Читать книгу "Красная валькирия - Михаил Кожемякин"

В одном из писем Гафиз попросил прислать ему книгу Прескотта о завоевании Мексики Кортесом. "И скоро я начинаю писать новую пьесу, причем, если вы не узнаете в героине себя, я навек брошу литературную деятельность...", - писал Гафиз. Кого она должна была узнать в героине? Индианку Марину, Малинцин, любовницу Кортеса, которая предала собственный народ и обрекла его на унижения и гибель? Ту самую Марину, которая стирала с лица пот, слезы и кровь - свою и чужую, когда брела по Теночтитлану, разоренному солдатами Кортеса, и видела разбросанные среди пожарищ трупы детей и женщин, груды тел ацтекских воинов, которые не смогли защитить от проклятия судьбы ее родину?

Неужели Гафиз разглядел в ней предательницу? А, впрочем, разве не предательством по отношению к Гафизу и тем офицерам, которые вместе с ним мерзли в окопах и ночных разведках, когда ледяная крупа задувала под башлык и коченели руки и ноги, был ее вчерашний разговор с Федором и невольное согласие на расправы в войсках? Значит, она уже ступила на путь индианки Марины, которая помогла Кортесу и его конкистадорам уничтожить империю ацтеков, ступила невзначай, сама не желая этого? И Гафиз, с его обостренной интуицей поэта, увидел, почувствовал этот путь? Значит там, на фронте, он уже понимает, что Российская империя гибнет, подобно империи ацтеков, и есть два пути - или погибнуть вместе с ней, пытаясь предотвратить неизбежное, или присоединиться к безжалостным воинам Кортеса, которые, словно волки, готовы вцепиться в глотку гибнущей державе. И один из таких волков-оборотней - ее новый друг, Федор Ильин-Раскольников...

От таких мыслей Ларисе становилось страшно, она гнала их от себя, но книгу Прескотта о завоевании Мексики все же раздобыла и перед тем, как переслать ее в Действующую армию, торопливо проглотила страницы, повествующие о Кортесе и Марине. Нет, только не это, только не Марина-Малинцин! В подруге Кортеса Лариса не хотела узнавать себя... Лучше быть "Леричкой, золотой прелестью", любимой и долгожданной. Пусть Гафиз вернется и увезет ее из Петрограда на какой-нибудь остров Мадагаскар, только бы подальше от проклятых вопросов, которые мешали дышать им обоим, прочь от ожидаемой революции, от Ильина-Раскольникова и агитационной работы, даже от собственного отца с его двусмысленной репутацией! Если Гафиз увезет ее - все изменится, они оба будут вдалеке от гибнущей империи и неотвратимой агонии... Куда угодно, только бы с ним - на Мадагаскар, в Абиссинию, в Персию!

Мать Ларисы, Екатерина Александровна, первой заметила, что с дочерью происходят удивительные метаморфозы. Квадратики фронтовых писем Лариса жадно и нетерпеливо вырывала из рук матери, словно погибающая от жажды - стакан с водой. Чтение писем было священнодействием - в такие минуты Лариса запиралась у себя в комнате и ни с кем не хотела разговаривать. Екатерина Александровна тихо подходила к дверям дочери, стучала. Лариса выходила заплаканная, с дрожащими руками, невидящими глазами смотрела на мать, потом снова уходила к себе. "Влюбилась... - вздыхала Екатерина Александровна. - Ну что с ней делать? И в кого? В женатого человека... В прожженного сердцееда...". Лариса напрасно думала, что домашние не знают подробности ее романа. Екатерина Александровна уже успела все выспросить у друга дома - Жоржа Иванова - и услышанное ничуть ее не обрадовало. Даже если этот поэт, адресат стихов и вздохов ее дочери, разведется со своей знаменитой женой - Ахматовой, для Рейснеров он все равно останется человеком чуждых идей и взглядов. Разве может в их семью войти монархист, не сочувствующий социалистической революции? Разве этот Гумилев - пара Ларе, разве сможет он найти общий язык с Михаилом Андреевичем и друзьями их дома? Другое дело - Федя Ильин-Раскольников, с которым недавно познакомилась Ларочка, он - член РСДРП с 1910 года, человек свой, проверенный, настоящий борец! Екатерина Александровна не одобряла роман дочери с Гумилевым и решила при первой возможности поговорить с ней. Но сначала нужно было посоветоваться с мужем.

Екатерина Александровна выбрала для разговора неудачное время - позднее, вечернее. Отец семейства был не в духе. Бурцевское дело, вздорные обвинения в сотрудничестве с Охранкой по-прежнему не давали ему покоя. Михаилу Андреевичу казалось, что все вокруг разделяют пустопорожнее обвинение Бурцева: то студент ухмыльнется профессору в лицо, то революционно настроенный коллега иронически пожмет плечами и ехидно улыбнется, а то на заседании петроградского отделения РСДРП товарища Рейснера встретят двусмысленным шепотком... Клевета Бурцева надежно пустила корни - после дела Азефа революционеры не верили собственным товарищам, в каждом видели провокатора, тайного осведомителя. Шпиономания кружила партийцам головы, делала липким и зловонным воздух, которым они дышали. Как тяжело ежедневно, ежеминутно вглядываться в глаза товарища по партии и искать в них тень предательства, измены! Так, должно быть, мнительный муж каждое утро смотрит в смеющиеся, подведенные глаза молодой жены и ищет в ускользающем, нежно-лукавом взгляде подтверждение своих сомнений! Забавно, должно быть, видеть в партии мужа-рогоносца, а в себе самом неверную жену! Или жену, которую подозревают в измене, но она, бедняжка, перед партией чиста! Так профессор Рейснер рисовал себе последствия бурцевских разоблачений и посмеивался в бороду, когда представлял себя подозреваемой женой, а руководство РСДРП - мнительным рогатым мужем. Известия о романе дочери с поэтом Гумилевым Михаил Андреевич выслушал невнимательно, небрежно, сказал только: "Читал я в "Биржевых ведомостях" его фронтовые корреспонденции. Занятно написано, хоть и безыдейно. Пишет, словно лихой средневековый ландскнехт, не лишенный таланта. Войну хвалит! Нам с ним не по пути...".

- Но Ларочка влюблена в него... - вздохнула Екатерина Александровна. - А другого, достойного человека - революционера Федора Ильина-Раскольникова - отвергает. Что нам с ней делать?

- Я слыхал, что этот Гумилев не одной Ларе вскружил голову. - вспомнил Михаил Андреевич. - Ему и дочь университетского коллеги, Николая Александровича Энгельгардта, Анна, на фронт письма пишет... Уж не знаю, что он Анне отвечает, да и знать не хочу. Но только наша дочь этому Гумилеву не пара. Федя Ильин - совсем другое дело... У Федора есть авторитет в партии, нам держаться вместе надо - глядишь, и о вздорном обвинении Бурцева забудут...

- Аня Энгельгардт? Это та, хорошенькая, подружка актрисы Арбениной? - поинтересовалась Екатерина Александровна.

- Она самая... Боттичеллиевский ангел... Темноволосая, личико нежное, манеры полудетские-полудевические... Но талантами, увы, не блещет. При случае расскажем Ларе об этом ангелочке - и дело с концом.

- Ты думаешь, Ларочка поверит? - Екатерине Александровне предложение мужа показалось сомнительным.

- Поверит, если доказательства представим... - усмехнулся Михаил Андреевич.

- Какие доказательства, Миша? Слухи Лара презирает. А сама барышня Энгельгардт в гости к нам не придет и ответные письма от этого Гумилева Ларе не покажет. Да и отвечал ли он ей? И что отвечал - неизвестно?!

- Аня Энгельгардт и наша Лара посещают одни и те же богемные компании. Рано или поздно барышни разговорятся, и правда выплывет наружу... Подождем. - Михаил Андреевич был уверен, что время все расставит по своим местам. Даже если этот Гумилев искренне любит Лару, разведется с женой, а об Анне Энгельгардт и думать забыл, - нашей дочери он не пара. Ларочка должна выйти замуж за Федора Ильина-Раскольникова - своего, проверенного товарища.