другое судно. Наш дуэт действовал на редкость слаженно, в полном взаимопонимании. Однажды, при сильном порыве ветра, у нас сломался гик. Под изумленным взглядом Элеанор мы со Стигом быстро устранили поломку, закрепив гик с помощью армейских ремней, и при этом не обменялись ни единым словом.

«Жозефин» стояла в порту Орста, куда Микаэль в первом томе отправился повидать бывшую жену и дочь Перниллу, чтобы поздравить их с Рождеством. Мы столько раз ездили туда-сюда, чтобы выбрать и купить «Жозефин» — надо сказать, мы не стали ее переименовывать, ибо это приносит несчастье, — что прекрасно изучили место.

Когда Лисбет Саландер собирается проучить Пера Оке Сандстрёма, поганца журналиста, информатора Дага Свенссона, она едет за всем необходимым в магазин «Ватски», на улицу Эрстагатан в Стокгольме. В этом магазине мы покупали все, что было нужно для мореплавания. Особенно мне запомнился якорь с цепью, который весил не меньше тридцати килограммов и который я тащила на себе через лес в Орста до самой «Жозефин».

Лисбет связывает Сандстрёма морским узлом, кабестаном. Этот узел мы целые вечера напролет завязывали и развязывали, чтобы наловчиться как следует. А маленькие бинокли «минолта», дающие восьмикратное увеличение, мы всегда таскали в карманах, чтобы отмечать точки на береговой линии и не сбиться с пути.

Мы избороздили воды всего архипелага до самого Архольма, где Блумквист повстречался со старым приятелем, который и навел его на мысль заняться делом Веннерстрёма. Этот порт переполнен именно так, как о нем рассказывает Стиг. Суда действительно трутся бортами, чтобы втиснуться на стоянку. Я никогда не понимала популярности этого места, поскольку там водились огромные комары, раза в два крупнее обыкновенных, которые вечерами и ночами с аппетитом угощались посетителями.

Гнусный Нильс Эрик Бьюрман, адвокат, ставший опекуном Лисбет Саландер после Хольгера Пальмгрена, владел домиком в Сталлархольмене. В этом уголке мы часто останавливались, на своем моторном катере обследуя озеро Меларен.

Когда Гуннар Бьёрк, приятель Бьюрмана и шеф иностранной бригады СЭПО, в третьем томе ищет, где бы спрятаться, он бежит в Ландсурт, в оборудованный под отель старый маяк. Много лет подряд мы осенью ходили на юг архипелага, в направлении Ландсурта, и неизменно должны были отказываться от задуманного маршрута по причине скверной погоды. Каждый раз мы за несколько часов борьбы со свинцовым морем и встречным ветром преодолевали совсем небольшое расстояние и бывали вынуждены повернуть назад. Раздосадованные, однажды мы отправились туда летом, чтобы хоть раз посмотреть на остров, заказали комнату в отеле и прожили там несколько дней.

В третьем томе романа у Микаэля возникает связь с Моникой Фигуэролой, красавицей, инспектором полиции, которая работает в СЭПО над досье Лисбет Саландер. Он идет ее встречать к парому на пристань в Сандхамне, где у него есть летний домик. В тот же вечер они обедают вдвоем на веранде. Расспрашивая Микаэля о природе его отношений с Лисбет, Моника следит глазами за тем, как в порт на моторной тяге заходит парусник «Амиго 23» с зажженными навигационными огнями.

Стояла осень, и цены на апартаменты упали, но мы, махнув рукой на нехватку денег, все-таки зафрахтовали этот очаровательный парусник с великолепной внутренней отделкой из ценных пород дерева. Он был очень остойчив, но тяжел и двигался медленно, особенно при попутном ветре, который дул нам в корму по много дней. Я стояла на руле и ворчала: какого черта мы взяли это корыто, за которым будто все время якорь тянется! И так было, пока ветер не задул нам в нос. К нашему изумлению, «Амиго 23» внезапно преобразился — встрепенулся, обрел горделивую осанку, надул паруса и начал рассекать воду. Маневренность его была такова, что на нас не падало ни единой капли воды. Это было такое наслаждение! Я гладила его по бортам, чтобы поблагодарить и ободрить. Но он был в своей стихии и в нас не нуждался. Изумленные и даже не промокшие, мы в два счета добрались до оконечности острова. «Амиго» просто очаровал нас: он явно заслужил свое имя.[18]

Потому Стиг и вспомнил об этом паруснике, подарившем нам необыкновенные, волшебные мгновения.

Вокруг недвижимости

Банковский и жилищный кризис, о котором беседуют Микаэль Блумквист и Роберт Линдберг в начале первого тома, разразился в 90-е годы, и мы со Стигом, к несчастью, знали о нем не понаслышке.

Кризис, затронувший все индустриально развитые государства, в Швеции оказался особенно тяжелым. После спекулятивной атаки на крону Банк Швеции вынужден был пойти на девальвацию, что вовсе не помогло банкам, и без того находившимся в затруднении, ликвидировать задолженности.

Головокружительный подъем процентов ссуд, новые налоги и сокращение дотаций на строительство… Жилищный сектор рухнул, многие предприятия закрылись или начали производить большие сокращения. Я тогда потеряла работу, и для нас наступили трудные времена.

Осенью 1992 года, рассказывает Блумквист, «у меня как раз были взяты на квартиру займы с плавающими процентными ставками, а в октябре ставки центрального банка взлетели до пятисот процентов. С меня целый год тянули ренту в девятнадцать процентов».

В Швеции со многими случилось нечто подобное, и нас это тоже коснулось. По счастью, мое выходное пособие частично возместило те дополнительные сто тысяч крон (десять с половиной тысяч евро), что мы должны были заплатить в тот жуткий год, чтобы не лишиться жилья, ибо двумя годами раньше мы купили квартиру в старом рабочем квартале на западе Стокгольма. Она располагалась на последнем этаже в доме без лифта и имела площадь в пятьдесят шесть квадратных метров. Это была наша первая квартира, и я до сих пор в ней живу.

В 1996 году правительство Швеции было обеспокоено ситуацией с жилищным строительством: кроме дорогих кооперативных домов, с 1992 года больше ничего практически не появлялось. Парламент занялся широким изучением проектов быстрого и удешевленного строительства, а также поисками кардинальных средств, чтобы сделать строительный сектор более продуктивным и менее затратным. Я подала просьбу включить меня в звено управления, занимавшегося снижением стоимости строительства, и она была удовлетворена. С 1997-го по 2000 год я день и ночь корпела над теми самыми вопросами, которыми занималась много лет для себя, ибо они были мне близки. И вот наконец-то я взялась за это по долгу службы и за жалованье! Было чему порадоваться. Мое исследование заняло около двух с половиной тысяч страниц, и его материалы нашли широкое применение в последнем томе трилогии. Стигу не хватало времени его прочесть, я в течение трех лет каждый день пересказывала ему свой опус. Некоторые детали были очень комичны и поучительны.