Читать книгу "Моя подруга всегда против - Мил Миллингтон"

– Из ваших объяснений (с каким бы удовольствием я уронил Бернарду на ногу свинцовый аккумулятор) мне стало совершенно ясно, насколько значительна эта должность.

Бернард глубоко засунул руки в карманы и улыбнулся. Я выловил чайный пакетик из кружки, швырнул его в мусорное ведро, но промахнулся. У пакетика был загнутый, но не запечатанный верх – я слишком поздно это заметил, – он ударился о стену, оставив бурую кляксу, потом медленно сполз на пол, прочертив влажную полосу из чайной крошки. Я почувствовал себя хамом, бросившим в белоснежную стену кусок дерьма.

– Пойду тряпку принесу.

Дом.

– Это мой муж Тони.

Костлявый Тони с негнущимися ногами сидит в инвалидной коляске и смотрит футбол по телевизору, тем не менее, приветственно машет нам рукой. Он – явный приверженец не слишком изысканного сочетания стопроцентно нейлоновой футболки и пивного пуза. Пузо у него не обвисшее, но крепкое и гладкое, оно растет быстрее, чем кожа, его обтягивающая. Если подойти и щелкнуть по такому средним пальцем, оно загудит, как хорошо надутый мяч. Я, словно околдованный, не могу оторваться от туго натянутой футболки с крохотной вмятиной, которая обозначает пупок.

В комнате на первом этаже помещаются не только Тони и телевизор, но также музыкальный центр с дверцами из дымчатого стекла (я бросил взгляд на компакт-диски – сплошь дешевые сборники) и стенка, набитая кубками, щитами и призовыми статуэтками под золото, изображающими игроков в бильярд, а также аквариум с тропическими рыбками и два массивных пластмассовых сундука – очень полезные штуковины, когда за две секунды до прихода гостей нужно сгрести с пола и засунуть куда-нибудь детские игрушки. Комната большая, спору нет, но только одна. Отсутствие других комнат на первом этаже не очень устраивает нас с Урсулой. Когда очередная ссора достигнет апогея и кто-нибудь выскочит из комнаты, решительно и бесповоротно хлопнув дверью, возвращаться назад всего через несколько минут, чтобы посмотреть телевизор, – довольно пошлый расклад.

Урсула с женой Тони осмотрели кухню и, щебеча, поднимаются по лестнице. Завороженный созерцанием чужого пупа, я не трогаюсь с места, но потом, опомнившись, бегу следом.

– Это ванная комната. Нагреватель воды вот здесь, в шкафу.

– Сколько ему лет? – спрашивает Урсула.

Жена Тони чуть наклоняет голову в направлении двери:

– Тони-и-и?! Тони-и-и, сколько лет нашему нагревателю воды?

Снизу отчетливо доносится раздраженное «нэзаю». Жена Тони смотрит на нас.

– Если честно, я даже не помню. Лет десять, наверное. Вот здесь… хозяйская спальня.

Кошмар! Нет, правда кошмар.

– У дальней стены – встроенные шкафы, вот. Мы там одежду держим… Дайте мне пройти… Да, наверху есть чердак, мы храним там всякую всячину.

– А изоляция там какая?

– Я туда сама не заглядываю. Тони-и-и! Тони-и-и-и-и! Какая изоляция на чердаке?

– Че? Нэзаю. Какая-то есть… Глянь… – Рев толпы из телевизора заглушает его слова, и Тони взрывается: – Ах ты козлина!

– Похоже, он тоже не знает. Можно посмотреть, если хотите. Здесь – детская.

Женщина открывает дверь, за ней – два пацана лет девяти-десяти. Один руководит сражением между солдатиками, гоночными машинами, суперменами, роботами и динозаврами, другой читает журнал «Покемон», лежа в кровати на животе и согнув ноги в коленях; перелистывая страницы, он медленно постукивает одной ступней о другую.

– А-а-а, – говорю я. – Мои сыновья тоже любят «Покемон».

Мальчишка поднимает на меня глаза:

– И что?

– Как видите, здесь можно без труда разместить две детские кровати… Дайте мне пройти. Запасную комнату покажу.

В комнате хранится велоэргометр и кипы старых журналов. Урсула указывает на угол у окна, где на стыке стены и потолка пролегла извилистая трещина.

– Там трещина. У вас проблемы с перекрытиями?

– Знаете, я ее раньше не замечала. Тони-и-и. Тони-и-и-и-и. Давно у нас эта трещина?

– Нэзаю… Какая трещина?

– В запасной комнате есть трещина.

– В стене?

– Да.

– Нэзаю.

Хозяйка снова поворачивается к нам:

– Ну, я не в курсе, сколько она уже там, но в целом неприятностей с домом не возникало. Пока мы здесь жили, ничего не отвалилось, ха-ха-ха!

Я тоже смеюсь из вежливости и чувствую на себе взгляд Урсулы, говорящий: «Сдурел?» – но решаю не встречаться с ней глазами.

– В гараж заглянете?

Мы отвечаем «да». В гараже обнаруживается машина.

– Вот видите, – говорит жена Тони, – машина помещается.

Мы с хозяйкой опять хихикаем, Урсула опять смотрит с прищуром.

Когда мы выходим на улицу, нам машет сосед. Ему лет пятьдесят, рукава закатаны до локтей, вскапывает клумбы с цветами.

– Приезжали дом смотреть?

– Так точно.

– Хорошо, хорошо. Вы вдвоем и больше никого?

– У нас два малолетних сына.

– О-о, хорошо. Поскорей бы сюда вселилась другая семья. А то жена говорила, что вчера какие-то черномазые приезжали смотреть. Не хотелось бы, правда? От соседей многое зависит.

– Да, – отвечаю я, – еще как зависит.

Дом.

– Давно дом выставлен на продажу?

Риелтор поигрывает ключами от машины.

– Его только-только подготовили для осмотра. Здесь раньше одна старушка жила, умерла в ванне…

– В этой самой ванне?

– В ней. Несколько недель пролежала, пока соседи не всполошились из-за вони. Уборки, конечно, было много. Потом владельцы ждали, пока следствие закончится. Тут еще один квартирант жил, но он, похоже, смотался задолго до трагедии. Никто не видел его уже несколько месяцев. Мансарду хотите посмотреть?

– Нет.

Дом.

– Вы в связке? – спрашивает женщина в спортивных штанах и шлепках.

– В связке? Какой? – хмурится Урсула.

– Имеется в виду, ждем ли мы, пока продадут наш дом, и ждут ли наши покупатели, пока продадут их дом и так далее, – поясняю я. – Нет, мы не стоим в очереди. Мы фактически выплатили ссуду. Нам не требуется ждать продажи дома, чтобы купить новый. Фактически мы могли бы сдавать свой дом в аренду.

– Могли бы? – переспрашивает Урсула, стреляя в меня глазами.

– Нашла время, – с улыбкой говорю я ей по-немецки.

– Тогда ладно. А то у меня из-за этих связок продажи срываются. Уже двенадцать раз так было. Я теперь на таблетках живу.