Читать книгу "Арабская жена - Таня Валько"

Перед церемонией бракосочетания я волнуюсь сильнее, чем перед экзаменом на аттестат зрелости. Экзамен прошел гладко, без стресса. Мне не важны были оценки — я ведь не собираюсь поступать в вуз и продолжать учебу; мне нужно было просто сдать этот экзамен, что мне и удалось. Проскочила побыстрее — и ладно. А вот свадебное торжество мне бы хотелось запомнить надолго. Оно должно быть безупречным.

Погода в день свадьбы ясная и солнечная — лето в этом году пришло в мае. Уже с утра на дворе двадцать пять градусов, и с каждым часом становится все теплее. Небо чистое и голубое, не дует даже легчайший ветерок. Но мама с самого утра ходит насупленная. Она надеется, что Ахмед, увидев ее недовольство, наконец смягчится. Но он не обращает на ее поведение никакого внимания — он занят мной и нашими друзьями, которые заранее пришли к нам домой, чтобы помочь с последними приготовлениями. Не знаю, как так вышло, но приглашенных оказалось больше двадцати; это самый пышный прием, который мы с мамой когда-либо устраивали.

Вдруг раздается звонок в дверь. Мы удивленно осматриваемся: вроде никого уже не ждем. Маленькая квартирка и так трещит по швам от количества гостей; трудно разминуться, проходя из гостиной в мою комнату, кухню или ванную.

Ахмед открывает дверь.

— Я не помешаю?

Высокий мужчина средних лет в темном костюме с белой гвоздикой на лацкане неуверенно переминается с ноги на ногу.

— Вы к кому? — удивленно спрашивает Ахмед и оглядывается, желая услышать от кого-нибудь подсказку; но все заняты и не замечают его замешательства.

— К Дороте, — робко отвечает гость.

— Жених, что ли? — шутит Ахмед, но заметно, что он обеспокоен.

— Нет, думаю, жених — это ты. А я всего лишь ее отец, — грустно улыбается пришедший.

— Прошу прощения, заходите, пожалуйста. — Ахмед делает приглашающий жест. — Мне ваше лицо показалось знакомым, но я не мог понять, кого вы мне напоминаете. Теперь понимаю. Дорота на вас похожа.

— Похожа? Не знаю. Мы с ней давно не виделись.

— Ты что здесь делаешь? — Я метнула разъяренный взгляд на человека, который оставил мою мать и бросил меня, будто маленького бедного щенка.

— Доротка! — с упреком шепчет Ахмед.

— Надо же, ты приперся именно сегодня, чтобы испортить самый главный день в моей жизни! — Я стою в белом платье из тюля и ору, словно цветочница на базаре.

— Это я его пригласила. — Мать проталкивается сквозь толпу гостей и становится между нами. — Ты говорила, что согласна.

— Нет, это ты говорила, что всего лишь известишь его! О приглашении речь не шла… Ну ладно… — Я машу рукой, поймав ее укоризненный взгляд. — Не помню. Может быть, я в тот момент готовилась к экзамену… или думала о чем-то другом.

— Лучше придержи свой язык, — отпускает колкость мама, оборачивается к моему отцу и говорит ему уже совсем другим, теплым голосом: — Входи. Я посчитала, что правильно будет, если ты приедешь на ее свадьбу.

— Спасибо. Большое тебе спасибо, но, наверное, лучше я подожду у бюро регистрации. Здесь я, кажется, лишний. — Он растерянно пятится к двери и почти убегает.

— Вот и отлично, — говорю я, крутнувшись на пятках.

— Нечего сказать, отличные манеры у твоей невесты! — с претензией в голосе говорит моя мать ни в чем не повинному Ахмеду, затем хватает сумочку и бросается вслед за бывшим мужем.

Да она же законченная идиотка! Стоит ему поманить ее пальчиком — и она упадет к нему в объятия. Ни капли собственного достоинства! Я возмущена и разгневана.

К ратуше мы подъезжаем на белом «мерседесе», украшенном воздушными шарами и бантами. В бюро регистрации браков людей тьма-тьмущая — как в центре Варшавы. Будущие молодожены нервничают и выстраиваются в очередь, гости теряются и смешиваются с толпой. Слышны какие-то возгласы, уговоры, цокот каблучков по мраморному полу и детский плач.

— Немного припаздываем. — Из зала высовывается голова швейцара. — Все хотят жениться именно сегодня! — хихикает он, но никому из ожидающих веселее не становится.

Мы с Ахмедом пристально смотрим друг другу в глаза, крепко держась за руки и не говоря ни слова. На его вспотевшем лбу пульсирует жилка, а шрам на шее приобретает темно-фиолетовую окраску и контрастирует с белизной воротничка. К сегодняшнему случаю уж никак не подходил шелковый шарф, под которым Ахмед обычно прячет шею. А впрочем, зачем же прятать, чего тут стыдиться?

Я едва дышу — живот мой перехвачен резиновым поясом, который я собиралась надеть «всего на полчасика». Смотрю на остальных невест: все взмокли от пота, праздничный макияж кое у кого начинает течь. Мы с ними подбадривающе улыбаемся друг другу. У одной бедняжки живот такой большой, что, кажется, из бюро регистрации она собирается ехать прямиком в роддом. Ей-то уж ни один корсет не поможет!

— Как ты себя чувствуешь? — Ахмед не сердится, он беспокоится о моем здоровье.

— Переживем, — невесело отвечаю я. Да уж, я ожидала чего-то совершенно другого! Так ведь часто получается: мы долго мечтаем о чем-то, а на деле оказывается, что мы слишком идеализировали абсолютно банальное событие. Здесь и сейчас я убеждаюсь в том, сколь обыденна вся эта брачная церемония. И мне уже хочется, чтобы все поскорее закончилось, хочется надеть кольцо, взять фамилию Салими и уединиться с Ахмедом в нашей замечательной съемной квартирке.

— Ух! Эх! — слышатся веселые выкрики.

Только что мы с Ахмедом, измученные и вспотевшие, с более чем двухчасовым опозданием входим в арендованный банкетный зал. Похоже, наши гости давненько уже начали развлекаться — выглядят они очень разгоряченными. Кажется, что мы им не слишком-то и нужны!

— Пожалуйста, не нервничай. — Я крепко сжимаю руку Ахмеда, заметив неудовольствие, даже презрение на его лице.

— Они что, не могли нас подождать? — Он неприятно удивлен. — Или это тоже здешние обычаи?

— Ты же знаешь, обычаи тут ни при чем. Просто в бюро регистрации нас с тобой продержали не полчаса, а два с половиной… — Я пытаюсь найти оправдание всем этим людям, которых сама же и пригласила… Впрочем, приглашала их не я, а моя мама.

— Они все уже надрались! — возмущенно кривится Ахмед.

— Послушай, сейчас подадут обед, а потом будут поздравления и торт. — Я держу обе его руки в своих, словно боюсь, что он сейчас развернется и убежит. — Сразу после этого мы с тобой можем уйти, и, поверь мне, наше исчезновение мало кто заметит. Мне тоже не хочется ни развлекаться, ни танцевать, — признаюсь со слезами на глазах.

— Кошечка моя, мы останемся здесь, потому что это наша свадьба, и поверь мне, я не допущу, чтобы тебе было неприятно. Это самый главный день в нашей жизни, и я никому не позволю испортить его. — Он тянет меня к столу, и мы садимся на почетные места.

— Мама даже не благословила нас хлебом и солью, — разочарованно отмечаю я очередную оплошность матери, пока она за милую душу пьет водку с моим отцом.