Читать книгу "Заговор Черной Мессы - Андрей Белянин"

– Ну и скорость у тебя, паренек! – искренне восхитился я. – Тебе бы в спортшколу по легкой атлетике, все медали на юниорских соревнованиях собирал бы. Что еще случилось?

– Дай милостыньку, дяденька участковый! – Он вновь затянул ту же песню. – Мамка хворая, батька хворый, дома хлеба нет, малые братишки да сестренки по лавкам сидят, кушать просят, а сами от голода плачут…

Голос мальчика, такой жалобный и проникновенный, мог бы растопить и камень, не то что чувствительное сердце милиционера. Я пошарил по карманам, извлекая последний серебряный рубль, оставшийся от зарплаты, в Лукошкине на эти деньги можно было пировать три дня.

– Держи, передай родителям. А насчет школы все-таки подумай. С грамотой и такими ногами, как у тебя, можно бы к самому царю скороходом устроиться. Ему вечно курьеров не хватает…

– Спасибочки, дяденька. – Мальчик мигом исчез в кустах.

Я поехал дальше. В третий раз он поджидал меня на холме, когда впереди уже змеились тяжелые воды речки Смородины.

– Ну ты даешь, братишка… – только присвистнул я. – Так бегать… Прямо Маленький Мук какой-то… Волшебных лаптей у тебя, случайно, нет?

– Дяденька, подай на хлеб сиротинке нищему, безродному, вся семья по полатям с голоду пухнет. Бабка с дедом еле дышат, тетка с дядькой уже и есть не просят, только слезы точат, а про двоюродных братьев и говорить-то страшно…

– Все, малыш! Рад бы помочь, да нечем.

– Что, больше совсем ничего нет? – недоверчиво сощурился он.

– Ничего – ни меди, ни серебра, – вздохнул я.

– А золота?

– Слушай, ты… малолетний вымогатель! – вдруг дошло до меня. – Ты что ж это тут дорожный рэкет устроил, всех проезжих трясешь? Что было – я тебе отдал, назад отнимать не буду, но имей же совесть…

– Не сердись, дяденька участковый, – тут же лучезарно заулыбался он. – Хочешь деньги свои вернуть? Так мне не жалко, бери!

С этими словами неблагодарный дошколенок как-то необычно размахнулся и ловко отправил полную горсть монет прямо в речку, только «плюх» раздался. У меня, наверно, челюсть отвисла. Не от его наглости – от таланта. До реки – добрых метров сто! У ребенка феноменальные спортивные данные!

– Дяденька!

– А? Что? Что тебе, мальчик?

– Рот закрой, ворона залетит, – серьезно посоветовал он, а потом попросил: – Фуражку дай померить.

– Великовата она тебе будет.

– Ну дай, а?

– Вот что, малец, она у меня форменная, заколдованная, – попытался сочинить я. – Кто ее наденет – сразу в милиционера превращается, а служба наша тяжелая и неблагодарная.

– Ну дай! Дай, пожалуйста! Не обижай сироту. Я только померяю, – жалобно заныл малыш, размазывая по щекам мгновенно брызнувшие слезы.

Я со вздохом снял фуражку и протянул ему. Счастливое дитя утонуло в ней с ушами, по самый нос.

– Вот спасибо тебе, дяденька участковый! Вовек твоей доброты не забуду…

Когда я опомнился – его уже не было. И моей фуражки тоже, естественно…

Добрых пять минут я орал негодному мальчишке, чтоб он сию же минуту вернулся, иначе я серьезно поговорю с его родителями и порки ему не миновать. Абсолютно бесполезное сотрясение воздуха… Давно не чувствовал себя в такой бессильной ярости. Хоть плачь, хоть смейся, я ведь даже имени паршивца мелкого спросить не удосужился! Над головой издевалось солнце, впереди хихикала яркими бликами река, и даже ромашки, казалось, прятали смущенные улыбки, стесняясь в открытую хохотать над одураченным милиционером…

Я остановил кобылу у моста и, намотав поводья на перила, спустился вниз, к самой воде. Она была неестественно синего цвета, ближе к середине – вообще чистый ультрамарин, за что, видимо, и получила такое название – Смородина. Как именно следует вызывать русалок, я понятия не мел. Надо было бы вовремя поинтересоваться у Яги, да теперь поздно… Однако делать-то все равно что-то надо, у меня в Лукошкине парень пропадает.

– Гражданки русалки-и-и! Покажитесь, пожалуйста-а-а!..

Господи, что я несу?! Более идиотской формулировки вызывания кого-либо и придумать трудно. Вторая мысль, пришедшая мне в голову, была не более умной, но тем не менее сработала. Я попросту набрал камешков и начал кидать их в реку. Буквально через пару минут на поверхность вынырнули две хорошенькие головки, одна – с зелеными волосами, другая – с синими. Физиономии у обеих крайне недовольные, та, что с зелеными, еще почесывала шишку на макушке, куда ее стукнул мой камешек.

– Эй, добрый молодец, ты чего это тут озорничаешь?

– Виноват, гражданочки. – Я попытался козырнуть, но вовремя вспомнил, что лишен головного убора. – Разрешите представиться: начальник милицейского отделения города Лукошкино, младший лейтенант Ивашов Никита Иванович.

– Смотри, какой представительный, – хихикнула та, что с синими. – Мундир с пуговками, покрой иноземный, все так блестит, аж глазам больно. Ты, сокол, лучше бы сказал, зачем камнями кидался?

– Так я это и пытаюсь объяснить, – торопливо зачастил я. – Баба Яга меня послала к вам за живой водой. Младший сотрудник наш в бреду мечется, его упыри поцарапали, так что вы уж постарайтесь, пожалуйста.

Русалки переглянулись и довольно откровенно зевнули, им это было неинтересно…

– Но… там же человек умирает!

Они развернулись и неторопливо заскользили вниз по течению.

– Эй! Эй, вы куда, гражданочки! А знаете, чем карается отказ содействовать работникам милиции?

Они этого не знали, и им это было до лампочки. В отчаянии я заорал в полный голос:

– Да стойте же вы, спекулянтки мокрохвостые! Я заплачу!

Вот тут они мигом остановились, переглянулись и повернули обратно.

– Что ты там говорил об оплате, Никита Ивашов?

– Что готов заплатить за ваше снадобье. Между прочим, стыдно делать бизнес на безнадежно больных людях, но… об этом в другой раз. Вот емкость, наполните ее, пожалуйста, живой водой, скажите, сколько я вам должен, и не забудьте выписать чек – мне перед Ягой отчитываться надо.

– Зачем? – не поняли они.

– А откуда мне знать, что вы туда налили?! – резонно ответил я. – Старушка у нас в этом деле образованная, она проверит, если что не так – вот чек, и разбираться будем уже в другом месте.

Синеволосая подмигнула зеленокудрой, и та, подхватив мою флягу, скрылась под водой. Пока она отсутствовала, ее подруженька чересчур пристально меня разглядывала. В ее глазах сверкала такая неприкрытая откровенность, какая может быть только у истинных «детей природы». Ее морально-этические нормы явно отличались от моих, а рамки приличия в ее понятии вообще вряд ли имели место.

– Начальник милиции, а ты женат?

– Нет.