Читать книгу "Робур-Завоеватель - Жюль Верн"

Фил Эванс не ошибся. Внизу под «Альбатросом» показался Монреаль, который нетрудно было распознать по Виктория-Бридж – трубчатому мосту, переброшенному через реку Святого Лаврентия, подобно тому, как железнодорожный мост в Венеции переброшен через лагуну. Затем взору открылись широкие улицы, огромные магазины, здания банков, напоминавшие дворцы, кафедральный собор, недавно воздвигнутый по образцу собора св.Петра в Риме, и, наконец, венчающая городской ансамбль гора Мон-Рояль, на которой разбит чудесный парк.

По счастью, Фил Эванс уже бывал прежде в важнейших городах Канады. Поэтому он мог узнать некоторые из них, не прибегая к помощи Робура. Миновав Монреаль, они около половины второго пролетели над Оттавой, расположенной возле водопадов, которые сверху походили на гигантский бурлящий котел, переливавшийся через край. Поистине грандиозное зрелище!

– А вот и дворец, где помещается парламент!

С этими словами Фил Эванс указал на здание, напоминавшее нюрнбергскую игрушку. Этот стоявший на холме дворец своей многоцветной раскраской походил на здание парламента в Лондоне, подобно тому, как собор в Монреале походил на собор св.Петра в Риме. Так или иначе, внизу раскинулась Оттава.

Но вот город начал уменьшаться и вскоре превратился в светлое пятно на горизонте.

Было около двух часов дня, когда Робур вновь показался на палубе. Его сопровождал боцман Том Тэрнер. Инженер сказал ему несколько слов, а тот передал их двум своим помощникам, которые несли вахту на носу и на корме воздушного корабля. По первому знаку рулевой изменил курс «Альбатроса» на два градуса к юго-западу. В то же мгновение дядюшка Прудент и Фил Эванс заметили, что гребные винты воздушного корабля стали вращаться с большей скоростью.

Впрочем, и эта скорость могла быть увеличена еще вдвое и тогда превзошла бы максимальную быстроту передвижения, достигнутую до тех пор на земле.

Судите сами! Миноносцы делают по двадцать два узла, то есть по сорок километров в час; поезда на английских и французских железных дорогах – по сто километров; механические сани на замерзших реках Соединенных Штатов – по сто пятнадцать; паровоз с зубчатой передачей, построенный в мастерских Патерсона, показал на линии озера Эри скорость в сто тридцать километров, а локомотив на участке между Торнтоном и Джерси – сто тридцать семь километров.

Между тем «Альбатрос» при максимальном числе оборотов своих гребных винтов мог делать до двухсот километров в час, то есть около пятидесяти метров в секунду.

А ведь это – скорость урагана, с корнем выворачивающего деревья, или шквала, который пронесся над Кагором 21 сентября 1881 года, делая по сто девяносто четыре километра в час. Это средняя скорость полета почтового голубя, которую превосходит лишь быстрота полета обыкновенной ласточки (67 метров в секунду) и каменного стрижа (89 метров в секунду).

Словом, как об этом уже говорил Робур, «Альбатрос», используя всю силу своих винтов, мог бы совершить кругосветное путешествие за двести часов, то есть всего лишь за восемь дней!

Заметим кстати, что протяженность железнодорожных путей на земном шаре составляла в то время четыреста пятьдесят тысяч километров, другими словами, железнодорожные рельсы могли бы одиннадцать раз опоясать землю по экватору. Впрочем, это очень мало интересовало Робура! Разве не принадлежало его летательной машине все воздушное пространство, служившее для нее надежной опорой?

Надо ли добавлять, что загадочное тело, появление которого до такой степени взбудоражило жителей обоих полушарий, было воздушным кораблем инженера Робура? Труба, оглашавшая громкими звуками небесные просторы, принадлежала боцману Тому Тэрнеру. А флаг, укрепленный на всех самых высоких зданиях Европы, Азии и Америки, был флагом Робура-Завоевателя и его «Альбатроса».

Если до тех пор инженер принимал некоторые меры предосторожности, чтобы остаться неузнанным, если он путешествовал преимущественно ночью, лишь порою зажигая свои электрические фонари, а в течение дня скрывался за облаками, то теперь он, казалось, не хотел дольше сохранять в тайне свою победу. Не для того ли прибыл он в Филадельфию и явился в зал заседаний Уэлдонского ученого общества, чтобы сообщить миру о своем удивительном открытии, чтобы убедить ipso facto[11]даже самых недоверчивых противников?

Читателям известно, как он был принят, и они увидят в дальнейшем, каким испытаниям собирался Робур подвергнуть председателя и секретаря вышеупомянутого ученого общества.

Между тем инженер приблизился к обоим коллегам, которые изо всех сил старались скрыть, какое удивление вызвало в них все, что им, вопреки желанию, довелось увидеть и пережить. Очевидно, под черепами обоих англосаксов жило такое упрямство, которое очень трудно было победить.

Со своей стороны, Робур и вида не подавал, что он это замечает, и, словно продолжая прерванный больше двух часов назад разговор, сказал:

– Господа, вы, конечно, задаете себе вопрос, может ли мой летательный аппарат, великолепно приспособленный для воздушных сообщений, развить большую скорость? Он был бы недостоин называться покорителем воздушных стихий, если бы не мог стремительно поглощать пространство! Я хотел, чтобы воздушная среда стала для меня надежной опорой, и она стала ею. Я понял, что для победы над ветром надо попросту стать сильнее его, и вот я сильнее ветра! Я не нуждаюсь ни в парусах, чтобы нестись вперед, ни в веслах или колесах, чтобы ускорять свое движение, ни в рельсах, чтобы мчаться еще быстрее. Воздух – вот все, что мне нужно! Воздух окружает меня, как вода окружает подводную лодку, и мои гребные винты врезаются в него, как винты парохода врезаются в волны. Вот каким образом я разрешил проблему авиации. Вот чего никогда не достичь ни воздушному шару, ни другому аппарату легче воздуха.

Дядюшка Прудент и Фил Эванс хранили полное молчание. Но это нисколько не обескуражило инженера. Он лишь легонько усмехнулся и продолжал:

– Вы, вероятно, спрашиваете себя, может ли «Альбатрос» перемещаться не только в горизонтальном, но и в вертикальном направлении, словом, может ли он соперничать с воздушным шаром даже тогда, когда речь идет о достижении верхних слоев атмосферы? Так вот, я бы вам не советовал состязаться на своем аэростате «Вперед» с моим «Альбатросом».

Коллеги лишь пожали плечами. Именно тут они, пожалуй, и ожидали поражения инженера.

Робур подал знак. Тотчас же гребные винты воздушного корабля остановились. Затем, пролетев в силу инерции еще около мили, «Альбатрос» неподвижно застыл в воздухе.

По второму знаку Робура подъемные винты стали вращаться с такой быстротой, которую можно сравнить лишь со скоростью вращения звуковых сирен во время акустических опытов. Производимый этими винтами звук «фрррр» поднялся приблизительно на октаву по звуковой шкале, однако сила его уменьшилась вследствие того, что винты вращались теперь в разреженном воздухе. Летательный аппарат взмыл прямо ввысь, точно жаворонок, который оглашает своим пронзительным криком окружающие просторы.