Читать книгу "Револьвер - Изабелла Сантакроче"

С Сувенир я вошла в магазин. Продавщица была симпатичной. В блестящей зеленой майке. Мне она улыбнулась, когда я попросила завернуть ее. Это для моего сына. Я придумывала разные небылицы. Для него. Чтобы гордилась мама. Я дала ей целое представление. Ждет не дождется, когда сможет надеть ее. И автомат, пожалуйста. Также и это. Я должна была спешить. Предвосхитить то возвращение. Возвращение назойливого мужа. К дому я побежала. В мешок я засунула и обезьяну. Переходила на красный. На крыше не хватало только сирен. Я чувствовала себя девчонкой, которая купила самое лучшее в мире мороженое. Вернувшись домой, я полностью разделась. Поспешно натянула ее. Разорвала зубами. Как я страстно желала этого момента. Я Зорро. Из окна я видела двоих детей. Я были в доме напротив. Они склонились над своими заданиями. Я видела их лица и часть их тела. Несомненно, рядом с их тетрадками лежали молочные оладышки. Спесивые родители их баловали. Они ничем не отличались от тех детей, которым я завидовала в детстве. У которых была своя комнатка и душистая перина на кровати. Окружены лаской. Уверенность. Никаких вшей. Я вышла, чтобы стрелять в них из автомата. Я вышла на террасу и выстрелила несколько раз. Сначала они меня не видели. Потом бросились на пол. Как мне понравилось, что они перепугались. Я приведу их в ужас. Я чудовище. Если захочу, у меня будет две головы. У меня вырастет еще одна, если я захочу. Я бесчеловечна. Я не настоящая. Мне тридцать лет. Я развлекаюсь. Я не печалюсь. Я играю с вами. Берите оружие. Я маленькая девочка. Мне только десять лет. Мне всегда будет десять лет. Смелее. Поразите меня. Я продолжала поражать себя. Всякий раз, как я нажимала на курок, я стреляла в свой возраст. Я уже убила семнадцать лет. Стала ровесницей Маттео. Без всего отравляющего меня прошлого. Я перебегала справа налево. На другую сторону. Я стала прицеливаться, стоя на коленях. Я знаю, вы там. Без прикрытия. Я выпустила пар. Трусы. Я вернулась со слезами на глазах. По моим щекам текли слезы. Какая отвратительная нежность.

До возвращения Джанмария я ничего другого не делала. Только курила сигареты. Одну за другой. Сидя на шкафу. Ища его голос. Голос того мальчика, который так осветил ад, что я его лучше увидела. На этот раз свет не прервал моего кошмара. Осветив, он его расширил. И пока я курила, мне не за что было зацепиться. И пока я вдыхала дым, я думала о том, чем занималась всегда. Курить. Это я начала у тети. На четвертый день. На четвертый день жизни у нее. Через четыре дня, как меня бросили. Я постоянно прикуривала их. Сигареты, купленные в табачной лавке внизу. У женщины с одним глазом. Другой закрыт повязкой. Я ходила их курить в яму на соседнем поле. Своеобразная, очень длинная могила. Я забиралась туда внутрь и с удовольствием затягивалась. Когда приходили другие дети, я испытывала стыд. Я боялась, что они узнают, что я одна из тех печальных девочек. Без мамы. Без папы. С тетушкой, искалеченной склерозом. Я боялась, что они подумают, что я тут курю, потому что я одна. Бедняжка. Они называли меня курилкой. Я с ними не играла. Я отворачивалась от них. Иногда они ударяли меня саблей по голове и убегали. Они кричали, убьем курилку. Я остерегалась догонять их. Смеяться. Я видела их в прекрасных комнатках. Современные игрушки. Около печки мать блондинка. Объятия. Когда я возвращалась в очень темном лифте, они стояли у меня перед глазами. От меня пахло табаком. Я садилась к столу. Ела, опустив голову. Мне казалось, что я на постоялом дворе у чудовищ. После еды тетя разбирала свой рот. Вынимала зубной протез, обсасывая его. И у румынки это вызывало отвращение, но она терпела это хотя бы из-за денег. Не было никогда никакой радости. Веера, которым можно было бы разогнать эту мрачную атмосферу. Первые дни там были для меня ужасающими. Полная безутешность. Я начала мастурбировать. Я занималась этим каждый вечер, прежде чем заснуть. По углам занавеси я ставила туфли. Чтобы она не двигалась. Чтобы румынка меня не увидела. Я гладила себя, чтобы ощутить нежность. Легкий оргазм в конце. Восторг тела в одиноком детстве. Я отрывала куклам головы. Я отрезала шеи бритвой. Я хотела, чтобы они походили на меня. Сердце, удаленное от собственной головы. Тот кошмар. Постепенно я удалилась от всего. Я даже не знала, где я. Я знала только то, что выросла. Что я не умру.

Я не умерла в тот вечер, накрывая на стол. Я не умерла, целуя Джанмария. Я не умерла, подавая ему в тарелке его тысячный суп. Я не умерла, сидя рядом с ним и смотря телераспродажи. Я не умерла, раздвигая ноги. Я не умерла, впуская в себя его член. Я не умерла, так и не заснув около него. Я не умерла, забираясь на шкаф. Я не умерла, еще раз возжелав Маттео. Я не умерла, слушая тишину. Я не умерла, так как страдание бессмертно.

Где мои туфли. Куда я их сунула. Я оставила их на этом месте. Я пыталась успокоить ее. Она унесла их, но не помнит этого. Безусловно, это сделала проклятая обезьяна. В документальном фильме я видела, что они едят все. Сжав кулаки, она прижала их к бокам. Боксер, подготовившийся нанести удар справа. Если я ее схвачу, то задушу. Она бродила по комнатам как одержимая. Под футболкой колыхались ее груди. Сувенир спряталась в стиральной машине. Я видела ее мордочку. В иллюминаторе. Вытаращенные, как у психопатки, глаза. Когда приходила мать Джанмария, она пряталась в стиральной машине. Пряталась там, внутри. Пока она ворчала, ругаясь, я вышла на террасу. Проверяла, там ли она. Возвращалась. Опять выходила. Как на карусели. Она очень быстро крутилась. Все окружающее поплыло у меня перед глазами. У меня кружилась голова. Я видела, как эта женщина дымилась от бешенства. Я не могла переносить ее. Удерживало меня другое. Повисшее в воздухе лицо. Оно поднималось от земли, занимая свое место. Передо мной. На той высоте, чтобы я смогла его взять. Приклеиться ртом к его губам. Если бы у меня были крылья, мне бы удалось добраться до него. Если бы я была птицей, то смогла бы подлететь к нему. Я бы летала по небу, чтобы схватить его. Анджелика, прекрати это раз и навсегда. Ты должна слушать меня. Что ты делаешь. Почему все время выходишь. Ты должна найти их. Я бы сказала ей, что придурочная. Я все их уничтожила. Оставь меня в покое. У меня кончилось терпение и нет сил переносить тебя. Она настаивала, ложись. Ты должна постелить простыни. Накрой углы. Хорошенько посмотри и запомни раз и навсегда. Как ей нравилось это «раз и навсегда». Раз и навсегда. Теперь тебе лучше. Ты должна прекратить витать в облаках. И со мной такое случалось, когда я была молодой. Сдавали нервы. С женщинами такое случается. Анджелика, раз и навсегда прекрати. Тебе нужно послушать меня. Что ты делаешь. Почему все время выходишь. Висящее в воздухе лицо. Оно поднималось с земли, занимая свое место. Передо мной. На той высоте, чтобы я смогла его схватить. Приклеиться ртом к его губам. Если бы у меня были крылья, мне удалось добраться до него. Если бы я была птицей, то смогла бы подлететь к нему. Я бы летала по небу, чтобы схватить его. Какое глупое это животное. Это она говорила о моей обезьяне. Она бы выбросила ее из окна. Ты не понимаешь, но на этой зверушке полно насекомых. Она считала, что из шерсти Сувенир может выползти все. Даже тараканы. Ты знаешь, я видела документальный фильм, в котором у животных, как это, около глаз были волдыри? Они вдруг трескались, и из них выходили тараканы. Она даже в перчатках не погладила бы обезьяну. По крайней мере сажай ее в клетку, когда я здесь. Ты знаешь, что я ее не переношу. У меня она вызывает отвращение. За час до этого я вымыла ее в умывальнике. Чтобы для свекрови она поприличнее выглядела. Она была такой маленькой и хрупкой. Такой беззащитной и нуждающейся в любви. Никаких проступков. Никаких. Я чувствовала, что несу за нее ответственность. Я чувствовала, что у меня есть желание защищать ее. Я чувствовала, что смогла бы сделать для нее все. Даже побить ее. Даже изнасиловать ее гигантским бананом. Поколотить ее. Обстричь ее шерсть машинкой. Утопить ее в туалете. Разрезать ее пополам электропилой. Я могла бы сделать это. Другому. Тому, кто смог бы спасти ее. Кто никогда не плакал бы. Как бы мне удалось защищаться. Я об этом думала. Я ее сжала. Мокрую. Прильнувшую к моей груди. Я думала о ней. О той, какой я была. Я ей сказала. Ты больше не должна страдать. Больше никто не сможет ранить тебя. А вот меня постоянно ранило лежащее на женщине проклятие. Плетка. Она била меня по спине и беспрерывно кричала. Хорошенько смотри и раз и навсегда запомни, как застилают постель. Ты не понимаешь, для того чтобы хорошо спать, на простынях не должно быть ни одной складочки. Посмотри, какие у тебя под глазами синяки. И у моего сына они появились. Он похож на зомби. Потом рубашки. Но ты можешь понять, что он работает у адвоката? Этот адвокат считает, что его секретарь должен выглядеть элегантно. Анджелика, прекрати раз и навсегда. Ты должна слушать меня. Что ты делаешь. Почему все время выходишь. Висящее в воздухе лицо. Оно поднималось с земли, занимая свое место. Передо мной. На той высоте, чтобы я смогла бы его схватить. Приклеиться ртом к его губам. Если бы у меня были крылья, мне бы удалось добраться до него. Если бы я была птицей, я бы смогла подлететь к нему. Я бы летала по небу, чтобы схватить его. Клади на диван покрывало, когда на него забирается эта зверина. Посмотри, сколько шерсти. Там есть и тараканы. Почему ты не подрежешь волосы. Ты похожа на цыганку. Время от времени она говорила мне, что я похожа на цыганку. Она все видела в документальных фильмах. Я видела документальный фильм, где были цыгане и одна цыганка была похожа на тебя. Я рассмеялась. Я смотрела на нее и смеялась. Я смотрела на нее и отколотила бы ее палкой.