Читать книгу "Николай 2. Расстрелянная корона. Книга 2 - Александр Тамоников"

Император все еще надеялся на докторов, но те только разводили руками. Они ничего не могли сделать. Цесаревич умирал.

Алексей страдал невыносимо, темные круги легли вокруг глаз, тело съежилось, нога распухла. Надежда на спасение таяла с каждой минутой.

Тогда Александра Федоровна вспомнила о Распутине. Год назад у Алексея пошла носом кровь, и он сумел остановить ее.

– Нам нужен Распутин. Только в нем спасение наследника! – крикнула мать и бросилась к телефону.

Распутин оказался дома, в Петербурге.

Выслушав императрицу, он сказал:

– Успокойся. Я все знаю, еду!

На улице стемнело. Николай вышел из спальни сына, не в силах сдерживать слезы.

– Наш Алексей умирает. Боже! За что? – Государь бессильно опустился в кресло, забыв о своих папиросах и обо всем на свете.

Сейчас перед ним стояли глаза сына, полные боли и страдания. Отец отдал бы жизнь за то, чтобы болезнь отступила, но это было невозможно.

Александра Федоровна на коленях молилась пред иконостасом. Великая княгиня Ольга плакала.

Кто-то из прислуги тихо проговорил:

– Надо бы священника позвать.

Это взбесило Николая.

– Все вон! – крикнул он.

Прислуга и доктора ушли.

Настенные часы пробили полночь.

В это время в апартаменты вошел Распутин. В обычной одежде, с сумкой, спокойный, сосредоточенный.

Императрица бросилась к нему:

– Григорий! Молю, спаси Алешу! Все, что хочешь, получишь, Гриша!

– Сказал, успокойся. Я здесь, значит, цесаревич не умрет.

Николай подошел к старцу:

– Ты спасешь сына, Гриша? Скажи, ведь спасешь?

– Я же говорил, цесаревич будет жить.

– Если ты спасешь сына, то проси, что хочешь.

– Эх, Николай, ты царь великой державы, умнейший человек, а одного понять не можешь. Не надо мне никаких благ. У меня есть все, что мне нужно. Меня к тебе Господь послал, а разве за милость Божью платят? Молитесь. В спальню к цесаревичу не входите и никого туда не пускайте. Утром сам выйду. – Распутин прошел в спальню, прикрыл за собой двери.

Время тянулось очень медленно. Императрица молилась до тех пор, пока силы не покинули ее. Великая княгиня Ольга помогла Александре Федоровне подняться и сесть на диван.

Император, не находя себе места, бродил по комнате и курил одну папиросу за другой. Потом он перешел в кабинет. Николай не мог видеть страдания жены, хотя его собственное сердце готово было разорваться от душевных мучений.

Он вспомнил рождение Алексея, сильную радость, полученную при известии о том, что императрица благополучно разрешилась мальчиком. Затем у цесаревича появились признаки наследственной болезни, и страх сменил радость. Многое вспомнил российский император, пока за окном не забрезжил рассвет.

Он вернулся в апартаменты. Александра Федоровна сидела на диване, глядя в одну точку. Ее губы едва заметно шевелились. Императрица молилась.

Рядом с ней находился доктор Деревянко.

При появлении императора он поднялся и сказал:

– Я дал государыне успокаивающее. Может быть, и вам, ваше величество?..

– Ничего не надо. Да и какой толк от ваших таблеток, Владимир Николаевич?! Алексей страдает, а вы не можете остановить приступ. Зачем мне ваше успокоительное? Боже, как же медленно тянется время. – Император указал на великую княгиню Ольгу, дремавшую в кресле, и приказал: – Проводите ее в комнаты. Ей-то чего маяться?

– Хорошо, ваше величество. – Деревянко увел княгиню.

Часы пробили шесть. От их ударов Николай вздрогнул. Они показались ему траурным звоном колокола.

Очнулась и Александра Федоровна.

Через несколько минут из спальни цесаревича вышел Распутин. Ворот рубахи нараспашку, рукава закатаны, лицо бледное как снег, в глазах чрезмерная усталость и… спокойствие. Все то же, которое император отметил в глазах старца по приезде.

Николай и Александра бросились к нему:

– Что?..

Распутин отошел в сторону.

– Идите, посмотрите сами.

Первой в спальню буквально ворвалась Александра Федоровна и остановилась на полпути, не веря своим глазам.

Алексей сидел в кровати и улыбался.

Придя в себя, императрица бросилась к сыну:

– Леша, дорогой мой мальчик, что у тебя болит?

– Уже ничего.

Ребенок выглядел вполне здоровым, боли явно не мучили его, глаза светились детской чистотой и ясностью.

Николай опустил голову, вышел в большую комнату, шагнул к Распутину:

– Ты спас сына, Григорий. Теперь я твой вечный должник, спасибо.

Распутин улыбнулся:

– Не меня благодари, Николай, а Бога.

– Да, конечно. – Николай Александрович истово перекрестился.

– Покормите цесаревича. Потом пусть поспит и погуляет, воздухом свежим подышит, – проговорил Григорий. – А я с твоего, государь, позволения поеду к себе. Устал, отдохну.

– Я распоряжусь подать свой экипаж.

– Не надо. Не по чину. На чем приехал, на том и уеду.

– Хорошо, езжай, но слова мои помни.

– Я все помню, государь, и плохое, и хорошее. Но и ты крепко знай, что, пока я жив, ни с Алексеем, ни с кем-то другим из твоей семьи ничего страшного не случится. Такова воля Господа.

Николай попрощался с Распутиным и вернулся в спальню. Прибежала великая княгиня Ольга и тоже оторопела от увиденного.

Распутин вышел в коридор, где его ждал Деревянко.

– Григорий Ефимович, не могу не спросить, как вам удалось это?

Распутин вздохнул:

– Я уже не раз это говорил! В том, что болезнь удается усмирить, не моя заслуга, а Господа Бога.

– Я слышал это. И все же? Неужели вы помогли цесаревичу одними молитвами?

– А разве этого мало? Все мы в руках Божьих. Только Он решает, кому жить, кому нет. Главное, чтобы Господь услышал молитву. Тогда Он обязательно окажет милость.

– Но я видел какую-то жидкость. Что вы давали ребенку?

– Отвар дубовой коры.

– И только?

– Да.

– Но мы тоже давали Алексею различные отвары, пользуясь рецептами народной медицины. Из дубовой коры в том числе.

– Что ты хочешь услышать в ответ? Почему я могу то, чего не сделаете вы, ученые доктора? На это у меня ответа нет. Просто могу, вот и все. Но ты извини, доктор, мне домой надо.

Распутин вышел со двора и уехал в Петербург.