Читать книгу "Сабля, трубка, конь казацкий - Степан Кулик"

Но об этом можно и после покумекать, поскольку, помимо условной даты смерти этого вида млекопитающего парнокопытного, я вспомнил, что тур был весьма опасным и свирепым животным. Взрослый самец – это не только ценный мех (ха-ха), но и два метра в холке, полторы тонны сплошных мышц и длинные, острые рога. Причем, несмотря на внушительную массу, тур двигался очень быстро. На коротких дистанциях легко догоняя лошадь… даже без всадника. И, если верить очевидцам, подхватив коня на рога, мог зашвырнуть его на дерево. Так что в круге средневековых любителей острых ощущений охота на тура считалась гораздо опаснее, чем на медведя…

Я сказал «был»?!

Мощная черно-бурая спина вспорола травостой метрах в пятидесяти правее от нас, уверенно держа курс на обоз. Ведомый запахом и инстинктом, бык двигался напрямик, точно удерживая цель, как магнитная торпеда или атакующая акула. Но вот на какой-то миг ветер сменил направление, и тур остановился. Фыркнул раздраженно, поднял голову, принюхиваясь, – и над травами показались устрашающих размеров рога. По полметра в каждом… не меньше. Даже если у страха глаза велики. И не разведенные в стороны, как у домашних быков или буйволов, а нацеленные вперед. Боевые вилы, а не рога.

– Ой, не вовремя его нелегкая принесла… – недовольно проворчал Полупуд, приподнимаясь в седле и внимательно оглядывая животное. – Здоровый бугай… Наделает беды, если до обоза доберется… Надо как-то отогнать… – казак вынул из сагайдака составной лук, тот самый, отнятый у бека, проверил натяжение тетивы и недовольно поморщился. – И это еще самый лучший… Эх, мушкет бы сюда. Хоть с одним зарядом… – потом вспомнил обо мне. – Слышь, Петро, ты не суйся. Давай вон к бабам… От греха подальше… С туром шутки плохи. И «Отче наш» промолвить не успеешь, как к ангелам отправишься. Или куда там тебя святой тезка определит.

Рев зовущего самку быка встревожил и женщин. Что такое разъяренный бык, деревенским жителям объяснять не надо. Позабыв о горе и слезах, девки и молодицы перебрались на противоположную сторону обоза, встав под защиту телег и флегматичных волов. Я, в общем, тоже был не против заныкаться куда подальше от дикой зверюги… но присоединиться к бабам… Счас! Извини, Василий, но ты не прав. Прячась за телегой от каждой напасти, казаком не станешь.

Пользуясь тем, что запорожец больше не обращает на меня внимания, я потихоньку двинулся следом за ним, держась левее, чтобы взять тура в вилку. Из общего развития я знал, что животные всегда атакуют ближайшую цель и выбирать не любят. Поэтому какое-то время пребывают в растерянности. И такая маленькая хитрость могла дать казаку лишние секунды для прицеливания или для дополнительного выстрела.

Учуяв приближение всадников, огромный бык на какое-то время замер, поводя головой. Длинные изогнутые рога тура, более темные и хорошо видимые на серебристо-сером фоне трав, напоминали наклоненную вперед рамку радиолокатора, ловящего устойчивый сигнал. Вот он повернул голову в мою сторону, потом – нацелился на запорожца. Но тут «гулящая» корова снова призывно замычала, и тур, позабыв о людях или посчитав их неопасными, двинулся на зов плоти. Прибавляя в скорости с каждым шагом…

Расстояние до обоза не позволяло дольше медлить, полминуты, минута – и будет поздно. Поэтому Василий громко свистнул, привлекая внимание тура, пришпорил коня и понесся быку навстречу, немного забирая вправо. Метров на пять, не больше. А как только поравнялся с животным, выпустил в него, одна за одной, две или три стрелы…

Тур взревел от боли и, с удивительным для такой махины проворством, почти не теряя скорости и времени, развернулся в сторону врага. Я даже сообразить не успел, как это произошло. На той же корриде нападающий на тореадора бык, после промаха, бежит по инерции чуть ли не до противоположного края арены и только там, после продолжительных раздумий, изготавливается для повторной атаки. А здесь все произошло практически мгновенно.

Сухое пощелкивание тетивы, короткий рык боли… и огромный, разъяренный зверь уже атакует врага. В скорости не уступая галопирующему коню.

Отпустив поводья, Василий развернулся в седле и продолжал стрелять. Но, похоже, особого вреда это туру не причиняло, бока он не подставлял, а в наклоненный лоб метить, что из рогатки по броне танка щелкать. Там и кувалдой надо знать куда треснуть, чтоб результат был… Зато расстояние между всадником и ним сокращалось буквально на глазах.

Оставшись без управления, и подсознательно ища спасения у людей, конь запорожца не стал убегать в степь, а заложил широкую дугу, упирающуюся в обоз. И… по счастливой случайности пролегающую мимо меня…

Счастливой, поскольку и я заимел шанс принять посильное участие в охоте…

Свой первый и последний лук я держал в руках примерно в семилетнем возрасте. Он был изготовлен из вербовой ветки и рыболовной лески, стрелял вырезанными из камыша стрелами и предназначался для войны с лягушкам в пруду. Татарский лук, которым меня вооружил Василий, был куда тяжелее и туже. Но принцип действия тот же… Да и цель крупнее раз в сто. Именно это обстоятельство и подвигло меня на то самое геройство, которому поем мы песню.

Ясен пень, что с такой стрелецкой подготовкой в конкурсе на лучшего Робин Гуда я бы участвовать не стал, а попасть в тушу габаритами три на два, даже несущуюся во весь опор, с расстояния в шесть-семь метров можно попытаться.

В общем, изготовился в меру разумения и, когда черно-бурая махина поравнялась со мной, спустил тетиву. Получил по пальцам… и, конечно же, забыв о необходимости взять упреждение, промахнулся… Почти.

Мне повезло дважды. Во-первых, вытащенная наугад из колчана стрела оказалась не бронебойной, а режущей – с листообразным наконечником. Во-вторых, по той же счастливой случайности она не попала в бок туру, поскольку вряд ли нанесла бы ему хоть сколь-нибудь существенный вред. Зато очень удачно чиркнула по копчику… В том самом месте, где начинается хвост. Может, у быка там была старая, незажившая рана, а может, место такое, особо болезненное, я не ветеринар, не знаю, – но огромный зверь издал то ли булькающий, то ли икающий звук и остановился, зарываясь в землю передними ногами. А в следующее мгновение в мою сторону повернулась морда разъяренного животного…

В благообразного старичка с нимбом над головой, восседающего на облаке, чинно свесив ножки, я, как и большинство ровесников, никогда не верил. Зато теперь, глядя в налитые кровью и ненавистью глаза тура, нацеленные на меня рога, пышущие паром ноздри и слетающие с губ желтоватые хлопья пены, понял – церковь не врет: дьявол существует. И сейчас он подхватит меня на эти вилы и утащит прямиком в Преисподнюю. Чтоб не богохульствовал и лез куда не просят. Сказано: «в обоз к бабам», вот и нечего…

В общем, как гласит мудрость: всякое доброе дело непременно наказуемо.

Мой конь, кажется, тоже мнил себя большим грешником и ада опасался всерьез… Потому что даже не заржал – закричал от ужаса и ломанулся прочь со всех четырех копыт, не дожидаясь, пока недотепа-всадник соизволит очнуться и отдать команду. Да так резво, что едва не выбросил меня из седла.