Читать книгу "Император Всероссийский Николай II Александрович - Наталья Черникова"

П. А. Столыпин.

Николай II оказался не одинок в своем возмущении поведением депутатов. Все смелее звучали голоса о непригодности парламентаризма для России, о необходимости совсем уничтожить Думу, превратить ее, как планировалось первоначально, в законосовещательную или хотя бы изменить не оправдавшую себя избирательную систему. Но император не торопился менять лишь недавно установленный порядок. Подписанный им 9 июля 1906 г. Манифест о роспуске Государственной думы подтверждал сохранение в силе всех касающихся ее установлений. Выборы во Вторую Государственную думу проходили по тому же закону, что и в Первую. Император давал парламентаризму второй шанс. «Скоро станет ясно, – писал он после начала работы Второй думы в феврале 1907 г., – пожелает ли Дума серьезно заняться своим делом или начнет терять время и свой небольшой престиж болтовней и ругательствами. Поживем – увидим!» Однако и на этот раз конструктивной работы с народным представительством не получилось. Через 3 месяца ее существования Николай II решил воспользоваться тем механизмом, который позволял ему, не нарушая закона, собственной властью исправлять выявившиеся недостатки нового государственного устройства. Этот механизм заключался в 87-й статье Основных законов. Если предыдущая, 86-я статья гласила, что «никакой новый закон не может последовать без одобрения Государственного совета и Государственный думы и воспринять силу закона без утверждения государя императора», 87-я статья позволяла императору издавать законы в форме «чрезвычайных указов» между сессиями законодательных палат, снимала зависимость государственной жизни от состава и настроений народного представительства. Еще в 1906 году она дала возможность начать проводить наиболее значимую реформу царствования Николая II – так называемую столыпинскую аграрную реформу, основные законодательные акты которой были приняты в августе – ноябре 1906 года именно по 87-й статье. В 1907 г. она позволила императору в том же самом манифесте 3 июня, в котором объявлялось о роспуске Второй думы, объявить об изменениях в избирательном законе. «Изменения в порядке выборов не могут быть проведены обычным законодательным путем через ту Государственную думу, состав коей признан Нами неудовлетворительным, вследствие несовершенства способа избрания ее членов, – говорилось в манифесте. – Только Власти, даровавшей первый избирательный закон, исторической Власти Русского Царя, довлеет право отменить оный и заменить его новым. От Господа Бога вручена Нам Власть Царская над народом Нашим, перед Престолом Его Мы дадим ответ за судьбы Державы Российской». Это заявление означало конец двоевластия Думы и правительства, ясно указывая, кому принадлежит верховная власть при всех разногласиях и спорах. Оно же означало конец революции и утверждение в России нового строя – думской монархии, которую часто называют еще Третьеиюньской монархией.

После революционных потрясений 1905–1907 гг. политическая жизнь России постепенно входила в привычную колею.

Третья, а затем и Четвертая дума проработали весь отведенный им срок, хотя врастание представительства в государственное устройство империи шло непросто. Но все намеки правых о том, что теперь, когда все успокоилось, можно отказаться от Думы и вернуться в неограниченному самодержавию, император игнорировал. Вместе с тем необходимость сотрудничать с Думой усложнила поиск людей на ведущие посты. От министра требовались теперь не только профессионализм, но и способность публично отстаивать свою позицию, противостоять прямым и нередко агрессивным нападкам, убедительно выступать с думской трибуны. Государственных деятелей, отвечающих всем этим требованиям, в окружении императора было немного. Удачным выбором стало назначение на пост министра внутренних дел, а потом и премьер-министра саратовского губернатора П. А. Столыпина. Он умел четко проводить правительственную линию, не заискивать перед думскими вожаками и вместе с тем находить поддержку у думского большинства. Гибель Столыпина в сентябре 1911 г. была серьезным ударом для государства. Его преемникам не удавалось нащупать ту золотую середину, которая позволяла Столыпину проводить его курс. Результатом стало новое расхождение между властью и обществом. С весны 1912-го стало заметно полевение настроений в стране. Все дальше в оппозицию уходила бывшая при Столыпине опорой правительства в Думе партия октябристов. Но до поры до времени эти явления оставались малозаметны. Тем более что в целом предвоенные годы были благоприятны для России. Это было время культурного и экономического подъема страны. Порядок и процветание, казалось, навсегда отодвинули в прошлое недавнюю смуту.

Зримым воплощением успехов России стали празднования столетия победы над Наполеоном в августе 1912 г. и особенно 300-летия царствования Дома Романовых в феврале 1913-го. В связи с юбилеем династии в мае 1913 года император предпринял 10-дневную поездку по Средней России, по тем местам, где зародилась Московская Русь, и которые затем сыграли важную роль в событиях 300-летней давности. Царь и царица вместе с детьми посетили Москву, Владимир, Суздаль, село Боголюбово, Нижний Новгород, Кострому, Ярославль, Ростов и через Москву вернулись в Петербург. Во время этой поездки Николай II впервые после долгого перерыва оказался посреди огромной приветствовавшей его народной толпы и еще раз убедился в нерушимости союза русского царя и его народа.

Дела семейные

По мере успокоения страны император смог больше времени посвящать семье. Только там он мог расслабиться, найти любовь, понимание и поддержку. Между супругами с самого начала установились теплые, доверительные отношения, и такими оставались они на протяжении более двадцати лет. Но именно здесь, в семье, возникла проблема, беспокоившая императора не меньше, чем революционная смута и военные неудачи, поскольку касалась самого дорогого для супругов человека, их единственного сына – наследника престола Алексея Николаевича.

Великий князь Георгий Александрович за письменным столом. Абастуман, 1890-е гг..

Николай II вступил на престол в 26 лет, не имея сына и даже не будучи женат. Но иметь наследника он был обязан. В манифесте, возвещающем о смерти Александра III и собственном восшествии на престол, Николай II объявил своим наследником и цесаревичем брата Георгия Александровича. Назначение было чисто формальным. Туберкулез легких, заставивший Георгия в свое время прервать путешествие на Восток вместе с Николаем Александровичем, прогрессировал. В то время лечения этой болезни не существовало, и единственным способом улучшить состояние больного было пребывание на курорте. Наиболее подходящим местом для Георгия Александровича врачи посчитали местечко Абастуман (Аббас-Туман) на Кавказе, в Грузии. Там он и жил почти безвыездно. Ему запретили даже приехать в Петербург на похороны отца, пропустил он и коронацию Николая II. 28 июня 1899 г. во время поездки по горной дороге «на велосипеде с бензиновым двигателем» у него пошла горлом кровь, и спустя несколько минут великий князь скончался. После его смерти наследником был объявлен третий сын Александра III, еще неженатый Михаил. Но титул цесаревича ему передан не был. Согласно закону о престолонаследии, изданному еще Павлом I в 1797 г., этот титул мог принадлежать только непосредственному наследнику престола, а не предполагаемому. Царь же все еще надеялся на рождение сына, тем более что дети в его семье рождались регулярно. Первенцем царской четы стала великая княжна Ольга (3 ноября 1895 г.). Вслед за ней одна за другой появились еще три дочери – Татьяна (29 мая 1897 г.), Мария (14 июня 1899 г.) и Анастасия (5 июня 1901 г.). Положение Михаила Александровича было двусмысленным – он был «временным» наследником престола, как бы «исполняющим обязанности», до того, как у него появится племянник. Но насколько близок он был к престолу, показал уже следующий, 1900 год. В конце октября 1900 г. царь тяжело заболел. Сначала его недомогание посчитали простудой, но вскоре выяснилось, что это брюшной тиф. В Ливадию, где жила тогда царская семья, были вызваны лучшие врачи. Положение оставалось крайне серьезным более двух недель, улучшение наступило в середине ноября, а об окончательном выздоровлении стало возможным говорить только в конце месяца.