Читать книгу "Шлюхи-убийцы - Роберто Боланьо"

На этом и кончается фильм.

Когда Б завершает свой рассказ, У плачет.

Бледная девица сидит на стуле и что-то высматривает через окно, возможно — просто глядит на ночь. Наверное, это все-таки хороший фильм, говорит она и продолжает смотреть на что-то, чего Б не видит. Тут У залпом выпивает стакан вина и улыбается бледной девице, а потом улыбается Б и закрывает лицо руками. Бледная девица молча встает и уходит, потом возвращается в сопровождении жены У и хозяйки дома. Жена У встает перед ним на колени и гладит ему волосы. Хозяин дома и гадалка, не произнося ни слова, тянут головы из коридора, пока гадалка не замечает бутылку, забытую на столе, и не наливает себе вина в стакан.

Это словно служит сигналом к действию. Все спешат налить себе вина. Гадалка поднимает стакан. Хозяин дома поднимает стакан. Бледная девица поднимает стакан. Когда Б хочет налить себе еще вина, в бутылке уже ничего нет. Прощайте, говорит он хозяевам дома и уходит.

Только дойдя до вестибюля (до вестибюля, где темно, и до улицы, которая его ждет), Б понимает, что рассказывал фильм не для У, а для себя самого.

Вот здесь я должен был бы закончить эту историю, но жизнь чуть жестче литературы.

Б никогда больше не встречался ни с У, ни с женой У. По правде сказать, Б уже не нуждается ни в У, ни в лучезарном призраке, порожденном его распадающимся образом. Тем не менее однажды до него доходят сведения, что У отправился в Париж повидаться со старым товарищем по партии. Поехал У не один. Он поехал с еще одним чилийцем. Они сели на поезд. Когда до Парижа оставалось совсем немного, У молча встал, вышел и больше уже не вернулся в свое купе. Товарищ проснулся, когда поезд снова стал набирать скорость. Он искал У, но так и не нашел. Поговорив с контролером, он пришел к выводу, что У вышел на станции, которую они только что оставили позади. В этот самый час в доме У звонит телефон. Пока его жена просыпается, встает и доходит до гостиной, звонки прекращаются. Вскоре телефон звонит в доме друга У, который успевает поднять трубку и поговорить с У. Тот сообщает ему, что находится в неизвестном ему французском поселке, что он ехал в Париж, но вдруг, трудно объяснить почему, у него пропала охота туда ехать, и теперь он намерен вернуться в Барселону. Друг интересуется, есть ли у него деньги. Есть, отвечает У. По мнению друга, У говорил спокойно, словно даже чувствовал явное облегчение, приняв такое решение. Таким образом поезд, на котором ехал У, продолжает мчаться в Париж, на север, У шагает по поселку — на юг, как будто он неожиданно заснул и во сне захотел вернуться в Барселону пешком.

Больше он никому не звонил.

Рядом с поселком стоит лес. Ночью У сворачивает с дороги и углубляется в лес. На следующий день местный крестьянин находит его висящим на дереве — У повесился на собственном ремне, что не так просто сделать, как может показаться на первый взгляд. Паспорт, другие документы У, водительские права, карточку социального страхования — все это жандармы обнаружили разбросанным довольно далеко от трупа, словно У вышвырнул их, шагая по лесу, или пытался спрятать.

Бродяга во Франции и Бельгии

Б приехал во Францию. Пять месяцев он разъезжает по стране, тратя все деньги, какие имеет. Ритуальное жертвоприношение, каприз, скука. Иногда он делает какие-то записи, но как правило ничего не пишет, только читает. Что читает? Детективы на французском, который едва понимает, благодаря чему романы становятся еще интереснее. Но даже так он угадывает, кто убийца, еще не добравшись до последней страницы. С другой стороны, Франция куда менее опасна, чем Испания, а Б необходимо почувствовать, что он находится на территории, где в воздухе не витает опасность. На самом деле Б приехал во Францию и располагает деньгами, потому что продал книгу, которую еще не написал, и, переведя шестьдесят процентов на счет сына, отправился во Францию, поскольку ему нравится Франция. Вот и все. Б сел на поезд в Барселоне и доехал до Перпиньяна, полчаса кружил по вокзалу в Перпиньяне и выяснил все, что следовало выяснить, потом пошел обедать в город, в ресторан, потом — в кино смотреть английский фильм, потом, уже вечером, снова сел на поезд, который довез его прямиком до Парижа.

В Париже Б останавливается в маленькой гостинице на улице Сен-Жак и в первый же день навещает Люксембургский сад, там он сидит на скамейке и читает, а потом возвращается на улицу Сен-Жак и отыскивает дешевый ресторан, чтобы пообедать.

На второй день, прочитав роман, в котором убийца живет в доме престарелых (хотя дом престарелых кажется списанным у Льюиса Кэрролла), решает пройтись по букинистическим лавкам и находит одну на улице Вье-Кломбье, там он откапывает старый журнал «Луна-парк», номер два, специально посвященный графизмам или графиям, с текстами или рисунками (текст — это рисунок, и наоборот) Роберто Альтмана, Фредерика Баала, Ролана Барта, Жака Калонна, Карлфридриха Клауса, Мирты Дермисаче, Кристиана Дотремона, Пьера Гийота, Брайона Гайсина, Анри Лефевра и Софи Подольски.

Журнал, который выходит или выходил три раза в год по инициативе Марка Даши, напечатан в Брюсселе, издательством TRANCedITION, редакция его находится или находилась на улице Анри ван Зейлена, в доме номер 59. Роберто Альтман одно время был знаменитым художником. Кто сейчас помнит Роберто Альтмана? — думает Б. То же самое касается Карлфридриха Клауса. Пьер Гийота стал заметным романистом. Но заметный — вовсе не синоним незабвенного. На самом деле Б хотелось бы быть таким, как Гийота, но только в другие времена, когда Б был молод и читал книги Гийота. Лысого и влиятельного Гийота. Гийота, готового переспать с кем угодно в темной комнатке прислуги. Мирту Дермисаче он не помнит, но имя будит какие-то ассоциации, возможно — мысли о красивой женщине, во всяком случае элегантной женщине. Поэтессу Софи Подольски они с его другом Л ценили (и даже, можно сказать, любили) еще в Мексике, когда Б и Л жили в столице и было им лет по двадцать, не больше. Ролан Барт — что ж, все знают, кто такой Ролан Барт. О Дотремоне у него сведения расплывчатые, скорее всего читал какие-нибудь его стихотворения в какой-нибудь давно забытой антологии. Брайон Гайсин был другом Берроуза, который и дал ему идею cut-up.[11]И наконец Анри Лефевр. Б ничего не знает про Лефевра. Единственный, о ком он совершенно ничего не знает, и его имя здесь, в этой букинистической лавке, вдруг вспыхивает подобно спичке в темной комнате. Во всяком случае, именно так его воспринимает Б. А ему хотелось бы, чтобы имя вспыхнуло как смоляной факел. И не в темной комнате, а в пещере, но, по правде сказать, Лефевр, имя Лефевра на мгновение вспыхивает именно как спичка, и никак иначе.

Итак, Б покупает журнал и хочет затеряться на улицах Парижа, куда он приехал, чтобы затеряться, чтобы наблюдать, как проходят дни, хотя образ, который складывается у Б из этих потерянных дней, — образ солнечный, но когда Б шагает с журналом «Луна-парк» в пластиковом пакете, лениво болтающемся у него в руке, этот образ сворачивается, как если бы старый журнал (очень хорошо изданный, само собой разумеется, и прекрасно сохранившийся, несмотря на годы и пыль, которая накапливается в букинистических лавках) накликал или сам подстроил солнечное затмение. Затмение, уверен Б, — это Анри Лефевр. Затмение — это отношение между Анри Лефевром и литературой. Или лучше сказать: затмение — это отношение между Лефевром и актом письма.