Читать книгу "Между любовью и любовью - Галина Лавецкая"
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Не хочу невинной любви.
– А какой ты хочешь?
– Хочу страстной и нежной.
– Порочное дитя! Что ты знаешь о страстной любви? Ты шутишь? – Алик улыбнулся, глядя на Вику.
Она положила руки ему на плечи и повторила:
– Хочу страстной и нежной любви.
– Уверена? – насмешливо глядя на нее, спросил Алик. – Не боишься?
– Нет. Это ты должен бояться. – Вика провела пальцем по его лицу от лба к губам.
– А я и боюсь, – прошептал он, обнимая Вику.
И была страсть и нежность.
Заснули только под утро, а проснулась она от жаркого солнечного луча, пробившегося сквозь щель между гардинами. В номере никого не было. Взглянула на часы – половина двенадцатого. Вика раздвинула занавески, и солнечный свет залил полутемную комнату. Оглянувшись, увидела на столике у дивана бледно-желтые розы. Совсем светлые, чайные, как она любила. Целая охапка в большом кувшине. Где он только взял этот кувшин? Из цветов торчал листок бумаги. Она развернула и прочла:
Вика рассмеялась, бросила листок и пошла умываться.
Алик сидел за столом под полосатым тентом.
– Привет, – сказала Вика. – А где все? Почему ты один?
– А «всех» ты проспала. Искупались, позавтракали и уехали на поиски приключений. Мы вдвоем. Что тебе заказать?
– Не хочу ничего. Кофе и сок апельсиновый.
Алик окликнул официанта и сделал заказ.
– А когда ты успел раздобыть эти чудесные цветы? Спасибо, кстати.
– Не стоит благодарности. Кто рано встает, тому Бог дает.
– А зачем ты с утра издевался над Цветаевой?
с придыханием, на манер своей любимой поэтессы прочла Вика.
– А что? – одобрил Алик. – И этот вариант годится. Видишь, Викуся, пообщалась немного с образованным человеком и уже можешь от детских стишат переходить к взрослым.
– Ой, ой! Кто это у нас образованный? Несчастный музыкант-недоучка! Просто у тебя память хорошая, помнишь чертову уйму стихов…
Принесли кофе и сок. Вика задумчиво смотрела на море. Было так лениво и хорошо, что не хотелось двигаться.
– Ну, что будем делать, моя принцесса? Поедем догонять коллектив? Они заказали столик на «Мельнице»! Или останемся здесь?
– Давай останемся. Будем просто купаться и загорать.
И они остались одни на целый день. И день тянулся бесконечно. И были соленые поцелуи в море и нежный шепот на сдвинутых вместе шезлонгах. И камешки, которыми они выкладывали какие-то одним им понятные слова.
Потекли прекрасные, беззаботные дни. Никто больше не просил их признаться в романе, не уговаривал ехать днем на «поиски приключений», понимая, что им хочется побыть вдвоем. Но вечера все проводили вместе, и вечера эти всегда были веселыми. Много смеха, шуток, смешных рассказов, а хороших рассказчиков среди них было немало. Иногда к ним присоединялись знакомые, компания разрасталась, и ехали в Пицунду или Дагомыс.
Викины благие намерения поработать над повестью разлетелись, как дым. Работать не хотелось. Настроение было празднично-легким, ей нравилось всё и все вокруг. И тратить эту праздничность на что-то скучное было жаль.
Через неделю неожиданно приехал Игорь. Приехал один, без жены, поселился в «Жемчужине» и присоединился к компании. Все было нормально, он даже знакомился с девушками и приглашал их вечерами. Так что тоже был вроде не одинок. С Викой и Аликом держался вполне дружески, как со всеми остальными.
Как-то вечером сидели в баре гостиницы «Камелия». Разговор за столом перескакивал от кино к литературе, переплетался со светскими новостями из Москвы, комплиментами присутствующим девушкам – все как обычно. Вошли две московские актрисы, осматриваясь в поисках свободного места. Девушки были всем знакомы, и им приветственно махали руками, приглашая присоединиться. Когда усадили, налили шампанского, кто-то сказал:
– Тост! Тост за прекрасных гостий. Алик! Что-нибудь красивое, как ты умеешь…
Алик вздохнул, взял бокал в руки и, чуть подумав, продекламировал:
Все засмеялись, чокаясь с актрисами.
– Браво, Алик! – сказала одна из них, кивнув ему. – Как тебе удается так тонко чувствовать красоту?
Алик пожал плечами и улыбнулся девушке.
Вика напряглась, царапнуло по самолюбию.
– Красоту? – громко переспросил Игорь. – Да полно вам! Декадентские стишки!
– Ну вообще-то это Б… – Алик назвал имя знакомой всем поэтессы. – Она, уверяю тебя, никакого отношения к декадансу не имеет.
– Я не говорю о ее стихах, а вообще о том, что ты помешался на декадентах. А это уже так неинтересно и ненужно. Какой-то хлам истории. Культурный регресс, упадок и разрушение…
– Ну, тебе, конечно, видней, певец соцреализма, – усмехнулся Алик.
– Но я пишу свое, а ты читаешь чужое. Да еще такое пошло-красивое, эти модернизмы, символизмы, акмеизмы… Бредятина!
– Слушай, Игорь, зачем говорить о том, чего тебе не дано понять? Какой регресс, какой упадок! Ни черта не понимаешь, а берешься судить! Да это лучшее время в русской поэзии. Красота Заката! Эти двадцать-тридцать имен – гордость нашей культуры. Они искали выход из тупика, их мир разрушался, а они умели видеть в этом красоту. Это большое искусство. Конечно, если ты понимаешь значение этого слова.
– Господа, господа, – примирительно прозвучал голос Никиты, друга Алика. – Ну что вы, ей-богу, сцепились? Каждому свое. Кто-то любит арбуз, а кто-то свиной хрящик. Давайте лучше выпьем! За русскую поэзию, например. За красоту Заката, господа! Ну не за соцреализм же нам пить!
Вика засмеялась, и все заулыбались. Игорь досадливо поморщился и посмотрел на нее.
– Кстати, Вика, я тут на днях виделся с твоим приятелем из «Детской». Он в унынии. Ты обещала ему сдать окончательный вариант повести в мае и уехала. А здесь я что-то не заметил, чтобы ты работала. Смотри, Викусь, пролетишь с повестью!
Вика подцепила кусочек ананаса, бросила в свой бокал и, посмотрев сквозь стекло на Алика, нараспев прочла:
Внимание!
Сайт сохраняет куки вашего браузера. Вы сможете в любой момент сделать закладку и продолжить прочтение книги «Между любовью и любовью - Галина Лавецкая», после закрытия браузера.
