Читать книгу "Избави нас от лукавого - Лиза Коллиер Кул"

А еще кладбище Махпела фигурировало в двух расследованиях не совсем обычных дел. В первом я проводил неофициальное расследование просто как гражданин, узнав, что несколько могил осквернены. Это не был вандализм, когда сопливые панки выворачивают памятники или оставляют расистские граффити в этнической части кладбища, нет, останки были выкопаны и обезглавлены. Гробокопатели действовали неожиданно дерзко: они заезжали на территорию на грузовичке, цепляли запечатанные двери склепов крюками на прикрепленные сзади цепи, вырывали и так добирались до останков.

Не исключая оккультного следа в этих гнусных преступлениях, я навел справки и вскоре вышел на след злоумышленника. Им оказался бруклинский жрец культа пало маюмбе. Этот африканский культ распространен в некоторых частях Бразилии, Кубы и Суринама и включает поклонение духам мертвых. По-испански «пало» означает «ветвь» или «дерево», а «маюмбе» — «черная ведьма».

Жрецов культа называют «гангелеро» или «тата нкист» и боятся не меньше, чем христиане дьявола. Гангелеро занимаются черной магией и всякими умерщвлениями. Такие сатанинские практики называют «путь левой руки». В одном из самых мрачных ритуалов в котел, называемый нганга, кладут человеческий череп вместе с грязью, ножами, пистолетами, дохлой собакой, скорпионами, травами и другими предметами, якобы обладающими мистической силой, и проводят обряд черной магии.

Чары нашего жреца пользовались таким спросом, что он мог себе позволить платить сообщнику по две тысячи долларов за череп. Возможно, до сих пор практикует свою пало маюмбе, ведь его так и не арестовали.

Пало маюмбе иногда всплывает в расследованиях Нью-йоркской полиции. Последний раз — в августе 2000 года, когда жрица этого культа погибла при загадочных обстоятельствах. Войдя в квартиру покойной, манхэттенские полицейские увидели жутковатую коллекцию человеческих останков, в том числе тело новорожденной девочки без врожденных пороков, помещенное в банку с формальдегидом. Крошечные стопы ребенка были в краске — видимо, в роддоме снимали отпечатки, а на пуповине так и остался медицинский зажим. В ритуальном котле обнаружился череп другого младенца, покрытый кровью и разлагающейся плотью, а также восковая свеча. Пол был усыпан человеческими костями и кладбищенской землей.

Узнав, что мои коллеги-полицейские без надлежащих религиозных мер предосторожности брали в руки предметы черного культа с целью приобщить к делу в качестве доказательств, я не на шутку встревожился и позвонил в Тридцать шестой участок. Полицейские, побывавшие в той квартире, смешали свою ауру с опасным злом и могли столкнуться с неприятнейшими последствиями: ночными кошмарами, необъяснимым резким похуданием, странными болезнями, а то и инфернальными явлениями у себя дома.

Но как я, полицейский, объясню это по телефону? Рискуя выставить себя на посмешище съехавшим с катушек на религиозной почве, я все же счел своим долгом предупредить тех, кто не представляет, что такое абсолютное зло. Злу не требуется, чтобы его понимали, — ему это не мешает воздействовать на человека.

Лейтенант в Тридцать шестом участке оказался упертый, как сукин сын. Не успел я сказать, что звоню по поводу того убийства, и представиться — сержант Сарчи из Сорок шестого участка, как он съязвил:

– Вот не знал, что вы в Южном Бронксе читать умеете!

Я не проработал бы шестнадцать лет копом, не научись общаться с разными людьми, поэтому отшутился:

– Я сюда недавно перевелся, еще не разучился.

Я объяснил, что не первый год занимаюсь расследованиями не вполне обычных явлений и готов предложить свою помощь, если кто-то из копов, побывавших в нехорошей квартире, столкнется с проблемами.

– Ты мне голову морочишь? — осведомился он. — Мне из-за этого убийства целый день всякие придурки названивают!

«Отлично, — подумал я, — он решил, что я спятил».

– Я серьезно, — настаивал я. — Не хочу, чтобы полицейские пострадали от того, что им не известно.

В Нью-йоркской полиции меня многие знают, и кое-кто считает чокнутым. На это я обычно отвечаю:

– Думайте что хотите, но если у вас дома мебель начнет летать по комнате, первым делом вы позвоните мне.

Узнав меня лучше, люди начинают понимать, что я не сумасшедший, и спрашивают:

– А чем конкретно ты занимаешься? А как вообще попал на эту Работу?

Другие удивляются:

– В дьявола и мы верим, но ты просто ненормальный, что полез в такое дерьмо. Это же опасно!

Услышав искренность в моем голосе, лейтенант сменил гнев на милость (видимо, на всякий случай — а вдруг там действительно опасно). Он поблагодарил меня за звонок, записал мой номер и обещал держать под рукой «на всякий случай».

Другое мое расследование проходило в очень красивом двухэтажном особнячке рядом с кладбищем Махпела. Дом некоторое время простоял пустым, прежде чем Анжело, владелец итальянской кулинарии в моем прежнем квартале, снял цокольный этаж. Пару недель спустя я встретил на улице его отца, Сэла. Тот, понизив голос, сообщил, что сын боится находиться в новом доме.

– Он считает, там нечисто, — прошептал старик, тревожно оглядываясь, будто опасаясь соседей-сплетников. Я спросил, что там происходит.

– Не люблю я говорить о потустороннем, которым ты занимаешься. — Сэл быстро перекрестился. — Но Анжело считает, это оно самое и есть.

«Ну еще бы, — подумал я. — Переехал в дом у кладбища, и теперь к нему шастает привидение! Насмотрелся парень фильмов ужасов».

Но мне стало любопытно, и я сказал старику: если Анжело хочет, пусть звонит.

Когда я вошел в квартиру, телефон уже разрывался. Анжело говорил очень испуганно.

– А ты можешь приехать прямо сейчас? — попросил он.

Я искренне хотел помочь, но пришлось слегка разочаровать бывшего соседа: я никогда не срываюсь на вызов, не узнав сперва все факты и не помолившись об успехе предприятия. Я попросил вкратце рассказать, что происходит, если ему не померещилось. Анжело признался, что все началось с мелочей.

– В первую ночь после переезда я проснулся от странных звуков, будто кто-то царапался или скребся. Звук шел с потолка над моей кроватью. Я подумал — мыши, а то и крысы, но не обратил особого внимания, пока не увидел реакции Снежка. Шерсть дыбом, шипит. Затем кота начало водить из стороны в сторону в пугающем, неестественном танце. Должен признаться, я здорово струхнул. Всю жизнь у меня кошки, и ни одна ничего подобного отродясь не вытворяла!

Анжело взял бейсбольную биту и пошел наверх смотреть, что там за крысы, но наверху стояла тишина. Так продолжалось несколько ночей, всякий раз начинаясь ровно в три утра. Услышав это, я напрягся — «ведьмин час», самый разгул нечистой силы. В три часа ночи не только проявляются бесы, глумясь над Святой Троицей, но и нередко совершаются террористические акты. Это оскорбление Богу, ведь его сын Иисус умер на кресте в три часа дня. Дьявол, как антипод всего святого, любит нападать в «противоположный» час и творить то, что можно назвать чудесами наоборот.