Читать книгу "Фейерверк в пробирке - Валерий Гусев"

– До самой пенсии, что ли? – сердито спросил Алешка.

– Ну уж, ты вообще!.. – но в голосе участкового уверенности не было. – Один врач мне сказал: чтобы память вернулась, нужно ему вспомнить всю свою жизнь, с самого раннего детства до нынешних дней. Как бы пройти весь прошлый жизненный путь от самого рождения.

Я, не удержавшись, присвистнул. А Лешка призадумался. Надолго. На полминуты, не меньше.

– Ну, мне пора, – сказал участковый, вставая. – Вон и следователь вышел. – Он подошел к нему и о чем-то спросил.

Мы, конечно, не остались в стороне. Как раз рядом с ними на стене висел больничный распорядок. И мы стали его изучать, глазами. А ушами ловили обрывки разговора милиционеров.

– …Сильное потрясение… Очень возбужден, хотя и ничего не помнит.

– …Охрану ему я обеспечить не могу. Но я его проинструктировал.

– …Думаете, не станут его беспокоить?

– …Но проверить могут. Вы приглядывайте, лейтенант.

– …У меня есть человек, который что-то знает. Но не говорит.

– …Потрясите его. Дело очень непростое. Особенно в свете вашей информации. Действуйте, лейтенант!

В общем, ничего полезного мы не подслушали, зато «очередь» к Жене пропустили. Только мы направились к вахтеру, а возле него уже топтался все тот же дед с сумкой на колесиках и в мокрой шляпе. В сумке, конечно, позвякивали пустые бутылки.

– Еще один навещатель! – вспыхнул Алешка. – Можно подумать, что у Кажется-Жени сегодня приемный день. Как у министра.

Дед оставил сумку под присмотром вахтера и заспешил к лифту.

Мы с Алешкой твердо заняли свою позицию у входа. Ждали долго. Наверное, дед каждому встречному сообщал, что он его узнал и что сейчас ему будет!

Наконец он появился в конце коридора. И тут же рядом с нами оказалась девушка и сообщила вахтеру:

– Я к Лапушкину, в хирургию.

– Ну уж нет! – взвизгнул Алешка. – Вас, гражданка, тут не стояло! За нами будете! Очередь надо занимать.

Девушка испуганно обернулась. Это была Милочка… то есть Марина.

– Я как бы апельсины ему принесла, – испуганно сказала она.

– А мы свои апельсины, – отрезал Алешка, – раньше принесли. Они уже как бы протухли!

На втором этаже мы разыскали палату, где находился наш любимый учитель химии. Оттуда как раз выходил его лечащий врач. И он почему-то нам обрадовался.

– О! – сказал он. – Любимые ученики, да? Очень кстати. Больному ваши посещения несомненно пойдут на пользу. Постарайтесь заинтересовать его школьными делами. И, знаете, в таком… мажорном стиле.

– Это как? – спросил я. – С плясками?

– Вот именно – повеселее. Ему нужна позитивная информация. Действуйте.

Евгений Иванович, в синей пижаме, с подвязанной рукой сидел на кровати с книгой на коленях. Однако взгляд его не блуждал по страницам, а застыл, уставившись в угол возле умывальника.

Мы тоже туда посмотрели, но ничего там не увидели.

– Здравствуйте, Евгений Иванович! – в мажорном стиле заорали мы, приплясывая. – Как вы себя чувствуете? Мы вам апельсины принесли!

Евгений Иванович подскочил от нашего вопля, взгляд его стал осмысленным. Он, кажется, нас узнал. И медленно, как робот, ответил:

– Здравствуйте. Чувствую себя хорошо. Только тошнит сильно. От апельсинов.

Ну, это понятно. Вся его тумбочка возле кровати была завалена апельсинами. И на полу возле нее стоял пакет. Тоже с ними. Алешка быстро врубился и наш пакет поставил за спинку кровати.

И мы начали мажорное наступление на забывчивую психику учителя.

– Мы так рады вас видеть! Нам без вас так плохо! Мы по вашей химии столько двоек нахватали!

– А что вы так кричите? – спросил Евгений Иванович.

– Чтоб вам приятно было, – сказал Алешка, – что мы без вас плохо учимся.

– Не думаю, чтобы это было приятно. – Он закрыл книгу, сунул ее под подушку.

Алешка начал восстанавливать его память. Издалека. Он осторожно задал конкретный вопрос:

– Евгений Иванович, а как вас зовут?

– Кажется, Женя, – и в глазах его что-то прояснилось.

– А вы в детский сад ходили? – продолжил Алешка.

Евгений Иванович при этом вопросе сильно оживился. У него даже щеки порозовели.

– Ходил! – обрадованно вспомнил он. – Так здорово! Манная каша. Тихий час после обеда. А на Новый год я был Зайчиком. Я стишок читал, с ушками. И песенку пел. Веселую такую, праздничную. Сейчас я ее спою.

– Не надо! – поспешил я. Если он еще песенку Зайчика споет да в присутствии врача скажет про стишок с ушками, его тут же в другую клинику отправят.

Алешка, похоже, тоже что-то в этом роде сообразил и перескочил через несколько лет.

– Евгений Иванович, а я все время вспоминаю, как пошел в первый класс.

– Да! – учитель опять подскочил от восторга. – День знаний! Первое сентября! Цветы! Первый звонок. Первая учительница. Это было как будто вчера. Я даже песенку вспомнил про первый класс. Вы садитесь, ребята, я сейчас спою.

И что его все на песни тянет? Лучше бы апельсины ел.

– В другой раз, ладно, Евгений Иванович? – Мы встали и начали прощаться.

– Апельсинчиком угоститесь, – сказал нам вслед наш любимый учитель. И в голосе его мне почудилась легкая насмешка.

А Лешка понял буквально – вспомнил про наш пакет, вернулся, забрал его и сказал мне:

– В другой раз их принесем. Когда он к ним привыкнет.

Или наоборот – хорошенько отвыкнет.

В дверях мы чуть не столкнулись с как бы Мариной. Которая нетерпеливо рвалась проведать своего жениха.

Дверь за ней закрылась, но мы все равно услышали ее радостный вопль:

– Женька! Я тебе апельсинчиков принесла.

В ответ послышалось рычание.

– В себя приходит, – заметил Алешка. – Как бы.

Когда мы спустились вниз, Алешка вдруг во все горло объявил:

– Кто к Лапушкину? Он свободен! Следующий!

Никто не отозвался. Только мне вдруг показалось, что какой-то парень резко отвернулся к окну. Сначала я на это не обратил внимания, а когда увидал во дворе больницы, в тени деревьев, разноцветный фургончик, что-то мне нехорошо стало. От предчувствия. Не Миха ли заявился? Чтобы довести дело до конца. Или проверить – не вернулась ли к нашему Жене опасная память?

Я ничего не успел сказать Алешке, а он уже дергал меня за рукав и подмигивал на этот фургон. Подмигивал так, что ресницы щелкали.

Возвращаться обычным путем не было смысла – нас даже добрый старичок-вахтер уже не пропустил бы, особенно после Алешкиного объявления. И мы, не сговариваясь, бросились бежать кругом здания. Наверняка там могла быть еще какая-нибудь дверь, не для всех.