Читать книгу "Испить до дна - Елена Ласкарева"

— Прекрасно, — одобрила Алена. — У вас отменная карта вин. Я выбираю бордо.

Этот грубиян Григорий может сколько влезет хлестать Петлюрино кампари, щупать подвязки Ангелины и сдирать с шальных девчонок их жалкие вуальки...

Он не умеет устраивать «сказку»...

А Димочка умеет.

Они отужинали церемонно, по всем правилам этикета. И Алена поняла, что действительно была голодна, как волк.

После хорошего вина и сытного вкусного ужина по телу разлилась приятная истома.

Дима плеснул в бокалы остатки бордо, поднес их к пламени свечи, и вино в бокалах вспыхнуло мерцающим рубиновым светом.

— Иди сюда... — прерывающимся голосом позвал он, потянул Алену за руку и повел к задрапированной тахте.

«Переходим к кульминационной части», — подумала Алена.

Димочка бросил на плед горку маленьких подушек-думок, и они с Аленой устроились, как падишахи, облокотившись о подушки и поджав ноги.

Сердца томная забота,

Безымянная печаль!

Я невольно жду чего-то,

Мне чего-то смутно жаль...

Димочка начал читать стихи низким проникновенным голосом. В меру грустинки, в меру волнующих намеков...

«Понятно, чего ты ждешь...» — чуть усмехнулась Алена.

Не хочу и не умею

Я развлечь свою хандру:

Я хандру свою лелею,

Как любви своей сестру.

Ей предавшись с сладострастьем,

Благодарно помню я,

Что сироткой под ненастьем

Разрослась любовь моя...

Он чуть тронул краешком своего бокала ее бокал и отпил глоток.

В конце двадцатого века стихи Петра Андреевича Вяземского, в доме по соседству с его фамильным особняком звучали как пародия... Тем более что юноша, произносивший сочиненные им строки, стремился обольстить его прапраправнучку...

Но Алена улыбнулась одними губами и тоже отхлебнула вина.

Ничего, мальчик очень старается... Может быть, что-нибудь и заслужит...

— Я рада, что тебе нравится творчество моего предка...

Дима запнулся и удивленно уставился на нее.

— Ну да... — пробормотал он. — Это же Вяземский... И ты тоже... Ну, дела...

— Продолжай, — милостиво кивнула Алена.

Но стихи, как назло, вылетели у Димы из головы, и он перешел к прямому «продолжению».

Он вынул из пальцев Алены бокал, и она откинулась под его натиском на «падишахские» подушки...

Димины пальцы путались в обилии мелких пуговок, струившихся жемчужной россыпью от ее шеи до талии.

— Прекрасный фасон... — хрипло проговорил он. — Только одного ты не учла...

— Напротив, — томно прикрыла глаза Алена. — Я продумала все. Их надо расстегивать медленно, постепенно... Одну за другой...

Он потянулся к ней губами...

Господи, давно позабытый трепет первого поцелуя...

А если посмотреть на себя его глазами? Восторженными глазами художника...

Отблеск свечей сквозь пунцовую драпировку кажется кровавым... Пятнистый плед напоминает леопардовую шкуру... И теплые блики на белоснежной коже делают ее похожей на прозрачный оникс с сеточкой голубоватых прожилок...

Очень выгодная поза... Как на полотнах эпохи кватроченто... Тот же полный неги изгиб, манящий взгляд, призывная полуулыбка...

Приятно сознавать себя привлекательной и желанной, ловить во взгляде мужчины отраженное сияние своей красоты...

Пуговка за пуговкой...

Тонкое платье сползает с плеч, открывает идеально круглую грудь с темными ягодами сосков, округлые мягкие бедра...

Длинные русые пряди щекочут тело... Ну, волосы у него как у девчонки...

Но какой нежный взгляд... Григорий никогда не смотрел на нее так. В его глазах всегда видна определенность и конкретность желания...

Любой женщине иногда хочется приподняться над обыденностью жизни, хочется, чтобы ею восторгались, обожали, предугадывали желания, ухаживали так же, как в старых рыцарских романах...

Любой... А рожденной под покровительством Венеры — особенно...

И неважно, что Григорий никогда не узнает об этом приключении. Она совершала это для себя, а не для него.

Не ради банальной ревности... А просто ради уверенности в себе.

И постепенно Алена эту уверенность обретала...

Но она не умела так самозабвенно парить в облаках, как ее романтичный партнер. Она была прежде всего земной женщиной, которая, помимо красивых ухаживаний, нуждалась в ясности и определенности...

Одним движением Дима освободился от рубашки и приник к ней.

«Какая холодная кожа... — невольно подумала Алена. — Наверное, она покрыта мурашками... Бр-р... Он слишком худой... Ребра выпирают... Это некрасиво... — И тут же приказала себе: — Закрой глаза. Ты же хотела сказку... Тогда не стоит замечать реальность...»

Алена потянулась на тахте, позволяя Диме любоваться ее телом, и замерла в ожидании...

Клин клином вышибают...

А если любви все равно нет, то один или другой — какая разница?

Просто надо расслабиться и выбросить из головы ненужные мысли...

Что это? Почему он поднимает ее с тахты? И куда несет?

Не тяжело ему, бедняжке? Еще уронит...

Для надежности Алена обвила руками его шею и прижалась щекой к плечу.

Нет-нет... только не открывать глаза... Интересно, что он придумал? Очередной сюрприз?

Но в этой пустой мастерской больше негде заняться любовью...

Спина коснулась жесткой холодной поверхности... А сбоку прямо в глаза ударил яркий свет от пламени оплывшей свечи...

Видимо, тахта показалась Диме слишком банальным местом... Ему хотелось феерии... чего-то необычного, незабываемого...

Но он забыл поинтересоваться, согласна ли с ним Алена...

Он принес ее... на концертный рояль.

М-м... Конечно, как художник она может оценить его фантазию... Белоснежное тело выгодно оттеняет черная лаковая поверхность рояля...

Но, право, это не стоило таких усилий...

Димочка запыхался, с трудом переводит дыхание... И.... ему же неудобно...

А свеча того и гляди подпалит ее распущенные волосы...

Алена опасливо отодвинулась и открыла глаза.

Полумрак огромной мастерской потерял свое очарование.

На высоком потолке отчетливо обозначились трещины. Отсвет уличных фонарей безжалостно демонстрировал толстый слой пыли на небольших квадратиках окон...