Читать книгу "Если женщина хочет… - Кэти Келли"

Вскоре они переключились на разговоры о работе. Дэн и Мэтт чуть не поссорились, но Бетси рассмешила их, рассказав, как она брала интервью у одной известной комической актрисы с телеви­дения.

Хоуп слушала их вполуха, потому что приглядывала за четырь­мя детьми. Казалось, мужчин и Бетси заботило только одно: чтобы дети не задохнулись до смерти. Все остальное было им безразлич­но. Хоуп же всегда играла на этих сборищах роль записной бэби-ситтер. Она доедала свой ленч, рассеянно слушая оживленную беседу и жалея, что не может присоединиться к общему веселью.

Сказать по правде, за две недели, прошедшие с тех пор, как Мэтт взорвал свою «бомбу», он добился поразительных успехов. Неужели это был тот же самый человек, который целый год обе­щал заменить нагреватель воды в ванной? Он заставил Адама Джадда скрепя сердце дать ему отпуск на год; правда, Мэтту пришлось пообещать, что при необходимости он будет принимать участие в . той или иной рекламной кампании. Эта работа должна была оп­лачиваться на договорной основе, что устраивало Мэтта как нельзя лучше.

Кроме того, он нашел квартирного агента, и тот заверил, что сдать их дом на год не представит труда; он оплатил транспорти­ровку вещей в Ирландию; сообщил поверенному дядюшки, что скоро прилетит и вступит в права наследства. Короче говоря, Мэтт был на коне, радовался предстоявшему переезду и тому, что его долгожданная мечта скоро превратится в действительность. Хоуп же чувствовала себя так же, как через три дня после рожде­ния МилЛй: она была подавлена и готова разразиться слезами из-за всякого пустяка. Когда она упомянула о том, что в следующем сентябре Милли предстоит пойти в подготовительную школу, Мэтт только рассеянно кивнул и сказал, что к тому времени они вернутся. Может быть.

Может быть?! Хоуп похолодела.

Когда пробило два часа, Дэн пошел расплачиваться, а Мэтт отправился в туалет. Воспользовавшись этим, Бетси повернулась к Хоуп.

– Похоже, ты слегка не в себе, – сказала она. – Это из-за Ирландии?

Хоуп тяжело вздохнула.

– Это такой важный шаг… – прошептала она, чтобы не услы­шали дети. – Я чувствую себя так, словно меня накрывает прилив, а я не могу сдвинуться с места. Ты меня понимаешь? Мне страш­но! Новая страна, новые люди, новый дом и отсутствие работы. Мэтт знает, что он делает, а я нет… Представь, что тебе предстоит бросить работу и отправиться в путешествие с Дэном. Это было бы нелегко.

– Ну, у нас с ним все по-другому, – ответила Бетси. – Мне понадобилось много времени, чтобы сделать такую карьеру.

– А я всего-навсего служащая банка, – печально закончила за нее Хоуп.

– Перестань! Я хотела сказать лишь то, что мы с тобой в раз­ном положении. Хоуп, ты должна научиться не обижаться на все и вся, – добавила она. – И вообще, плыви по течению. Относись к этому как к приключению. Тебе повезло. Я бы с удовольствием взяла отпуск на год, пожила в другой стране и отдохнула от этой бесконечной крысиной гонки.

Хоуп удивленно уставилась на нее. Неужели Бетси не слышала ни единого ее слова? Хоуп рассчитывала на женское взаимопо­нимание и поддержку, а вместо этого Бетси сказала, что она сама с удовольствием уехала бы на год в деревню, и недвусмысленно дала понять, что должность в ипотечном банке не идет ни в какое сравнение с работой в престижном журнале.

– Руби, что ты там делаешь? Зачем ты взяла мою сумку? – громко воскликнула Бетси.

Из-под стола вылезла жутко размалеванная Руби; ее лицо было покрыто пудрой «Кларин», веки густо накрашены черной ту­шью «Шанель», а губы – ярко-красной помадой «Палома Пи­кассо». Бетси пользовалась только лучшей косметикой.

Мать громко ахнула и вырвала изящную сумочку от Прада из рук Руби, вымазанных губной помадой. Сумочка благоухала пуд­рой и тушью, но явно успела полежать в луже томатного соуса, пролитого Опал.

– Сумка пропала! – воскликнула Бетси. – Триста фунтов вы­брошено коту под хвост!

Хоуп похлопала ее по руке.

– Ничего страшного, – добродушно сказала она. – Не пере­живай и плыви по течению. Именно так приходится вести себя матерям. Правда, Бетси?

На обратном пути Мэтт подпевал звучавшей по радио детской песенке. Милли и Тоби пели вместе с ним. Хоуп, сидевшая рядом с Мэттом, чувствовала угрызения совести из-за того, что не могла разделить общее веселье.

– Дэн сказал, что безумно нам завидует, – заметил Мэтт, ког­да они свернули к дому.

– Тогда почему он сам не берет годичный отпуск? – нахмури­лась Хоуп. – Впрочем, Бетси этого не выдержит. У нее случился бы инфаркт, если бы Дэн предложил ей на год уехать в деревню.

– Но Бетси тоже проявляла энтузиазм, – возразил Мэтт. – Она сказала, что обожает сельскую жизнь.

– Бетси представления не имеет о сельской жизни. Она там взбесилась бы, – сквозь зубы процедила Хоуп. – Она представ­ляет себе деревню как землю обетованную. Для нее это тот же Бат, только с домашними животными и красивыми фермерами, разъезжающими на «Рейнджроверах»!

К досаде Хоуп, Мэтт от души рассмеялся.

– Ох, дорогая, иногда в тебе просыпается чувство юмора, – сказал он. – Это тебе, а не мне следовало бы работать в реклам­ном бизнесе.

Мэтт не помнил, когда он в последний раз ощущал такое во­одушевление. Во всяком случае, не тогда, когда они получили право размещать рекламу на местном телевидении, победив со­лидное лондонское агентство. И не тогда, когда Хоуп впервые за­беременела. Ничто не приносило ему такого удовлетворения, как предстоящий переезд.

Он пришел домой с букетом цветов и бутылкой розового вина, которое нравилось Хоуп. Бедняжка чувствовала себя неуверенно, но он любил жену, несмотря на ее вечные тревоги и страх перед неизвестностью. И не сомневался, что она полюбит Керри, как только окажется там.

Мэтт помнил себя в девять лет, когда родители, которым он мешал, посадили его на пароход и отправили к дяде Гароиду. Сначала ему тоже не хотелось расставаться с домом и плыть в Ир­ландию, но после проведенного там лета он начал ездить к дяде каждый год.

В Редлайоне было что-то волшебное. А может быть, волшебст­во заключалось в том, что Гароид не признавал никаких правил, никогда никуда не приходил вовремя и считал привычку есть три раза в день несусветной чушью. Все это Мэтту очень нравилось. Они ели тогда, когда Гароид брал на себя труд открыть банку с бобами. Когда он привел девятилетнего Мэтта в местную пивную и дал попробовать портера, никто и глазом не моргнул. Они езди­ли ловить рыбу, путешествовали по полуострову Беара, где Гаро­ид едва не допился до белой горячки с каким-то писателем, жив­шим в жалкой лачуге на склоне холма. Если бы это увидела мать Мэтта, она пришла бы в ужас, а у Мэтта сохранились романти­ческие воспоминания о том, как он сидел на скрипучем кожаном табурете и слушал разговоры о романах, поэмах и собственных планах стать вторым Йитсом[1].