Читать книгу "Заговор Тюдоров - К. У. Гортнер"

Пока мы с Перегрином томились в очереди, я вдруг почувствовал, что за мной следят. Ощущение было настолько сильным, что по спине явственно побежали мурашки. Я рывком обернулся, испытующе всматриваясь в толпу. Краем глаза я уловил промелькнувшее в павлиньей пестроте нарядов неуместное черное пятно, словно в резком движении взметнулся на долю секунды старый плащ. Крупная фигура по соседству с этим всплеском черноты пришла в движение и буквально растаяла в толпе придворных. Сколько я ни всматривался – даже привстал на цыпочки, чтобы видеть поверх людских голов, – так и не удалось разобрать, что это за человек и откуда он взялся. И все же я твердо знал, что мне не померещилось: он был там, неподалеку от меня.

Перегрин, стоявший рядом, негромко спросил:

– Что такое?

– Не знаю.

Я попытался было протиснуться через толпу, но фигура в черном сгинула бесследно. Затем герольды возвестили появление королевы, и все, кто только ни был в зале, тут же принялись, толкая друг друга, продвигаться вперед. Сердитая реплика, брошенная в мой адрес, напомнила, что я задерживаю очередь. Я поспешил к столу, на который указал мне раздраженный дворецкий, чуть ли не вырвавший из моих рук приглашение. Место мое оказалось недалеко от помоста: достаточно близко, чтобы наблюдать за всем происходящим, не вызывая ни малейших подозрений.

Перегрин оглядел один-единственный стул, предназначенный для меня.

– А мне стоять, что ли?

– Как любому оруженосцу. Будешь подавать мне салфетку и подливать в кубок.

– Восхитительно. А ты будешь бросать мне огрызки жаркого, как собаке.

– Ты сможешь поесть, как только…

Я смолк, увидев, что к помосту направляется Симон Ренар, сопровождающий королеву. Мария облачилась в тяжелое бархатное платье цвета охры с отороченными мехом рукавами; волосы ее под чепцом были разделены на две части. В руках она сжимала бутоньерку из шелковых фиалок. Инкрустированное сапфирами распятие покачивалось над ее узким корсажем, когда она проходила мимо застывших в почтительном поклоне придворных. За королевой шли дамы из ее свиты. Джейн Дормер вела своего любимца Черныша на туго натянутом поводке. За ней следовала Сибилла Дарриер в платье из ярко-алого бархата, высокий воротничок платья был расшит гранатами, и камни вспыхивали отраженным светом канделябров и факелов.

Дамы расселись за ближайшим столом. Несколько вельмож из габсбургской делегации присоединились к королеве на помосте, в том числе и Ренар, который сел через одно место от Марии. По левую руку королевы – на почетном месте – устроилась костлявая дама в старомодном наряде из узорчатого дамаста и остроконечном гейбле.[1]Она обладала внушительных размеров носом и пронзительными, узкими, как щелочки, голубыми глазками. Соседом этой дамы с другой стороны оказался молодой красавец, броско разряженный в черно-белый атлас; его короткий, шитый по французской моде плащ был скреплен на одном плече изысканным галуном.

– Это он! – прошептал мне на ухо Перегрин. – Тот самый «милый кузен»!

Так я впервые увидел Эдварда Кортни, графа Девона. Мне подумалось, что он должен пользоваться успехом у дам: хорошо сложен, широк в плечах и в груди, с густыми золотисто-каштановыми волосами, того же цвета холеными усами и модной раздвоенной бородкой. Внешний вид Кортни оказался для меня полной неожиданностью: мне бы и в голову не пришло, что человек, столько лет проведший в Тауэре, может выглядеть таким цветущим и крепким; привлекательность его лица портила разве что капризная гримаса. Когда носатая дама, сидевшая рядом с ним, подняла кубок, чтобы в него налили вина, Кортни что-то сказал ей – явно остроту. Дама одарила его кислой улыбкой. Они, судя по всему, были знакомы, впрочем как и все при дворе, особенно на подобных сборищах. Даже совершенно чужие друг другу люди были не прочь изобразить близкое знакомство, если это могло обеспечить им некое преимущество.

Слуги с подносами обходили нас, прилежно наполняя кубки выпивкой. Внезапно Ренар наклонился к королеве. Он что-то прошептал ей на ухо, и Мария вперила взгляд в разделявшее их пустое кресло. Лицо ее заметно омрачилось.

– Как? – проговорила она недовольно и достаточно громко, чтобы ее было слышно во всем зале. – Неужели мы вновь принуждены терпеть ее возмутительное своевольство?

Воцарилась неловкая тишина. Ренар обменялся быстрым заговорщическим взглядом с носатой дамой, между тем как Мария устремила внимание на Кортни. Рука ее сжалась в кулак, сминая шелковые фиалки.

– Разве вы, милорд, не передали ей наше послание, как мы повелели?

Кортни побледнел:

– Уверяю, ваше величество, я сообщил вашу просьбу…

Мария ткнула в него пальцем:

– Это была не просьба! Немедля ступайте в ее покои. Скажите нашей сестре леди Елизавете, что она исполнит наш приказ и выйдет сегодня к нашим гостям, ибо такова наша монаршая воля!

Кортни начал было приподниматься из кресла, когда королева вдруг застыла, прямо глядя перед собой. Мгновение казалось, что все люди, сколько их было в зале, одновременно затаили дыхание. Мне не нужно было поднимать глаза, чтобы понять: Елизавета Тюдор, моя госпожа, соизволила появиться на пиру – как всегда, с опозданием.

На ней было простое, ничем не украшенное платье, и черный бархат ладно облекал ее стройную фигуру, отчего она казалась выше. Медно-рыжая копна волос свободно ниспадала до узкой талии и колыхалась огненной завесой, когда Елизавета, направляясь к помосту, шла между столов под неотступными взглядами придворных. Испанцы непритворно перекрестились и отвели глаза, словно она могла навести на них порчу. Я на миг отвлекся, сделав мысленную пометку о поведении испанцев, и тут услыхал неистовый собачий лай: песик Джейн Дормер прыгал и рвался с поводка, узнав Елизавету. Елизавета обладала особым даром вызывать расположение животных, даже недоверчивые кошки в конюшне Хэтфилда были с ней приветливы. Эта сценка навела меня на мысль. Песик Джейн Дормер вполне может отвлечь внимание окружающих…

Я перевел взгляд на королеву, потому что Елизавета уже опускалась в реверансе под ее неприязненным взглядом. Мария стиснула зубы, и при виде ее окаменевшего, совершенно неподвижного лица мне стало страшно.

Мария Тюдор смотрела на свою сестру с неприкрытой ненавистью.

Елизавета негромко проговорила:

– Простите, что опоздала, ваше величество. Мне… мне было нехорошо.

– Но не настолько, чтобы отказаться от верховой прогулки с нашим кузеном! – едко возразила Мария. – Вы также были приглашены сегодня посетить вместе с нами послеобеденную мессу, и снова, в который раз, мы вас не дождались.

Ответ Елизаветы прозвучал покорно и тихо; только те, кто близко знал ее, могли бы понять, как тщательно она подбирала каждое слово:

– Ваше величество, мне показалось, что после утренней прогулки я подхватила простуду. Я не хотела подвергать ваше…