Читать книгу "Нео-Буратино - Владимир Корнев"

P.S. Вот еще что: виновник моего сердечного недуга имеет титул маркиза, в Россию прибыл с дипломатической миссией по военным делам (впрочем, я в этом ничего не смыслю). Да! Говорят, будто богат он сказочно. Право же, странно: раньше я запомнила бы сие первым делом и только о том и мечтала бы, как получить доступ к его кошельку, теперь же, запечатлев в душе милый образ, я чуть не забыла о том, что предмет сердечной страсти ко всему еще и состоятелен. Чудно!

5 генваря 1800 г. от Р. Х.

Увы и ах: любезный сердцу соловей избежал моих силков, и если я была когда-то по-настоящему раздосадована, то именно сегодня. В который раз в театре нашем представляли комедию-оперу «Мельник — колдун, обманщик и сват», сочинения господ Аблесимова и Соколовского. Сия веселая пиеса из жизни простолюдинов вот уж лет двадцать имеет множество восхитившихся спектатеров и вызывает самые бурные рукоплескания, даже иностранцы слушают с любопытством. И сегодня, как всегда, принимали благожелательно. Я играла крестьянскую девушку Анюту, желающую воссоединения с возлюбленным. Маркиза Б. заметила я фазу: он сидел в окружении французских дипломатов в одной из лож бенуара. С первых минут представления все мои чувства устремились к нему, в уста Анюты я вкладывала всю нежность свою, всю неутоленную страсть, обращая взгляд в сторону желанного гостя:

Кабы я, млада, уверена была,

Что дружку свому хоть чуть-чуть я мила,

Я бы всякий день немножко

С ним видалась хоть в окошко

И не в скуке бы жила.

А когда разыгрывали сцену гадания на жениха, в коей героине моей является суженый-ряженый, я чуть было не упорхнула в залу к своему избраннику со словами:

Ай!.. Кто это? Он… так, он!

Не знаю, понял ли француз, к кому обращены сии слова, но, к моему великому расстройству, он и бровью не повел, будто не слышал ни слова, не встретил моего взгляда! Верно, он плохо разумеет по-русски, однако как все же обидно! После спектакля один уважаемый господин, заслуживающий всяческого доверия, заметил мне, что иностранец считает комедию легкомысленным развлечением, пригодным разве лишь для того, чтобы время от времени разогнать скуку, и никогда не признает искусством. Вкус его воспитан будто бы высокой трагедией древних авторов, равно как и драмами Корнеля и Расина, а не дурачествами комедиантов. Так-то вот! Помнится, укорял меня один батюшка на предмет моего ремесла, а я не вняла его наставлениям. Что же делать теперь? Разве думала я когда, что чье-то сердце окажется для меня крепким орешком?

10 генваря 1800 г. от Р. Х.

Вот уж почти целую неделю ночи напролет размышляю о превратностях судьбы. До сих пор все желаемое в мире сем давалось мне шутя, воистину играючи, но вот пришел, знать, час, когда и мне придется потрудиться для собственного счастья. Три десятилетия выхожу я на сцену в роли каких-то чувствительных пейзанок, нимф, коломбин и даже непотребных девиц, служа тому лишь, чтобы вызывать смех или грубые страсти у пресыщенных особ в зале. Даже у Шакеспеара я умудрялась до сих пор играть только в комедиях! Сколько же это может продолжаться? Наконец-то послан мне знак свыше, а проводник воли небесной — мужчина моей судьбы, не ставящий ни во что шумное веселье на сцене. И вот третий день уже я разучиваю роль в трагедии одного французского сочинителя, которая давно уже готовится к представлению у нас на театре. Ну разве не перст судьбы указал милейшему господину С., нашему антрепренеру, именно меня, когда он искал актрису, коей можно доверить главную роль? Кто бы мог подумать, что после блестящей карьеры комедийной примы я переменю амплуа и, несомненно, сам ход моей жизни на Парнасе? И всему виной недуг любовный! Да любила ли я кого доселе? Мнится мне, что до сих пор никого не любила и теперь желала бы изгнать из памяти всех мужчин, снискавших когда-либо мою благосклонность, дабы освободить место для единственного Господина. Мне кажется, что еще ни одна роль не вызывала у меня столько усердия, столько трепета при разучивании. Я живу грезами о дне премьеры, когда стрела Амура наконец-то поразит желанную цель и мы воспылаем одной страстью. О Венера, распали во мне желание любовное, чтобы оно придало сил воплотить в новой роли неземное чувство, охватившее мою душу!

5 июня 1800 г. от Р. Х.

Свершилось! Позади бесконечные месяцы постановочных мучений. И вот вчера вечером наконец-то прошла премьера. Мои самые сокровенные грезы облекаются в плоть, сны оборачиваются прекрасной явью! Я добилась-таки своего! Между прочим, в финале трагедии есть такая сцена: героиня гибнет, испив таинственный напиток из бокала, который протягивает ей злодей любовник, сам же он разбивает богемское стекло со сладострастным питьем и остается в полном здравии. В ту минуту я старалась придать своим словам (или словам героини?) особенно глубокий, мистический смысл, и, когда сии молитвенные пиесы лились с уст моих подобно дурманящему сладостному нектару, чувство, переполнявшее мое существо, наконец-то передалось маркизу. Публика была в восторге, аплодисменты долго не смолкали. Многие пришли с одной лишь целью: увидеть несравненную Авдотью Троеполову в неожиданном образе трагической героини, и я не обманула их ожиданий незабываемого зрелища. Множество поклонников стремилось в тот вечер за кулисы, чтобы выразить свое восхищение, вся труппа поздравляла меня с небывалым успехом, у ног моих росла гора прекрасных цветов, но сие признательное отношение я принимала как должное, ибо отдала игре весь запас сил и умудрялась держаться достойно лишь потому, что мне не терпелось видеть перед собой единственного рыцаря. Кажется, ни одна сцена мира не видела до сих пор такого огромного количества роз, как наш театр вчерашним вечером. Как только иссяк поток восторженных зрителей, мой милый маркиз, обычно степенный и чопорный, точно мальчишка ворвался в уборную и буквально упал на колени. Меня столь взволновала сцена, открывшаяся взору, столь восхитительно было ощущение моего триумфа, что я совсем потеряла голову. Букеты, преподнесенные назойливыми почитателями, ни в какое сравнение не идут с роскошными алыми розами, брошенными к моим ногам желанным гостем и так щедро усыпанными бриллиантами росы, словно они сорваны в лучах Авроры на склонах Олимпа. Я не заметила, как оказалась в апартаментах французского посольства. Здесь и суждено было мне провести первую ночь с возлюбленным. Возможно ли доверить бумаге или хотя бы передать изустно то, что происходило с нами в те чудесные часы? Признаюсь лишь, что пребывала в райских кущах. Ночь любви пролетела как единый миг, а когда наступило неумолимое утро, маркиз предложил мне испить некий напиток. Я убеждена, что то была божественная амброзия, нектар страсти! В мгновение ока у нас в руках появились бокалы, наполненные до краев жидкостью пурпурного цвета. Б. незамедлительно пригубил содержимое своего бокала и протянул его мне, давая понять, что, выпив оставшееся, я навсегда заболею любовью к нему. Какая милая причуда! Маркиз не мог не заметить, что я давно уже без ума от него, и сладостные ощущения бурно проведенной ночи были лучшим тому доказательством, но пылкому сердцу француза сего оказалось недостаточно: очевидно, симфонию нашей первой встречи он желал завершить мистически — возвышенным аккордом. Сие было так трогательно, так романтично, что я с радостью повиновалась воле возлюбленного. Теперь ему оставалось исполнить свою часть таинственной церемонии. В тот миг, когда Б. подносил к губам мой бокал, он выскользнул из рук его и разбился о мраморный пол. Не раз я убеждалась в том, что взволнованный мужчина порой ведет себя как слон в посудной лавке, однако сей пример неловкости, кажется, грозит обернуться самыми печальными последствиями. Но прочь печальные мысли! Красивая сцена не удалась из-за ошибки партнера. Только и всего! Мало ли подобных забавных случайностей было в моей игре на театре? Нельзя же всерьез считать, что сущий пустяк может как-то повлиять на отношения с маркизом. Рассудив так, я спешила успокоить Б., он же бросился собирать осколки хрусталя. Бедняжка: я заметила, как дрожали его руки! Он попросил у меня платок, а когда я исполнила его просьбу, все, что осталось от сосуда любви, бережно завернул в шелк и произнес: