Читать книгу "Раскрыть ладони - Вероника Иванова"

На рукояти кинжала убийцы стояла точно такая же руна.

* * *

— Динли-динли-динли-дон! Господин ждёт на поклон!

Такую фразу следовало бы пропевать звонким ребячьим голоском, а не надсадно шипеть. Впрочем, у моего утреннего посетителя было в распоряжении лишь подобие голоса.

Не открывая глаз, свешиваюсь с кровати и шарю по полу в поисках чего-нибудь поувесистей. Первым на пути попадается ботинок — предмет, вроде бы не предназначенный для полётов, но... Для умелых рук нет ничего невозможного. Локоть останавливается, передавая запястью всю накопленную коротким движением силу, пальцы разжимаются, пушистые занавеси прогибаются, принимая в себя неуклюжий комок кожи, презрительно выталкивают обратно...

Есть! Звук удара и недовольное:

— Пш-ш-ш-ш-хр-р-р-р!

Раскалённые капельки Силы, брызнувшие во все стороны, добираются и до меня, угольками прижигая голые плечи.

Выжидаю ещё минуту. Ровно столько времени требуется на подготовку к оглашению всем известного и не вызывающего сомнений вывода:

— Маллет — злой!

Ага. Злой. Особенно когда утром просыпаюсь не от поцелуя любимой женщины, а от мерзких напевов существа, появление которого означает неприятности, всегда и только их одних.

А, ладно. На самом деле я не сплю, хотя ночная прогулка добилась своей цели и принесла крепкий, не отягощённый красочными или кошмарными видениями сон. Можно было выбраться из постели и раньше, но не хотелось нарушать покой сомкнутых век. В темноте так уютно... Она — единственное, чего я не боюсь. Вернее, чего не могу испугаться, потому что моё зрение поровну поделено между глазами и подушечками пальцев. Отсутствие света вовсе не мешает мне ощущать рядом чужую близость: Келли всегда удивлялась тому, как я в кромешной темноте каждый раз точно, без лишних движений находил на её теле именно то местечко, где...

Всё. Нет больше никакой Келли. Есть dyesi Каелен, почти уже замужняя, богатая и достойная госпожа. И есть Маллет, по-прежнему не выбившийся в люди. Между нами больше не может быть ничего общего. Наута просила меня забыть? Исполняю просьбу. Со всем возможным прилежанием.

— На поклон!

В требовании слышатся испуганные нотки вопроса: мол, а собираюсь ли я подчиниться? Ведь на случай отказа посыльный не наделён средствами, способными заставить меня отправиться к «господину». А осечка в выполнении приказа может больно ударить по...

Чёрно-серой пушистой шкурке феечки.

— Иду.

Ещё полминутки в постели. Перевернуться на спину. Потянуться. Сделать глубокий вдох. Выдохнуть. Раздвинуть веки и медленно сесть.

Мохнатый посыльный тёмно-вишнёвыми бусинами глаз настороженно наблюдает за мной с краешка стола. Приручение faye, мелких природных духов, не слишком сложное занятие. По уверениям магов, разумеется, потому что лично я не знаю даже, с какой стороны подступаться. Возможно, в отцовских записях и есть намёки. Хотя... Сам он никогда не пробовал ловить феечек. Говорил, негоже принуждать живое существо следовать чужой воле. А разве оно живое? Если верить наставлениям учителей — одна видимость.

Слегка смазанные очертания фигурки создают впечатление пушистости, на самом же деле плоть faye слабо ощутима для людей. Для всех. Кроме меня. Я чувствую прикосновение когтистых лапок так же ясно, как если бы они были вырезаны из дерева или выкованы из стали. Я чувствую их тепло — горячее дыхание Силы, ручейки которой и составляют тело феечки. Слабенькие, негодные для творения заклинаний, а потому мало полезные в волшбе, но... восхитительно живые. По ним пробегают волны, так напоминающие пульс человеческого тела. Они постоянно меняют свою теплоту, не остывая до тех пор, пока феечку не отпускает на свободу пленивший её маг, тогда иллюзорное тельце тает в воздухе, растекаясь невидимыми лужицами, и возвращается домой, становясь горстью пушинок в одной из занавесей, колышущихся на ветру времени...

— На поклон!

Уверенности в шипящем голоске становится всё больше и больше по мере того, как я натягиваю штаны, завязываю шнурки ботинок, просовываю руки в рукава рубашки, шлёпаю по чердаку к умывальне, состоящей из тазика и вечно полупустого кувшина, и пытаюсь прогнать последние остатки дремоты, плеща себе на лицо застоявшуюся воду.

— Идём-идём, я же сказал...

Феечка довольно кивает, вспархивает со стола, расправляя сотканные из дымных клочков крылья, делает корявый круг между стропилами и плюхается мне на плечо. Уф-ф-ф-ф! По летней жаре, да ещё и с грелкой... Но делать нечего. Раз господин желает, остаётся только подчиниться.

Конечно, с моей стороны всё это — очередное проявление трусости. И по-хорошему, следовало бы прогнать феечку взашей, плюнув на требования человека, одна мысль о котором вызывает непреодолимую гадливость.

Следовало бы. Наверное, однажды я так и поступлю. Смело скажу ему прямо в лицо всё, что накопилось. Но только прежде мне нужно действительно, хоть «что-то» накопить. Собрать денег и выкупить отцовское наследство. Разобраться в запутанных записях. Набить руку на плетении заклинаний. В общем, стать самостоятельным и независимым. А до той поры придётся прятать и гордость, и презрение, и все прочие чувства подальше, поглубже, понадёжнее. И феечку жалко: ни за что, ни про что получит нагоняй от своего повелителя, а вместе с наказанием — продление срока службы ещё на несколько лет. И виноват буду только я.

Хотя шествовать через город с закопчённым уродцем на плече то ещё удовольствие. Всем регистровым известно, кому служат огненные faye: есть лишь один маг в Саэнне, снизошедший до кислого дымного аромата, мгновенно пропитывающего воздух и напоминающего о подгоревшей копчёной колбасе. Женщины предпочитают пользоваться услугами водяных или воздушных феечек, мужчины — по большей части земляных. Вода — это красиво. Воздух — изящно. Земля — надёжно и весомо. Огонь же... Коварная стихия. Самая непредсказуемая из всех. И главное, никогда не поймёшь, окончательно ли потухли угли или под одеялом из пепла ещё теплится огонёк, способный взметнуться в небо столбом всепоглощающего пламени.

Простым горожанам, конечно, плевать, кто продирается через толпу, только морщат носы, пытаясь понять, откуда и почему пахнет дымом. А вот каждый встретившийся на пути маг криво усмехается, заметив остренькую чёрную мордочку, любопытно возвышающуюся над моим плечом и без устали вертящуюся по сторонам. Потому что любой чародей Саэнны прежде, чем заслужить право быть включённым в Регистр, проходит через тернии Попечительского совета, старшим распорядителем которого и является господин, находящий извращённое удовольствие в моих визитах.

Изначально Попечительский совет Анклава вершил судьбы лишь осиротевших юных магов и прочих детей, не знающих имён своих родителей, но с течением времени распространил своё влияние на всех несовершеннолетних чародеев. Более того, все магические семьи Саэнны поголовно отдавали наследников в обучение вне дома, тем самым вручая заботу и присмотр за своими чадами именно Совету. Наверное, один лишь я избежал участи быть оторванным ещё в детстве от родителей: отец отказался отдавать меня учиться на сторону. Собственно, подобное обучение и не принесло бы плодов, поскольку ни один маг Анклава попросту не нашёл бы способа чему-то меня научить. Но доводы разума не помогли избежать зарождения вражды, и, сколько себя помню, ни разу не видел обращённой в мою сторону искренней приветственной улыбки. Да не очень-то и нужно. Зато все боятся. Правда, не меня, а моих родственных связей.