Читать книгу "Приют миражей - Евгения Горская"

На платье Варя тоже обратила внимание. Неплохое платьице, но не высший класс.

Она встала, прошлась по комнате. Бывший Варин начальник называл ее роскошной женщиной. Однажды в отдел приехал командированный из какого-то захолустья, начальник направил его к ней и объяснил, что Варвара Александровна – роскошная женщина, ни с кем не спутаешь. Сама она этого не слышала, ей потом рассказали. Жаль, что начальник ушел на пенсию, Варе нравилось с ним работать.

Не мог Илья после нее заинтересоваться какой-то серенькой девкой. Не мог. Зря она себе нервы треплет.

Неожиданно Варе стало так противно и стыдно, что она даже взялась ладонями за щеки, как делала маленькой девочкой. Она быстро удалила снимки из телефона и из компьютера, куда переписала их, чтобы получше рассмотреть. Прекрати, сказала себе она. Нужно совсем себя не уважать, чтобы до такого опуститься.

Варя вышла на застекленный балкон с открытыми по случаю жары окнами, закурила и попыталась настроить себя на работу, которую запланировала сегодня сделать.

Вячеслав Иванников увидел Ксюшу случайно и сразу даже не узнал, просто, садясь в машину, не мог оторвать глаз от прошедшей мимо девушки. Он давно не видел Ксюшку и верил, что первая любовь навсегда забыта. Девушка прошла мимо, а он, не заперев машину, двинулся за ней, как будто она вела его на невидимом поводке, и уже понимал, что это – Ксюша. Она вошла в подъезд, куда он когда-то заходил, как в свой, потому что бывал здесь постоянно, каждый день. В этом подъезде Ксюша жила с родителями.

Он зачем-то постоял около подъезда, потом из него вышла совсем юная девушка, вставила в уши наушники, пританцовывая, проплыла мимо него. Он посмотрел девушке вслед и тоже двинулся от знакомого подъезда.

Ксюша поступила чудовищно. Одно время ему казалось, что он ее ненавидит, он даже баб себе выбирал, чтобы не были на нее похожи. Собственно, Ксюшка сломала ему жизнь, он никогда не собирался заниматься бизнесом, ни мелким, ни средним, он видел себя нобелевским лауреатом, в крайнем случае академиком, а фирма, которую он мог бы, по его тогдашнему видению, возглавлять, должна быть только мирового уровня.

Ксюша исчезла из его жизни, и он очень быстро понял, что академиком никогда не станет, потому что ломать мозги ему больше не интересно. Это мама так говорила – ломать мозги. Ты бы погулял, советовала она Славе, хватит мозги ломать. Гулять с кем-то, кроме Ксюши, юному Иванникову было скучно, и он делил свою жизнь между любовью и формулами.

Странно, но когда они с Ксюшей ссорились – такое иногда случалось, он умел уходить в формулы полностью, забывая обо всем, даже о ней. А когда ее не стало, через силу заставлял себя сдавать экзамены.

Он и бизнесом занялся только потому, что большого мозгового напряжения это не требовало, а время занимало полностью. Ну, и еще потому, что жить на что-то надо.

Наверное, сказать, что он смертельно страдал, было бы неправдой. Он точно знал, что не сопьется, не застрелится, не пойдет в монахи. Он встречался с девушками, напивался с друзьями, радовался выгодным сделкам и злился, когда сделки срывались.

Он не мог только одного – погрузиться в ту работу, которая нравилась ему, когда рядом была Ксюша. Впрочем, вполне возможно, что он и с Ксюшей стал бы тем, кем стал, и зря вменяет ей в вину отсутствие у него Нобелевской премии.

Больше Иванников о Ксюше не думал. Занимался текущими делами, потом пообедал в соседнем ресторане, а после неожиданно решил поехать домой, купив по дороге соседскому мальчишке очередную машинку. Машинка была дорогая, и Иванников понимал, что покупает ребенку такую игрушку зря, пятилетнему Васе вместо точной, тщательно выполненной копии «БМВ» лучше и проще играть в дешевый пластмассовый грузовик.

А еще Иванников понимал: его внимание к соседскому ребенку могло создать у Татьяны, Васиной матери, иллюзию, что он стремится заменить мальчику отца, а ей, соответственно, мужа, которого у нее никогда не было. Она и без того смотрела на Иванникова с такой надеждой, что ему хотелось немедленно сбежать или провалиться сквозь землю, поскольку жениться он не собирался ни на Татьяне, ни на ком-то другом. То есть другой.

Вася родился, когда Иванников еще снимал квартиру, которую впоследствии купил. Сначала помогал соседке, а иногда ее матери поднимать-спускать коляску со спящим или орущим малышом, потом потихоньку, сам того не желая, узнал, что родила Танечка без мужа и неизвестно от кого, что семья еле сводит концы с концами, поскольку живут все трое на более чем скромную зарплату бабушки-медсестры. Татьяна в то время училась в каком-то захудалом институте, про который Иванников до той поры даже не слышал.

Татьяна институт окончила, много работала, и из абсолютной бедности семья выбралась.

О том, что Вася простудился, Иванников узнал вчера, столкнувшись с соседкой у лифта, поэтому, звоня в дверь, не сомневался, что соседи дома.

– Здравствуйте, – обрадовалась Татьяна, поднимая на него сияющие глаза.

У нее всегда светились глаза, когда она на него смотрела. Однажды он возвращался домой на метро, а соседка, не замечая его, стояла рядом. В метро он ездил редко, когда машина ломалась или когда проехать нужно было не больше пары остановок, и почему такое случилось тем вечером, уже не помнил. Она стояла, одной рукой повиснув на поручне, смотрела в пол и иногда в стекло вагона, и было видно, что она до смерти устала, что ничего хорошего от жизни не ждет и ни на что не надеется.

– Таня, – негромко позвал тогда Иванников и обомлел. Она преобразилась мгновенно, как по волшебству, подняла на него глаза и превратилась из усталой замотанной тетки в очень молодую и прекрасную женщину, и он понял, что контакты с ней нужно свести к минимуму и как можно скорее.

Татьяне нужно устраивать свою жизнь, и тут он ей не помощник.

– Здрасте, дядь Слава, – выглядывая из-за матери, солидно проговорил Вася.

– Привет, – кивнул Иванников обоим и протянул мальчишке коробку. – Держи.

– Ну что вы! – застеснялась Татьяна. – Не надо. Давайте я вам деньги отдам.

– Не придумывай, – отмахнулся он. – За подарок больному ребенку я денег не возьму.

– Я уже не больной, – не согласился Вася. – У меня температуры нету.

– Ну и славно, – улыбнулся Иванников. – Поправляйся и больше не болей.

Он захлопнул их дверь, отпер свою, не переобувшись, прошел к бару, достал бутылку очень дорогого коньяка, которую берег для непредвиденных случаев, налил в рюмку и уселся перед телевизором.

На этот раз долго ждать не пришлось. Маша появилась минут через пятнадцать, не глядя по сторонам, опять направилась к той улице, откуда только недавно вернулась. У пешеходного перехода не задержалась, заспешила дальше. У остановки, ненамного обогнав Машу, остановился троллейбус. Саша испугалась, что она сейчас в него сядет, а сама Саша не успеет, но Маша на троллейбус никакого внимания не обратила, продолжала идти, уставившись себе под ноги.