Читать книгу "Гении и аутсайдеры. Почему одним все, а другим ничего? - Малкольм Гладуэлл"

Как писала Цукерман, будущие лауреаты «уже в начале карьеры варились в общем научном котле». Вот что один из лауреатов рассказал ей о своем обучении в аспирантуре: «Многие студенты выбирали профессоров методом тыка. Они понятия не имели, кто что представляет собой в научном плане, и пребывали в блаженном неведении. Я же был далек от этого состояния».

Рассеянные профессора, послушно плывущие по течению жизни, не получают Нобелевскую премию. Ее получают те, кто целиком и полностью сосредоточен на достижении успеха, а это качество не зависит от аналитических способностей.

Это вторая причина, объясняющая, почему все выпускники юридической школы Мичиганского университета одинаково успешны. Хорошему адвокату требуется не только высокий коэффициент интеллекта. Ему не обойтись без гибкого ума, каким обладал Пул, он должен упорно трудиться, как Билл Джой, и быть амбициозным, как нобелевские лауреаты. Так что низкие баллы, которые получили студенты, принадлежащие к нацменьшинствам, за тесты на конвергентные способности, вовсе не означают, что эти ребята не обладали другими важными качествами.

5

В этом и заключалась ошибка Термана. Он зациклился на том, что его термиты находились на самой вершине интеллектуальной шкалы — на 99-м процентиле 99-го процентиля, — и не понимал, насколько мало значит сей исключительный факт.

К тому моменту, как термиты повзрослели, ошибка Термана стала очевидной. Некоторые из его вундеркиндов писали книги, научные статьи или добились успеха в бизнесе. Несколько человек занимали государственные должности. Среди них были двое судей Высшего суда, один судья муниципального суда, два члена Калифорнийского законодательного собрания и один крупный чиновник. Но мало кто стал фигурой национального масштаба. Многие получали приличный доход — но не баснословные прибыли. Карьеру большинства из них можно считать вполне заурядной, и на удивление много бывших термитов даже сам Терман признал неудачниками. Среди столь тщательно отбиравшихся гениев ни один не стал лауреатом Нобелевской премии. Кстати сказать, коллеги Термана в свое время тестировали двоих будущих Нобелевских лауреатов, тогда еще учеников начальной школы Уильяма Шокли и Луиса Альвареса, и забраковали обоих. У них был недостаточно высокий IQ.

В своей разгромной критической статье социолог Питирим Сорокин пришел к такому выводу: если бы Терман собрал группу из произвольно выбранных детей, происходивших из таких же семей, как и термиты, и не оценивал их IQ, то представители этой группы достигли бы не менее впечатляющих результатов, чем тщательно отобранные гении. «Ни по каким критериям гениальности и ни при каком полете фантазии, — заключал Сорокин, — „одаренную группу“ нельзя считать „одаренной“ в целом».

В заключении к четвертому тому «Генетического изучения гениев» слово «гений» исчезло, оставшись только в названии. Более чем разочарованный Терман написал: «Мы убедились в том, что интеллект и успех нисколько не взаимосвязаны».

Таким образом, то, что я рассказывал в начале главы об экстраординарном интеллекте Криса Лангана, не играет особой роли, если мы хотим оценить его шансы на достижение успеха. Да, всего один человек на миллион обладает таким умом и может в 16 лет одолеть «Основания математики». Да, слетающие с его уст фразы отточены и безупречны. Что из того? Если мы хотим оценить его шансы на успех, то должны знать о нем гораздо больше.

ГЛАВА 4

С гениями не все так просто. Часть вторая

«ПОСЛЕ ДОЛГИХ ДЕБАТОВ РЕШЕНО БЫЛО ДАТЬ РОБЕРТУ ИСПЫТАТЕЛЬНЫЙ СРОК»

1

Мать Криса Лантана родилась в Сан-Франциско и с родительской семьей не общалась. У нее было четыре сына, все от разных отцов. Крис — самый старший. Его отец исчез еще до его рождения и, по слухам, погиб где-то в Мексике. Второго мужа матери Криса убили. Третий покончил жизнь самоубийством. Четвертым стал журналист-неудачник по имени Джек Лантан.

«Я не встречал никого, кто в детстве жил бы в такой нищете, как мы, — рассказывает Крис Ланган. — У нас не было ни одной пары одинаковых носков. Обувь, штаны — все было изношено до дыр. Каждый предмет одежды — в единственном экземпляре. Помню, как мы с братьями совершенно голые стирали одежду в ванной, — нам просто нечего было надеть на смену».

Джек Ланган частенько уходил в запой и исчезал. При этом он запирал кухонные шкафы, чтобы дети не могли достать себе что-нибудь из еды. Однажды он заставил Криса ночевать в кроличьей клетке на заднем дворе. Еще он наказывал детей кнутом: мальчики нередко приходили в школу в синяках и рубцах.

Семья постоянно переезжала, потому что Джек Ланган часто менял работу, но ни на одной не задерживался надолго. Одно лето семья жила в индейской резервации, в вигваме, питаясь арахисовым маслом и кукурузными лепешками. Какое-то время они провели в Вирджиния-Сити, в штате Невада. «Все жители городка носили на поясе револьверы, — вспоминает Марк. — Там был всего один полицейский, и, когда нагрянули „Ангелы ада“, он спрятался у себя в участке. Никогда не забуду один местный бар — он назывался „Ведро крови“».

Когда мальчики учились в начальной школе, семья переехала в Бозман, штат Монтана. Один из братьев Криса был отдан в приемную семью, другой за торговлю наркотиками попал в исправительное заведение.

«Не думаю, что в школе кто-нибудь понимал, насколько Крис одарен, — рассказывает его брат Джефф. — Да и он старался не привлекать к себе особого внимания. Это же Бозман. Сегодня он совсем другой. Во времена нашего детства это был мелкий городишко, и нас там не особо жаловали. Просто все в городе решили, что наша семья — сборище жалких неудачников».

Чтобы защищать себя и своих братьев, Крис начал качаться. Как-то раз — Крису тогда было 14 — Джек Ланган в очередной раз поднял руку на мальчиков, и Крис заехал ему так, что тот потерял сознание. После этого Джек ушел и больше не появлялся.

После окончания школы Крису предложили две стипендии: одну в колледже Рида в Орегоне, а другую в Чикагском университете. Он выбрал Орегон.

«Это была большая ошибка, — вспоминает Крис. — У меня случился самый настоящий культурный шок. Я, парень, ухаживавший летом за скотиной на ранчо в Монтане, оказался вдруг со своей стрижкой ежиком среди длинноволосых городских ребят в основном из Нью-Йорка. Я вел себя совсем иначе. На занятиях не мог и словечка вставить. Они были такие любознательные, постоянно задавали вопросы. В комнате общежития нас оказалось четверо. Трое других парней курили травку, приводили в комнату девушек. Раньше я никогда не курил марихуану. Поэтому мне приходилось все время прятаться в библиотеке.

А потом я лишился стипендии. Не по своей вине… Для продления стипендии моя мать должна была заполнить специальный финансовый отчет для родителей. А она этого не сделала. Что-то ее смутило в требованиях, не знаю, в общем. В какой-то момент я понял, что мою стипендию не продлили, поинтересовался в деканате, в чем дело, а там мне сказали, что они не получили финансовый отчет, все деньги на стипендии уже распределены, так что им, мол, очень жаль, но я стипендию получать не буду. Вот такое заведение. Им на все было наплевать. Чихать они хотели на студентов. Ни консультаций, ни наставничества, ничего».