Читать книгу "Как я был самостоятельным - Юрий Сотник"

Ел я без аппетита. Прошло, наверное, минут десять, пока я одолел полтарелки. Все это время тетя Соня сидела, подперев подбородок руками, и не шевелилась. Но вот она негромко спросила:

– Ты ничего не замечаешь?

Я посмотрел на нее, на ее пустую тарелку и ответил:

– Замечаю.

– Что же именно ты замечаешь?

– Что вы ничего не едите.

После этого тетя Соня молчала еще минуты две, потом заговорила:

– Так вот, Алексей: я никогда детей не наказывала и наказывать не стану. Таков мой принцип. Но имей в виду: я до тех пор ничего не буду есть, пока ты не извинишься передо мной и не начнешь вести себя, как мы уговорились. Дошло?

Я так и застыл с полной ложкой во рту. Уж казалось, я испытал на себе все приемы, к которым прибегают взрослые, воспитывая детей: мне делали ласковые замечания, читали строгие нотации, со мной часами не разговаривали, меня наказывали по-всякому. Папа раза два даже угостил ремнем… Но чтобы из-за меня объявляли голодовку – такого я еще не знал.

Я проглотил наконец ложку борща и стал думать, как быть. Не извиняться, согласиться на то, чтобы тетя Соня продолжала голодать, – что-то в этом было нехорошее. Но если я попрошу прощения, мне сегодня же придется в обязательном порядке клеить фрегат. И вдруг меня осенило. Я вылез из-за стола и сказал:

– Я тоже не буду есть.

Тетя Соня выпрямилась и приоткрыла рот. Такого хода с моей стороны она не ожидала. Но она очень скоро пришла в себя и холодно отчеканила:

– Не ешь.

У себя в комнате я лег на диван и натянул плед на голову. Это я проделал на тот случай, если тетя Соня вздумает войти и завести разговор. Но она не вошла.

Я лежал и подсчитывал, сколько же мне еще осталось терпеть. Выходило – не меньше недели. Я представил себе три байдарки, скользящие вдоль зеленых берегов, а в одной из них – папу с мамой. Они плывут себе, переговариваясь с друзьями, по вечерам ставят палатки и, наверное, подолгу болтают у костра… И небось они воображают, что мне очень даже хорошо с этой теткой, вообразившей себя великим педагогом. Они там развлекаются в свое удовольствие, а мне вот мучайся из-за них.

Я всхлипнул. Я почувствовал, что сердце мое ожесточилось. Мне захотелось выкинуть что-нибудь такое, что мама с папой надолго бы запомнили. Одним словом, мне захотелось проучить своих родителей и эту самую тетю Соню.

Я откинул плед, посмотрел на часы. Прошло минут тридцать, как я лег. В квартире не слышно ни звука. Нет!.. Какой-то звук все-таки доносился из соседней комнаты: вроде бы похрапывание… Я встал, прошел в одних носках в переднюю. Дверь в соседнюю комнату была приоткрыта…

Так и есть! Тетя Соня лежала на тахте и спала. Рядом с ней на полу валялась книга и стояла пепельница, в которой еще дымился окурок.

Примерно еще через полчаса я вышел из подъезда. На мне было драповое пальто, зеленая вязаная шапка и шерстяные брюки. Под мышкой я держал школьный портфель. В нем навалом лежали шесть котлет, граммов триста колбасы, «Приключения Тома Сойера», полбатона, полпачки сахара и куча сухарей, которые мама сушила в духовке на котлеты. Сухарей было так много, что портфель из-за них не закрывался.

Под аркой ворот я встретил Аглаю. Она несла в авоське пакеты с молоком. Увидев меня, она застыла, поставив исцарапанные ноги носками внутрь.

– Чего это ты? Как на Северный полюс…

Я всегда чувствовал, что Аглая относится ко мне свысока, считая меня размазней или маменькиным сынком. Вот теперь она поймет, с кем имеет дело! Я остановился и, понизив голос, сказал загадочно:

– Ничего! Зато вот ночью мне не будет холодно.

– Как это… ночью?

– А вот так! Никому не скажешь?

– Чего не скажу? Вот тебе честное – никому! А что такое?..

– Я из дома убежал.

Аглая неподвижно смотрела на меня черными глазками. Одна растрепанная коса свисала ей на грудь, а другая была за спиной.

– Вот… да-а-а! – протянула она тихо. – Насовсем?

– Насовсем. То есть… пока родители не вернутся.

– Тебя эта тетка довела?

Я кивнул.

Аглая разглядывала меня так, словно мы только что познакомились.

– Вот… да-а-а! – снова протянула она в раздумье. – А где ты жить будешь?

Я сказал, что днем буду скитаться по улицам, а ночевать – в парке на лавочке. Не зря я так тепло оделся.

– Тебя в милицию заберут.

– Ну и пусть. Так ей и надо. – Я имел в виду не милицию, а тетю Соню.

– А если простудишься и помрешь?

– И пожалуйста! В другой раз они будут знать.

– Кто «они»?

– Родители.

– Во дурной! Да ведь другого раза тогда уже не будет: ты ведь помрешь!

Я промолчал. Я почувствовал, что тут не все до конца мной продумано.

Аглая замотала головой:

– Лешка, не! В парке на лавочке – это все глупости… Гляди, какая туча, и еще по радио говорили – сегодня похолодание и дождь. Лешка, знаешь что? Иди пока в «ущелье» и там жди. Я молоко отнесу, ребят позову, и мы что-нибудь придумаем. Мы над тобой шефство возьмем: спрячем где-нибудь и будем тебе пищу носить и все такое.

Аглая убежала, а я остался под аркой слегка ошеломленный.

Уходя из дома, я рисовал перед собой такую картину: вечер, людная, освещенная фонарями улица… Куда-то спешат веселые, беззаботные прохожие… А недалеко в пустом и темном парке лежит на скамейке бесприютный мальчик. У меня даже в горле першило от очень приятной жалости к себе. Теперь все получилось не так трогательно, зато куда интересней. Вся Аглаина компания узнает, какой я отчаянный. Все они будут волноваться из-за меня, хлопотать, шушукаться, и сама Аглая будет заботиться о моем пропитании.

«Ущельем» назывался узкий тупичок между бетонным забором нашего двора и большой трансформаторной будкой. Я пробирался в него через весь двор, держась под самой стеной дома, чтобы тетя Соня не увидела из окна. Во дворе сидели на лавочках старушки, перед ними играли малыши, но никто не обратил не меня внимания.

В «ущелье» стоял какой-то старый ящик. Я положил на него портфель, снял пальто, шапку и стал прохаживаться, ожидая ребят. Я решил держаться перед ними очень хладнокровно, как будто побег из дома для меня самое плевое дело.

Прошло минут двадцать. Я забеспокоился: вдруг Аглаю почему-либо задержали родители? Но только я об этом подумал, как в мой тупичок вбежали четверо: Зина и Васька Брыкины, Аглая и Антошка.

– Лешка, порядок! – объявил Дудкин. – Аглая мне сказала, у меня сразу мозги завертелись, и я в момент все придумал.