Читать книгу "Записки рядового радиста. Фронт. Плен. Возвращение. 1941-1946 - Дмитрий Ломоносов"

К концу сентября нас срочно подняли по тревоге и пешком, форсированным маршем погнали к Ростову. Как впоследствии оказалось, мы были под непосредственной угрозой окружения.

Линия фронта на некоторое время стабилизировалась по реке Миус под Таганрогом, который был захвачен немцами, и в 40 километрах западнее Ростова у армянского села Чалтырь и станицы Большие Салы. Орудийная канонада явственно слышалась в городе.

Появились и первые потери среди студентов техникума. Однажды, не замеченный постами воздушного наблюдения (ВНОС), над городом низко пронесся немецкий самолет и сбросил несколько бомб. Одна из них угодила в кинотеатр и была причиной многих жертв. В техникуме недосчитались двоих: Саши Ханцева и его друга Левы. Сашка жил в общежитии, где я был частым гостем, хорошо пел, аккомпанируя себе на гитаре. Кто-то сказал, что они с Левой отправились в кино, это вызвало предположение о том, что они могли оказаться в числе погибших. Когда и на следующий день они не появились, мы отправились на поиски в морг, куда свозили всех погибших при бомбежке. Я спустился в большой погреб морга мединститута и среди множества обезображенных трупов обнаружил Сашку. Леву я не опознал, но и его нашли там же.

Картина, впервые открывшаяся мне, до сих пор в памяти. Особенно запомнилась обнаженная женщина с лежащим на ее животе трупом ребенка, с еще неотделенной пуповиной. То ли она рожала во время бомбежки, то ли произошел выкидыш… Я долго не мог отделаться от страшного впечатления. На следующий день обоих наших друзей коллективно похоронили на кладбище.

Сводки Информбюро по-прежнему сообщали о планомерном отходе на заранее подготовленные позиции под давлением превосходящих сил противника и об огромных потерях, наносимых врагу упорным сопротивлением наших войск. Однако действительное положение на фронтах не могло быть скрыто под пропагандистским прикрытием газетных публикаций. Тысячи раненых прибывали с фронта, и их рассказы раскрывали страшную правду о неумелом и бездарном руководстве войсками, недостатке и низком качестве вооружения, о попавших в окружение целых армиях, о полном господстве в воздухе неприятельской авиации.

На вооружении пехоты были в основном винтовки образца 1898/1913 года (знаменитые в свое время трехлинейки Мосина). Появились в первые месяцы войны новейшие винтовки СВТ с кинжаловидным штыком, но вскоре их сняли с вооружения за ненадежностью. Авиация — истребители И-16 с фюзеляжем, цельноклеенным из березового шпона, со скоростью 450–500 км/ч против цельнометаллических Me-109, имевших скорость до 700 км/ч. «Летающие гробы» — тяжелые бомбардировщики ТБ-3, скорость полета которых 180 км/ч. Танки Т-26, броню которых, по рассказам прибывавших с поля боя раненых, пробивали крупнокалиберные пулеметы. Новейшие быстроходные БТ-6, Т-34 и KB могли бы быть успешно противопоставлены немецким, если бы их было побольше. Артиллерия качественно не уступала немецкой, но была на тихоходной тракторной тяге.

Большая часть вооружения, как говорили прибывавшие с фронта, была потеряна в первые же дни войны близ новой границы.

Армия, обезоруженная технически, была обезглавлена довоенными чистками. Не говоря уже о наиболее образованных маршалах Тухачевском и Егорове, были уничтожены почти все командующие армиями и командиры корпусов, большинство командиров дивизий и полков. В результате всего за три с небольшим месяца линия фронта откатилась от Вислы до Москвы и Ростова. Это было похоже на настоящий разгром, в чем немцы были уверены, и эта их убежденность в уже достигнутой победе, на мой взгляд, была в числе причин их последующего поражения.

Город готовился к предстоящей обороне. Улицы перегораживались баррикадами, подвалы домов оборудовались под убежища, окна закрывались мешками с песком, настилались полы и устраивались нары. Во дворах рылись траншеи и щели. В подвале нашего трехэтажного дома была котельная с котлом парового отопления. Этот подвал был оборудован под коллективное убежище. Туда мы спускались во время воздушных тревог, участившихся в августе — сентябре.

Официально эвакуация не была объявлена, но некоторые предприятия закрывались, их оборудование грузилось в вагоны и отправлялось куда-то на восток. Через город тянулись колонны беженцев на конных повозках, на телегах, запряженных волами. Шли пешком утомленные дальней дорогой, удрученные люди. Большинство — евреи, составлявшие значительную часть населения Восточной Польши и Белоруссии. В обход города гнали колхозный скот — большие стада коров и овец.

Эвакуировался и техникум. В конце сентября личный состав техникума выехал сначала в Георгиевск, затем в Баку, где был объединен с Бакинским авиационным техникумом. Однако, как позднее выяснилось, уехали далеко не все, менее половины студентов и преподавателей.

Занятия в техникуме прервались, но продолжали работать мастерские, выполняя заказы военных. Из числа преподавателей и студентов, оставшихся в городе, была составлена дружина, которая под командой военрука техникума — пожилого отставного полковника авиации (на петлицах гимнастерки остались следы от четырех «шпал») — выполняла ночные дежурства на территории и в зданиях.

Периодически и я ходил дежурить, наблюдая с крыши за дуэлями городских средств ПВО с немецкими самолетами, которые облетали город, но бомбили его мало, лишь изредка «роняя» несколько бомб.

Воздушные тревоги ночью объявлялись почти ежечасно, сопровождаясь стрельбой зенитных батарей и эрликонов. Казалось, что освещенные перекрещивающимися лучами прожекторов и сплошным ковром разрывов снарядов самолеты должны быть сбиты, но они почему-то оставались невредимыми. Запомнилось, что при каждом таком налете немецкой авиации с земли взлетали сигнальные ракеты, указывавшие цели.

Уехала и артиллерийская спецшкола, и с ней мой друг Олег, с которым мне более не пришлось встретиться. Впоследствии доходили слухи, что учащихся старших классов спецшколы срочно переаттестовали в младших командиров, навесили им по два треугольника в петлицы (командир отделения, в дальнейшем — младший сержант) и отправили на фронт командирами расчетов противотанковых пушек, где большинство их погибло (45-миллиметровые противотанковые пушки обычно выдвигались на передний край обороны в боевые порядки пехоты для стрельбы прямой наводкой; уцелеть при отражении танковой атаки почти не было шансов).

По вечерам у нас собирались соседи: многочисленная еврейская семья Райкиных, занимавшая несколько комнат на нашем этаже, и армянская семья Михаила Ивановича Попова (его фамилия по-армянски читается Бабаян) — бывшего владельца нашего дома, в котором до революции помещались меблированные комнаты. В дискуссиях о положении в тылу и на фронте все приходили к выводу о том, что война уже проиграна. Однако, считали мы, не следует доверять официальной пропаганде о якобы чинимых немцами зверствах. Они — цивилизованный европейский народ, принесший миру огромные культурные и научные достижения. Немецкая философия составляет значительную часть мировой гуманитарной культуры, что никак не может быть совмещено с приписываемым им варварством. Их огромное превосходство над Красной армией в тактике, технике и вооружении также свидетельствует об этом. Так же как и соседи, Файкины, считая, что война, безусловно, уже проиграна, решили остаться в городе, если он будет захвачен.