Читать книгу "Неудержимая. 1000 км пешком по легендарному пути Камино де Сантьяго - Соня Чокет"

«Папа, – сказала я вслух, – спасибо за все, что ты сделал для меня, для всех нас. Я так никогда тебя и не поблагодарила».

Жаль, что у меня не было этих чувств, пока он был жив. Путь уже оказывал свое чудотворное влияние на меня. Вскоре я дошла до небольшой памятной доски – на этом месте когда-то умер паломник, который шел по этой тропе. Это напомнило мне, как скоро нас настигает смерть, как она настигла моего отца.

«Я скучаю по тебе, пап, – я сказала вслух, глядя на могилу. – Ты не жалел себя и делал все, что в твоих силах».

Ронсевальес, казалось, все отдалялся и отдалялся по мере того, как я приближалась к нему, словно Путь пытался одурачить меня. Мне приходилось несколько раз садиться и отдыхать, потому что чем дальше я пробиралась вперед, тем меньше, мне казалось, я преодолеваю.

К концу Пути земля под моими ногами напоминала грязевую ванну, и нигде не было ни пня и камня, на который можно было бы присесть, поэтому я прислонялась к деревьям и отдыхала. И вот, когда я прислонилась, мне казалось, что дерево дышало вместе со мной. Я даже встала и развернулась, посмотрела на него, словно собираясь спросить: «Что, в самом деле?»

Затем я вспомнила, где нахожусь, и вместо этого сказала: «Спасибо».

Вдохнув последний глоток воздуха перед последним, как я надеялась, рывком на сегодня, меня озарило, что, как я впитала в себя отсутствие внимания со стороны отца, я также и сама себе уделяла мало внимания.

Я знала свою цель и не сомневалась в выбранном пути. Это было нечто более глубокое. Все дело в том, что я сама не признавала себя и никогда за себя не радовалась. Я относилась к себе так же, как отец относился ко мне. Я просто заставляла себя продолжать жить, продолжать работать и продолжать отдавать, никогда не жаловаться и никогда ничего не просить.

Внезапно мне стало жаль нас обоих. И я в то же время осознала, что вовсе не отец ранил меня больше всего. Скорее я сама себя ранила, относясь к себе так же, как мне казалось, отец ко мне относился в детстве.

Мне нужно было не его признание. Мне нужно было собственное признание. Мне нужны были любовь и сострадание к самой себе, которые я и правда не ощущала. Сама я испытывала эти чувства ко всему миру, но не к себе.

Я читала, что Путь преподносит вам дар каждый день, если вы достаточно внимательны, чтобы суметь его получить. Это осознание и было даром от Камино на сегодня. Годами я знала, что мне нужно больше любить себя. Годами я знала, что мне нужно было простить отца и избавить себя от этого нарыва на моем детстве. Это не было для меня новым. Однако сегодня впервые внутри меня отдавалось новое чувство.

Пока я шла дальше, я наткнулась на знак, указывающий, что я была в Лесу Ведьм, и от этого у меня пробежал холодок по спине. Я представила, как в Средние века эти леса были полны духами природы, и мне казалось, я чувствовала их взгляд на себе. Интересно, была ли я одной из тех «ведьм», что сожгли заживо в Средние века, как это любили делать испанцы.

«Я вернулась, – внезапно сказала я вслух, – чтобы простить вас». Мне нравилась энергетика, витающая здесь. Она была мощная и требовала к себе почтения.

Слезы покатились по моему лицу, когда я вышла из леса и, наконец, направилась в Ронсевальес. Я не знала, были ли то слезы изнеможения, боли, удивления, что я справилась с этим, или слезы сочувствия к моему отцу, к себе, от того, как детство пробегало у меня перед глазами, становясь яснее, а может, слезы облегчения от того, что мне скоро не придется идти пешком. Возможно, это было все и сразу.

Ух ты! И это был только первый день. У меня кружилась голова. Мне казалось, словно я находилась в альтернативной реальности, а планета Земля и моя жизнь, какой я ее знала, исчезли, став мистической новой реальностью. Пока я плелась по городу, я взглянула на часы. Было шестнадцать тридцать. Я вышла в восемь утра, значит, все было не так уж и плохо, учитывая, что этот день, как говорили, должен был быть самым суровым во всем путешествии. Я разобралась, как дойти до центра города, что было несложно, так как Путь пролегал прямо через него, да и город был крохотным. Я, наконец, дошла до паспортного стола для паломников, где мне поставили второй штамп, чем я очень гордилась.

Теперь мне нужно было найти хостел. Слава богу, это было тоже легко – он был рядом с паспортным столом. Мои ноги, спина, зад, бедра и пальцы ног кричали от боли, когда я полуплелась, полуползла к стойке регистрации. На полу рядом с ней стояла моя сумка среди прочих других, словно спрашивая меня, где я была весь день.

«Думала, я не справлюсь, а? – Я молча усмехнулась, радуясь сверх меры тому, что сумка была здесь. – Ха, что ж! Ты не права».

Оглядевшись по сторонам, пока я ждала очереди на заселение, я обнаружила, что хостел был совсем новеньким. Девушка за стойкой была молода, но немногословна, она сразу же нашла мою бронь и быстро передала мне ключ от комнаты. Третий этаж! Посмотрев сперва на ключ, а потом на сумку, я спросила ее, есть ли в здании лифт. Она снисходительно улыбнулась, словно я задала самый нелепый вопрос на свете, покачала головой, затем с упоением в голосе ответила: «Нет!»

«Ну ладно», – подумала я, вновь осознав, что моя сумка – это мое дело и что только мне и нести багаж. Я была не уверена, смогу ли я сдвинуть его с места, учитывая, что я была без сил. Поблагодарив девушку, я взяла ключ и пошла к лестничному проему, таща сумку за собой.

В последний раз, собрав свою внутреннюю решимость в кулак, словно став Геркулесом, я подняла сумку и потопала вверх без остановки, отметая все причины не делать этого, потому что другого выбора у меня не было.

Пять минут спустя я с сумками в руках заселилась в свою новехонькую, великолепную, чудесную, приятную, светлую комнату с горячим душем и феном. Казалось, словно я была в Ритц-Карлтоне. Мой друг – тотем Гамби, сидевший рядом с сумкой, казалось, был согласен.

Никогда я не была так рада кровати.

Когда я заселилась, мне сказали, что ужин подадут в восемь. Для Испании это было, пожалуй, рано. Я умирала с голоду, но не могла ничем перекусить ближайшие часы, поэтому я съела еще один батончик и решила прилечь.

Проснулась я только следующим утром.

День 2

Из Ронсевальес в Субири
22 километра

О боже, как же больно! Проснувшись, я едва могла пошевелиться. Каждый мой мускул болел. И я умирала с голоду. Мой медовый месяц на Пути закончился. Я не могла поверить, что мне придется сделать это снова на протяжении еще тридцати трех дней. О-о-ох!

Как только мне удалось усесться на кровати, я аккуратно встала на ноги и пошла за своей огромной аптечкой. Слава богу, у меня не было мозолей, но у меня все настолько болело, что я просто не знала, как я снова смогу выдержать сегодняшний поход через горы.

Первым делом я потянулась за арникой. Многие друзья мне говорили, что она помогает от боли. Я никогда ее раньше не принимала, поэтому молилась, что она подействует. У меня был самый мощный ее вид, чему я была безмерно рада, и я тут же ее выпила.