Читать книгу "Подпольные девочки Кабула. История афганок, которые живут в мужском обличье - Дженни Нордберг"

За отсутствием действующих школ, в которых можно было бы учиться, делать здесь особенно нечего, и родители Азиты твердили, что, когда война окончится, они вернутся в столицу и возобновят нормальную жизнь. Азита станет врачом и будет ездить за границу. Все согласно плану.

Однако перспективы 18-летней девушки постепенно становились все мрачнее. В Бадгисе доминируют таджикские племена, есть и пуштунское меньшинство{41}, и Талибан постепенно сжимал кольцо, яростно сражаясь за обретение полного контроля над провинцией. В доме, где Азита проводила большую часть времени, приходилось держать затененными окна, чтобы никакой прохожий не увидел ее тень. Выходя из дома (всегда в сопровождении мужчины), она видела внешний мир сквозь густую сетку бурки, из-за которой при быстрых поворотах головы терялась ориентация и затруднялось дыхание. Ей пришлось неделю привыкать к бурке дома, прежде чем она овладела искусством туго натягивать на лицо ткань, чтобы хоть как-то ориентироваться в том небольшом пространстве, которое открывалось ей во время ходьбы. Она научилась двигаться медленнее, чтобы не подворачивать ноги.

Даже в мирное время местные правители Бадгиса придерживались не особенно либерального взгляда на женщин – что уж говорить о последовавших за ними военных вождях и тем паче о Талибане, в конечном счете подмявшем под себя бо́льшую часть Афганистана и питавшем особую ненависть к этой половине населения.

В своей книге «Талибан» пакистанский писатель Ахмед Рашид описывает тех, кто сражался{42} за Талибан: многие из них были сиротами, в основном в возрасте от 14 до 24 лет, воспитанными в духе экстремистской версии ислама неграмотными муллами в Пакистане, не имеющими никакого понятия о собственной истории. Это были афганские беженцы, выросшие в лагерях и очень мало знавшие о нормальном обществе и о том, как оно устроено, усвоившие с детства, что женщины – ненужный или, самое малое, соблазнительный отвлекающий фактор. По этой причине они не видели никакой необходимости подключать женщин к принятию решений и другим важным вопросам. Лидеры Талибана высказывались за половое воздержание и утверждали, что контактов между мужчинами и женщинами в обществе следует избегать, поскольку они лишь ослабляют дух воинов.

Контролирование и унижение женщин стали извращенными символами мужественности в талибской культуре войны, в которой мужчины все больше отделялись от женщин и не имели собственных семей. Политика Талибана в отношении женщин была настолько жестока, что даже иранские аятоллы протестовали против нее, говоря, что она бесчестит ислам.

И таким образом роль женщин и отношение к ним стали решающим конфликтом, как в денежном смысле, так и в идеологическом, поскольку руководство Афганистана все больше изолировалось от всего остального мира. По мнению его лидеров, когда западные державы критиковали талибский взгляд на женщин, это подтверждало правильность сегрегации полов, поскольку любая западная идея, изобретение или мнение были решительно антиисламскими. В это определение, разумеется, не входили новейшие вооружения и другие современные привилегии, принадлежавшие руководству, состоявшему исключительно из мужчин.

Дабы развеять скуку жизни в Бадгисе, которая представляла собой практически домашний арест, Азита взяла на себя обязанности по обучению младших сестер. Со временем к ним потихоньку присоединились и другие девочки округи. Официально они просто собирались для того, чтобы бесконечно читать и перечитывать Коран, но Азита давала им и уроки математики, географии и иностранных языков. Книги были источником риска – их было одинаково опасно носить с собой и хранить в доме, – поэтому уроки в основном состояли из воспоминаний Азиты о том, что она вынесла из своей кабульской школы.

Примерно в то же время Азита начала отмалчиваться в присутствии своего отца, Муртазы. Прежде он всегда поверял ей свои тайны, а она секретничала с ним. Они садились вдвоем и разговаривали о политике, истории и литературе. Но война продолжала бушевать, Талибан постепенно стал захватывать власть в Бадгисе, и Муртаза изменился. Он сделался раздражителен. По ночам не мог найти себе места и мало спал. Днем дети старались не путаться у него под ногами, но это было трудно сделать в маленьком доме, при том, что девочки не решались высунуть нос наружу. Азита не могла понять, почему отец, похоже, утратил интерес к их беседам; ее печалило то, что он не уделял ей такого внимания, как прежде.

Через два года после того, как семья перебралась в Бадгис, Муртаза получил предложение о браке для старшей дочери. Оно исходило от одного из племянников и было доставлено его вдовой невесткой. Браки между людьми, связанными узами двоюродного родства, – обычное дело в Афганистане и любимый способ удерживать собственность и другие активы внутри семьи. Что еще важнее, такие браки, как принято считать, укрепляют семейные узы, поскольку позволяют избежать разбавления своей крови чужой.

К браку с Азитой то и дело приценивались и родственники, и сыновья совершенно незнакомых семей с тех пор, как ее семья осела в Бадгисе. Она не придавала этому особого значения: ей казалось, что люди никак не могут понять, что она попросту не выставляется на рынок невест Бадгиса. По крайней мере, пока. Она стояла на другом пути: она считала, что Бадгис – просто пауза посреди всей остальной ее жизни. Несколько ее одноклассниц в Кабуле питали запретные фантазии о замужестве по любви и сказочных свадебных церемониях, но Азита оставалась холодна к этой мысли на протяжении практически всех своих подростковых лет. Если уж что и можно было вменить ей в вину, так это гордость и неистовые амбиции.

В ее подробно расписанном ближайшем будущем не было времени для парней. Она даже никогда не встречалась с теми, кто предлагал ей брак в Бадгисе, – этих людей принимали ее родители, у которых был заготовлен шаблонный ответ для всех, кто приходил просить у них руки дочери: «Она будет образованной женщиной, и мы не хотим зря тратить ее талант». Тем более тратить его на неграмотного крестьянина вроде двоюродного брата; для Азиты это было очевидно.

Она оказалась не готова к разговору, который подслушала однажды вечером. Муртаза снова был в гневе. Он сам себя обманывал, думая, что Кабул в ближайшем обозримом будущем вернется к нормальной жизни, говорил он жене. Это поставило его в невозможное положение. Он не мог обеспечивать семью, имея только одного десятилетнего сына. Будь Азита мальчиком, все было бы иначе. Семья была бы сильнее и пользовалась бо́льшим уважением. Младшие сестры Азиты лишь добавляли трудностей и делали Муртазу слабым мужчиной со слабой семьей, беззащитным перед угрозами со стороны посторонних, с плохими перспективами дохода в будущем.