Читать книгу "В Париже дорого умирать - Лен Дейтон"

Я вошел в свою комнату, Мария следом за мной. Джо вежливо чирикнул, когда я зажег свет.

— Боже! — воскликнула Мария. — У тебя кто-то тут все перевернул вверх дном.

Я подобрал кучу рубашек, оказавшихся в камине.

— Да.

Все содержимое шкафов и ящиков оказалось вывернуто на пол. Письма и корешки чеков разбросаны на софе, а кое-какие вещи сломаны. Я выронил рубашки на пол, не зная, с чего начать. Мария, будучи более методичной, начала собирать одежду, аккуратно складывая и развешивая брюки и пиджаки на вешалки. Я взял трубку и набрал номер, данный мне Луазо.

— «Улыбка — еще не смех», — сказал я. Франция — единственная страна, где романизация шпионажа не умрет никогда, подумалось мне.

— Хэлло, — раздался голос Луазо.

— Это вы перевернули все в моей комнате, Луазо? — напрямую спросил я.

— Считаете аборигенов враждебными? — поинтересовался Луазо.

— Просто ответьте на вопрос.

— А почему бы вам не ответить на мой? — сказал Луазо.

— Это мой жетон. Если хотите услышать ответ, купите себе и перезвоните.

— Если бы это сделали мои парни, вы бы ничего не заметили.

— Не льстите себе, Луазо. Когда ваши парни в последний раз тут шарили — пять недель назад, — я заметил. Передайте им, что если уж им так приспичило покурить, пусть окно откроют. От их дешевого табака у канарейки глаза слезятся.

— Но они были очень аккуратны, — возразил Луазо. — И не стали бы ничего громить. Если, конечно, вы жалуетесь на разгром.

— Я вообще ни на что не жалуюсь! — отрезал я. — А всего лишь пытаюсь услышать ответ на прямой вопрос!

— Ну, вы слишком много хотите от полицейского, — хмыкнул Луазо. — Но если что-то сломано, я б на вашем месте выставил счет Датту.

— Если кому-то что-то и переломают, так это Датту, — сказал я.

— Не следует говорить такое мне, — ответил Луазо. — Это опрометчиво с вашей стороны, но тем не менее желаю удачи.

— Спасибо! — Я повесил трубку.

— Значит, это не Луазо? — уточнила слушавшая разговор Мария.

— С чего ты взяла? — спросил я.

Она пожала плечами:

— Тут все вверх дном. Полиция бы работала аккуратно. К тому же, если Луазо признал, что полицейские уже обыскивали прежде твою комнату, с чего ему вдруг отрицать в этот раз?

— Чем твои догадки лучше моих? А может, Луазо это устроил, чтобы натравить меня на Датта?

— И именно поэтому ты специально дал ему понять, что он достиг цели?

— Возможно.

Я посмотрел на разорванное сиденье кресла. Набивка из конского волоса вывернута наружу, а портфель с документами, переданный мне курьером, исчез.

— Забрали, — констатировала Мария.

— Да. Возможно, ты правильно перевела все, что я выболтал.

— Это совершенно очевидное место для тайника. И в любом случае — я не единственная, кто знал твой «секрет»: нынче вечером ты сам сообщил Бирду, где хранишь деньги.

— Верно, но разве у него было время среагировать?

— Прошло уже два часа. Он мог позвонить. Так что времени хватило бы за глаза.

Мы принялись наводить порядок. Прошло минут пятнадцать, и раздался телефонный звонок. Звонил Жан-Поль.

— Рад, что застал вас дома, — сказал он. — Вы один?

Я прижал палец к губам, предупреждая Марию.

— Да, один. А в чем дело?

— Я хотел вам кое-что сказать, не предназначенное для ушей Бирда.

— Валяйте.

— Первое. У меня хорошие связи на «дне» и в полиции. И я уверен, что вам следует опасаться взлома в ближайшие день-два. Так что советую все ценное убрать на время в банковский сейф.

— Вы опоздали, — сообщил я. — Они уже здесь побывали.

— Вот я дурак-то. Следовало предупредить вас раньше нынче вечером. Может, тогда успели бы их опередить.

— Не важно, — сказал я. — Здесь все равно нет ничего ценного, кроме печатной машинки. — Я решил чуток подкрепить образ репортера-фрилансера. — Это единственная ценность. Что еще вы мне хотите сообщить?

— Ну, этот полицейский, Луазо, он приятель Бирда.

— Знаю. Бирд воевал вместе с братом Луазо.

— Верно, — подтвердил Жан-Поль. — А еще инспектор Луазо расспрашивал Бирда о вас сегодня днем. И Бирд сказал ему, что…

— Давайте уже, выкладывайте.

— …что вы шпион. Работаете на Западную Германию.

— Какая знакомая картинка. Могу я купить со скидкой невидимые чернила и скрытые камеры?

— Вы не понимаете, насколько серьезные последствия такое заявление может за собой повлечь в современной Франции. Луазо просто вынужден учитывать такого рода заявление, и не важно, насколько оно смешно звучит. И невозможно доказать, что это ложь.

— Ну что ж, спасибо, что сообщили, — сказал я. — И что мне, по-вашему, с этим делать?

— На данный момент вы ничего не можете с этим поделать, — ответил Жан-Поль. — Но я постараюсь выяснить, что еще Бирд о вас наговорил, и не забывайте, что у меня есть очень влиятельные друзья в полиции. И ни в коем случае не доверяйте Марии.

Мария прижала ухо к трубке.

— Это еще почему?

Жан-Поль зловеще хихикнул.

— Она — бывшая жена Луазо, вот почему. И она тоже на коште у Сюрте.

— Спасибо, — сказал я. — Встретимся в суде.

Жан-Поль рассмеялся над этой фразой. А может, продолжал смеяться по поводу своей предыдущей.

Глава 12

Мария накладывала макияж с неспешной аккуратностью. Она ни в коей мере не была помешана на косметике, но этим утром ей предстоял ленч со старшим инспектором Луазо. Когда тебе предстоит ленч с бывшим мужем, то нужно очень тщательно позаботиться о том, чтобы он хорошенько осознал, что потерял. Светло-золотистый английский шерстяной костюм, приобретенный ею в Лондоне. Он всегда считал ее бестолковой, так что нужно выглядеть максимально деловой и ухоженной. Новенькие закрытые туфли. И никаких украшений. Мария закончила подводить глаза и красить ресницы и принялась накладывать тени. Главное — не переборщить. В тот вечер, в художественной галерее, косметики было слишком много. «Ты сущий гений по части влипания в ситуации, где играешь проходную роль вместо главной», — мысленно сурово отчитала она себя. Мария размазала тени, тихо выругалась, стерла и начала заново. «Оценит ли англичанин риск, на который ты идешь? Почему бы не рассказать Датту правду о том, что наговорил англичанин? Англичанина интересует лишь работа, как и Луазо всегда интересовала лишь работа. Правда, и любовью Луазо занимался не менее страстно, чем работой. Но разве может женщина соперничать с работой? Работа — это нечто абстрактное и неосязаемое, притягательное и вожделенное. Куда там женщине с ней состязаться». Мария припомнила ночи, когда она пыталась бороться с работой Луазо, отвоевать его у полиции с ее бесконечной бумажной работой и притязаниями на его время, которое он мог бы провести с женой. Она помнила последнее горькое подтверждение этому. Тогда Луазо жарко поцеловал ее, как никогда не целовал прежде, а потом они занялись любовью, и она цеплялась за него, тихо плача от внезапного облегчения, вызванного пришедшим вдруг четким пониманием, что они расстанутся и разведутся. И оказалась права.