Читать книгу "Сеть для миродержцев - Генри Лайон Олди"

И опять же он первым сообразил: бессмысленно и гибельно кидаться на прорыв, горя местью, если даже Громовержец, вооруженный всей силой Свастики Локапал, не сумел… не сумел.

Сейчас же мы сидели в саду за южными террасами, под раскидистым пожелай-деревом, измученные и опустошенные. А в кроне над нами исподволь зарождался тихий шелест, и первые плети золотистых вьюнков уже заструились вниз, к нам, по шершавой коре ствола.

- Цыц! - бросил я дереву, и оно послушно умолкло. Вовремя: достигни нас нежные усики вьюнков, и вскоре мы оба наслаждались бы полной победой над своими врагами, достижением всех жизненно важных целей и ласками красавиц, сотканных из наших грез.

Жаль только, что к реальности это все не имело бы никакого отношения.

Под пожелай-деревья я заботливо сажал свежеубитых кшатриев, героев того неугомонного сорта, которые все норовили удрать из райской Обители, чтобы довершить не законченные в прошлой жизни дела.

Год-два в сладостном плену вьюнков - и незаконченных дел не остается, душа обретает покой, а характер резко улучшается.

Увы, для меня подобное лечение подходило мало.

Как и для Брихаса.

- Ты лишил меня последней надежды, мальчик мой. - Один-единственный вьюнок, самовольно опустившийся на плечо Брихасу, посерел и завял под взглядом Словоблуда. - Пока я не видел тебя, мне казалось, что я просто трусливый старый дурак…

- Лишил надежды? Я? Тем, что не сумел вскрыть нарыв над Курукшетрой?!

"Старый дурак!" - чуть не добавил я в запале. Вспоминать о поражении было больно. Во всех смыслах.

- Нет. Это я предвидел заранее… И не устраивай мне разноса: почему, мол, не предупредил?! Зря только силы растратишь. Просто я уже второй день живу в Эре Мрака. Я видел ее начало и все пытался убедить сам себя - дескать, если постоянно ждать удара, то сонный фазан в кустах покажется тигром… Как видишь, убедить не удалось. Это тигр, настоящий тигр, с клыками и когтями, а фазан давным-давно ощипан и съеден…

- Второй день?

- Да, мальчик мой. Еще тогда, когда я встретил тебя, сонного и растрепанного, у лестницы. Еще тогда, когда ты…

- Когда я стал моргать? И умываться?! Что ты несешь, старик!

- Уймись, Владыка. Не пугай апсар, они ни в чем не виноваты. А для разнообразия, - Брихас извлек из складок своего одеяния маленькое зеркальце с костяной ручкой и протянул мне, - погляди на собственное лицо. Нравится?

Индра из полированной глади смотрел на меня.

Смотрел недоуменно - дескать, чего уставился?

- Смотришь и не видишь, - подытожил Словоблуд с подозрительным блеском в глазах. - Ты вот знаешь, что ныне, присно и во веки веков зрачки у Локапал должны находиться на одной высоте с ушными отверстиями?

Я хотел было спросить, откуда такие сведения, но промолчал. Раз говорит - значит, знает. Тем паче что зрачки у Индры в зеркале располагались явно выше сомнительного канона, сколько ни тяни воображаемые нити от глаз к ушам.

- Опять же лоб, нос и нижняя часть лица должны равняться в высоту тридцати двум ячменным зернам… Ладно, оставим. Ты изменился, мальчик мой. И изменился не только внешне. Индра, Владыка Тридцати Трех, - вечный воитель. Гром и молния во плоти. Молодость и порыв. Индре не положено ни по чину, ни по духу замечать мелочи, оттенки и подробности. А вчера… ты ведь сразу заметил, что я к тебе присматриваюсь?

Он был прав.

Я это заметил.

- Что ты хочешь сказать, Наставник? Что я - не Индра?!

- Ты - Индра. Просто повторю еще раз: ты изменился. А раз это произошло, значит, настал конец света. Вернее, рассветные сумерки Эры Мрака, которые, как тебе наверняка известно, длятся сто божественных лет. Увы, и у Эры Мрака есть свой рассвет. Тебе это не кажется смешным, мальчик мой?

- Не кажется, - буркнул я, ничуть не покривив душой.

Пальцы сами собой тянулись к зеркальцу: поднять, убедиться, что зрачки у меня там, где положено, что ячменные зерна выстроятся на физиономии Громовержца в установленном каноном порядке и что светопреставление - глупая шутка Брихаса.

- И мне, - вздохнул Словоблуд, закашлявшись всерьез и надолго. - Но, к сожалению, твой позор над Курукшетрой (я чуть было не приложился кулаком к его лысине) - это лишь следствие, а не причина. Чтобы понять мои слова, тебе достаточно лишь задуматься: где в Трехмирье есть место, куда ты со своей ваджрой не смог бы проникнуть?

Я задумался. И едва не подавился сомой. По всему выходило, что такого места нет. Куда Индру не приглашают, туда он войдет без приглашения, куда его не пустят, туда он войдет силой - от венчика лотоса до обители Шивы… Да, именно так. Понятное дело, если я силой ворвусь в покои Разрушителя, я по горло обрасту заботами, учитывая любовь Шивы к незваным гостям, но Брихас спрашивал не о последствиях, а о самом факте проникновения!

- Такого места нет, - честно ответил я. И поправился:

- До сегодняшнего дня не было.

- Было, мальчик мой. Неужели тебе надо напоминать, что даже перун Индры не уязвляет подвижника, сознательно предавшегося аскезе? Проникни в кокон тапаса вокруг аскета, мой Стогневный, Стосильный и Стонаивный Индра! Попытайся, мальчик мой!

- Не хочешь ли ты сказать…

- Хочу. Потому что некогда я тоже, - Словоблуд грустно ухмыльнулся, - тоже любил Время в корыстных целях. Впрочем, эти вояки на Поле Куру делают то же самое по сто раз на дню, только не знают и не хотят знать… Ах, Кала, Кала, голубоглазая загадка! И твой рассказ о жизни Грозного был для старого Брихаса весьма поучителен. Хотя бы в том смысле, что каш младший братец Вишну оказался прозорливей прочих, гораздо раньше заинтересовавшись природой Жара-тапаса! Впрочем, о чем это я? Ведь Эра Мрака тогда еще не началась, а раз так, то Локапалам и в голову не могло прийти раздумывать над природой Жара! Есть? доступен? им можно пользоваться? - суры, ну и хорошо!

Я попытался представить Курукшетру - вернее чудовищное скопище людей, обуянных желанием убить себе подобного, - в качестве аскета-великана, запеленутого в кокон Жара. Воображение можно было изнасиловать самым извращенным в Трехмирье способом но результат все равно оставлял желать лучшего. Много лучшего. Не свихнулся ли он, мой велемудрый Наставник? Тогда все эти разговоры о рассветных сумерках, ячменных зернах, ушах и зрачках…

Ведь даже превратись Великая Битва в Великого Аскета, существо из миллионов воинов, объединенных "Песней Господа", - кровопролитие останется кровопролитием, а для подвижника закон ненасилия и кротости еще никто не отменял. Иные отшельники во время аскезы даже метелочкой муравьев сгребают, чтоб не раздавить бедняжек… а тут - народишко тысячами валится!

Аскеза?

Побоище?!

Второе явно предпочтительней…

- Ладно, - буркнул Брихас, уныло следя за моими потугами представить непредставимое. - Давай по-другому. Ты говорил, я слушал. Теперь говорить буду я.