Читать книгу "Путь ликвидатора - Александр Арсентьев"

– Эт орано! – густым басом пророкотал он куда-то в сторону.

– Вауно! – ответил ему чистый звонкий голос, и над Сергеем склонилось женское лицо, коснувшись его щеки темным локоном волос.

Девушка легко запрыгнула на повозку рядом с Решетовым, который почувствовал, что его голову осторожно приподнимают и что-то под нее подкладывают. От этих едва заметных движений грудная клетка Седого буквально вскипела, а из уголков рта хлынула вязкая жидкость. Он тяжело застонал и на миг погрузился в спасительные объятия темноты, бросившейся на него со всех сторон… Когда Сергей вновь смог открыть глаза, то увидел, что рука девушки светлым платком бережно отирает его губы.

– Калети! – едва слышно прошептали ее губы, а серые, такие же как глаза мужчины, но отнюдь не суровые, а нежные и исполненные растерянности и жалости, очи встретились со взглядом Седого.

Девушка попыталась улыбнуться ему, но вышло у нее это так неуверенно и жалостливо, что она немедленно отвернулась. «Ладно, красотка, я и сам знаю, что мне кирдык!» – мрачно подумал Сергей и попытался улыбнуться в ответ. В следующий момент темноволосая приложила к его губам горлышко стеклянной фляги и попыталась влить ее содержимое в рот умирающего. Поток обжигающей влаги ринулся в горло Решетова, который тут же поперхнулся, но большая часть вливаемого уже успела проникнуть в его нутро. Сергей молился всем богам, чтобы это зелье оказалось ядом, но вскоре боль утихла, а сознание начало обволакиваться тяжелой сетью необъяснимой неги и тепла, шедших из глубины живота. Седой с благодарностью взглянул в глаза милого ангела-хранителя, сидевшего рядом, и снова впал в забытье…

Очнувшись в следующий раз, он обнаружил себя в тускло освещенной небольшой комнате с низким каменным потолком. Серые стены из грубо обтесанных камней навевали мрачные мысли о склепе. Неровный свет короткими всполохами рвался из двух металлических чаш, располагавшихся по обе стороны от его ложа, причудливыми и угрожающими тенями танцуя на стенах непрезентабельной опочивальни. «Прям чистилище». Сергей попытался тяжело вздохнуть и вновь едва не потерял сознание от адской боли, взорвавшей грудную клетку. Вернулось ощущение тела, но это не принесло ожидаемой радости – едва попробовав пошевелиться, он претерпел такие страдания, что тут же отказался от малейших телодвижений. Всегда и везде, в самых критических ситуациях Седой стремился лишь к одному – выжить, выжить любой ценой. Даже тогда, в самолете, несшем его из жаркой Ливии на Родину… Во время этого страшного перелета он умирал и воскресал несколько раз, потому что знал: дома его ждут люди, у которых есть все средства и возможности, чтобы поставить его на ноги. А сейчас… Смертельная рана, несопоставимая с жизнью… Отсутствие элементарного оборудования и лекарств. Лишь какое-то наркотическое снадобье, которым его время от времени потчуют… Палата, похожая на обитель мрачных идолопоклонников… И что самое главное – он здесь чужой и абсолютно никому не нужный… Сдохнуть бы побыстрей…

Поток суицидальных мыслей прерывает старуха, обтирающая его лицо влажной тряпкой. Через секунду – уже знакомое стеклянное горлышко возле губ. «Хватит поить меня этим дерьмом! Хватит поддерживать жизнь трупа!!!» – хотелось крикнуть Решетову, но он лишь стиснул зубы и, превозмогая боль, отвернулся. «Не хочу больше… так!!!» Но неугомонная сиделка поворачивает его голову и насильно пытается влить содержимое склянки в его рот, ее сильные пальцы разжимают челюсти, склянка наклоняется… И тут Седого прорвало… Мощный выброс адреналина сделал свое дело! Непостижимым образом он сел на постели, схватил женщину за шиворот, вырвал из ее рук довольно внушительную бутыль и жадно припал к горлышку. «Хоть от передоза загнусь, в экстазе – всегда мечтал о такой смерти!» – зловещим хохотом неслось в его сознании, пока несчастная женщина что-то сбивчиво лопотала, пытаясь вырвать сосуд из рук обезумевшего больного. Выпив все до капли, Сергей выпустил плачущую женщину, еле слышно прошептал: «Прости…» – и, прикрыв глаза, блаженно улыбнулся губительному забвению, несущемуся на него в ореоле фейерверков и танцующих радуг…

…Костлявая, ау… Ты уже коснулась меня своей тощей лапкой? Темнота… Могильная тишина… Нет звуков, нет видений… Ничего нет… Абсолютно ничего… Хотя вру – мысли-то есть! Есть, но какие-то вялые и разрозненные, словно рождены не мозгом, а витают где-то сами по себе… Так я, вашу мать, жив или мертв?! Вопрос, естественно, остался без ответа, но эта вспышка ленивой злости каким-то образом повлияла на покрывший все мрак. Медленно, словно преодолевая миллионы световых лет, в окружающее пространство тянутся янтарные нити неземного свечения, которые, обволакивая и вытаскивая из мрака очертания предметов, колонн, стен, чертят в воздухе уже знакомую для Седого опочивальню, в которой он умирал… Да, это именно та мрачная комната: каменные стены, нехитрое убранство, две широкие лампады по обе стороны ложа, на котором распростерто тело мужчины… Мужчины… Е-мое, это же я!!!

Нельзя сказать, что сознание Решетова парило под потолком или еще где-то. Он видел всю картину одновременно из множества ракурсов и в то же время чувствовал, что в теле побелевшего мужчины с губами цвета индиго еще теплится искра жизни. Чувствовал потому, что, находясь повсюду, все же не утратил связи с казавшимся мертвым организмом, хотя члены его уже не повиновались приказам мозга.

– И что, по-вашему, я должен делать теперь? – горько обратился Сергей непонятно к кому.

«Непонятно кто» оставил его глупый вопрос без внимания, но сквозь дверной проем в комнату проникли посторонние звуки, очень скоро трансформировавшиеся в приглушенный разговор на незнакомом Седому языке. В помещение вошли двое, уже знакомые Сергею: высокий статный пожилой мужчина и та самая девушка, что поила его дурманящим зельем по дороге сюда. Фамильное сходство между этими двумя людьми не оставляло сомнений, что комнату умершего посетили отец и дочь. Мужчина был одет в камзол из хорошо выделанного сукна, штаны из тонкой кожи и высокие сапоги. На широком поясе прицеплены ножны с длинным узким клинком, вершину эфеса которого венчал черный отполированный камень. Во всем его облике сквозили истинное благородство, уверенность и дух настоящего мужчины-воина. Волевое открытое лицо наполовину скрывала аккуратно подстриженная черная борода, щедро посеребренная сединой, а темно-серые глаза, взгляд которых был тверже стали, на удивление нежно взирали из-под косматых бровей на спутницу, опирающуюся на его руку.

Если говорить о девушке, то, едва коснувшись взором ее прекрасного лица, Седой горько пожалел, что тело его находится на смертном одре. Очаровательные, безмерной глубины глаза, даже несмотря на то, что на данный момент они наполнены скорбью, наверняка способны растопить сердца тысяч мужчин, а прелестные полные губы были достойны воплощения на холсте великого художника. Роскошные, черные как смоль волосы собраны сзади с помощью легкой золотой заколки. Одета молодая женщина была просто, но изысканно – скромное легкое платье и плотный плащ, скрывавший от невольного наблюдателя изгибы соблазнительного тела.

Общаясь вполголоса, мужчина и его дочь подошли к бездыханному телу Решетова, и рука девушки крепче впилась в локоть отца. Осторожно, словно опасаясь чего-то, пальцами второй руки она коснулась холодного лба Сергея. Задержавшись лишь на миг, ее пальчики скользнули к шее – туда, где должна пульсировать сонная артерия, и надолго остались там. Тень надежды на прекрасном челе постепенно сменилась выражением горечи и необъяснимой ярости. Вскоре Сергей понял причину сочетания подобных чувств: женщина что-то произнесла сквозь зубы, словно ругательство, и пнула ножкой в изящном башмачке ту самую бутыль из-под сильнодействующего обезболивающего, что валялась подле кровати. Мужчина обнял дочь, ласково заглянул в ее полные ярости глаза и что-то успокаивающе заговорил. Внимая доводам отца, она послушно кивнула головой и спрятала лицо на широкой груди мужчины, который, словно прощаясь, легко коснулся плеча Решетова и глубоко вздохнул. Затем мужчина ласково подтолкнул дочь к выходу, а сам задержался еще на несколько секунд – задуть лампады. После этого он тяжелой походкой последовал за нею.