Читать книгу "Противостояние - Елена Орлова"

Грозной, полноводной рекой, без конца и без начала, с топотом коней, звоном оружия, криками десятников и сотников, продвигалось русское войско во главе со Святославом Игоревичем, через волжские степи, к Итилю. По дороге в него вливались кланы печенегов — стервятников, предвкушавших кровавый пир, на котором они надеялись урвать свой сладкий кусок от победного пирога. Дрожала, стонала земля, в предчувствии страшной битвы, тревожно, испуганно кружили птицы, звери спешили прочь, стремясь укрыться от невиданной, огромной силы.

Иосиф спешил. В его распоряжении оставалась одна неделя. Именно столько времени, по расчетам, должно понадобиться киевскому князю, чтобы привести войско к стенам Итиля. Да, людей катастрофически не хватало. Глядя на хмурые лица опытных воинов, царь не находил в них ни прежнего куража, ни уверенности в победе. Даже самому себе он боялся признаться в том, что тоже не верит в успех. Теперь свои надежды он возлагал исключительно на книгу власти. Только она одна была способна все изменить и исправить. Часами Иосиф читал заклинания и молитвы, запершись у себя в кабинете. Когда он выходил оттуда с мертвенно-бледным лицом и пылающими нечеловеческой злобой больными, воспаленными глазами, слуги в ужасе разбегались. В городе царила паника.

Утром, 27 числа, месяца цветения Хешвана,[51]дозорные сообщили о подходе войска руссов к Итилю. Напряженно вглядывался Иосиф вдаль, и то, что он видел, заставляло сердце сжиматься от дурных предчувствий. «Конец Хазарии будет общим — так, кажется, говорил старик. А если его слова окажутся пророческими? Неужели конец? Нет, я не могу проиграть! Невозможно! Со мной книга!» Ослепленный безумием фанатичной веры, царь гордо вскинул голову.

Между тем огромное войско остановилось на изрядном расстоянии от городских стен. Сегодня сражения не предвиделось, что вполне соответствовало интересам обеих сторон. Вечерело. По степи тянуло дымом от многочисленных костров, на которых готовился ужин. В лагере царило оживление, предшествующее решающим, тяжелым сражениям. Опытные воины подбадривали новичков добрым словом и мудрыми советами. Князь Святослав подсаживался то к одному, то к другому костру, шутил со своими дружинниками, делился воспоминаниями о прежних походах. Молодежь, затаив дыхание, восхищенно слушала рассказы «стариков», черпая в них уверенность и желание победить в завтрашнем бою. Святослав смотрел на юные вдохновленные лица, и затаенная грусть пряталась в его глазах. Он, как отец, отпускающий на смерть любимых сыновей, скорбел и плакал сердцем. Жестокий мир не оставлял ему выбора! Этим мальчикам, добровольно отказавшимся от счастья любить и быть любимыми, предстояло завтра пролить кровь за свой народ, за свободу.

Поздним вечером члены Совета собрались у шатра князя, чтобы в последний раз, согласовать общий план сражения, обсудить в деталях дальнейшие действия.

Первые лучи апрельского солнца едва успели осветить горизонт, а русский лагерь уже бурлил и волновался, как море перед великим штормом. Командиры, боясь что-либо упустить, отдавали последние распоряжения. И вот, в легкой дымке раннего утра, их взорам предстало доблестное хазарское войско, не знавшее поражений, во главе с прекрасным царем Иосифом на горячем вороном жеребце, сопровождаемое грозными выкриками и бряцанием оружия. Оно приблизилось к противнику и замерло стройными рядами, гордыми, неприступными, казалось, совершенно уверенными в победе. Святослав с удовлетворением отметил, что не ошибся в расчетах. Иосиф выстроил воинов по арабскому образцу. Первой линией выступали конные лучники с копьями и дротиками. Вторая линия состояла из всадников в железных нагрудниках, кольчугах и шлемах, вооруженных длинными копьями, топорами, мечами, саблями и палицами. Тяжелая конница должна была наброситься на смешавшиеся ряды противника после атаки лучников первой линии. Завершала бой третья линия, если вторая не добивалась полной победы. В нее входили бесчисленные пешие ратники, под защитой щитов, вооруженные копьями. На эту стену предполагалось натолкнуться врагам, проливающим кровь, терпящим сокрушительное поражение.

Святослав, как верного товарища, обнял за шею белоснежного Буяна и на миг прижался лицом к теплой шелковистой гриве. В последний раз, перед битвой, он окинул взглядом зеленеющую степь под лазурным небом и жадно вдохнул пьянящий дух проснувшейся земли. Что ж, ему пора! Князь выехал на середину и, развернув коня навстречу воинам, внимательно осмотрел их ряды, останавливаясь на лицах старых, испытанных товарищей, многих из которых он, возможно, уже не увидит. Его сердце наполнилось горечью. Поборов минутную слабость, Святослав величественно вскинул голову и громко воскликнул, заражая всех своей непоколебимой уверенностью:

— Други мои, братья! Сегодня мы будем сражаться, плечом к плечу, за свободную и единую русскую землю, за наших отцов и матерей, за наших жен и детей, за самое дорогое на этом свете! Отступать некуда! Права у нас нет такого — отступать! А впереди — наше будущее, наше свобода! Так раздавим, братья, хазарского упыря, сотрем его с лица земли!

Слова князя потонули в оглушительном, ликующем крике, вырвавшемся одновременно, из тысяч глоток и раскатившемся долгим эхом по хазарской степи. Горячие кони, едва сдерживаемые седоками, нетерпеливо били копытами, раздувая ноздри и дрожа.

Ожидание, казалось, накалило самый воздух, превращая каждую последующую минуту в вечность.

И вот свершилось. Заветный миг настал. В едином порыве они устремились вперед, на противника.

Центр русского войска состоял из пешей рати, уверенно продвигавшейся под защитой тяжелых щитов, быстро обраставших густой щетиной стрел хазарских лучников. На смену бесполезной легкой коннице Иосиф выставил тяжелую, но она также натолкнулась на русские щиты, как на непреодолимый барьер. А позади напирали и напирали свои же, смешивая строй, не давая возможности сражаться, подставляя всадников под страшные секиры руссов, громящих уже последние ряды хазар.

Скрежет оружия, кровь и пот, предсмертные крики, стоны раненых, обезумевшие от бесконечных убийств лица сражавшихся, среди страшного хаоса живых и мертвых…

Иосиф, с искаженным от ужаса лицом, наблюдал за агонией гибнущего войска. Оставалась последняя надежда — Каган. Если воины увидят на поле брани бессмертное божество, сила духа вернется к ним, и тогда, возможно, ход сражения удастся переломить. Царь спешно послал за Каганом и его свитой.

Густой, низкий звук фанфар заставил замереть воинов, пораженных невиданной картиной. К ним медленно приближалась процессия, сияющая подобно солнцу. Золото одежд, обилие драгоценных камней, богато украшенные животные производили огромное впечатление. В центре, окруженный многочисленной свитой, на огромном слоне, восседал сам Каган — верховное божество. По бокам, на верблюдах, его сопровождали жены. Печенеги, составлявшие часть русского войска и также считавшие Кагана божеством, падали ниц, смешивая картину наступления. Напротив, хазары заметно оживились, начали теснить растерявшихся руссов. Ни одна стрела, пущенная в Кагана, не достигала цели. «Что ж, видно, пришла пора испытать материнский подарок», — подумал Святослав. Туго натянутая тетива запела, уверенно выпуская на волю серебряного посланца. С изумлением и радостью, едва веря своим глазам, смотрел он, как толстое, неуклюжее тело Кагана нелепо заваливалось в роскошном седле. Воины князя ликовали. Печенеги, освободившись от животного страха перед бессмертным божеством, поднялись с колен, готовые вновь вступить в битву. На крыльях русское войско справа выступало светлой конницей, переливающейся железом дружинных доспехов, слева — темной, печенежской, замыкая внутри огромного кольца обезумевших хазар. Но самое главное случилось позже. Невероятное событие затмило собою все, и, спустя годы, о нем слагались песни и сказания. Высоко в воздушной лазури показалось небесное воинство во главе со Святителем Николаем. Руссы, тяжело дыша, опустили тяжелые секиры, не испытывая больше ненависти к поверженному врагу. Их лица очистились. Тяжелый, кровавый дурман рассеялся, оставляя в душах незатихающую боль о тех, кому не суждено было подняться с алого ковра молодой апрельской травы…