Читать книгу "Рыцари моря - Сергей Михайлович Зайцев"

Про царя Иоанна, про его всемудрость, понятно, не согласились в ските, поскольку имели о нем свое помышление – соловецкое. Про строгановское же царство в царстве, про размах дела его слушали с удивлением, хотя прежде слышали не раз, что богатеям Строгановым нет равных в России. Не царских кровей – простой купец, не святой – человек человеком, не великан и не бессмертный. А вот голова!… Сам себе царь, сам себе пророк, ибо знает дело, знает нужды и слабости людей и умеет подчинять других своей воле.

Потом повел Кемлянин речь о нарвском плавании. Сказал, что и прежде было непросто торговать в Восточном море, а теперь и подавно, так как Ливонская война потрясла и пошатнула то, что казалось крепким, выстроенным на века, а то, что было слабым, доломала вовсе. И прибавилось у России недругов; тем недругам была не по нраву набирающая силу нарвская торговля, от которой Россия богатела и являла собой все более опасного для них соседа. Им была бы мила Россия, царство Иоанново – как царство тьмы, дикости и насилия, как черный монастырь, вместилище зла, где настоятелем – сам Сатана, а братия – бешеные псы, растаскивающие от плахи теплые кости. Хотелось бы недругам, чтобы Россия, приумножая собственное зло, сама же в себе от того зла и сгорела либо ослабла настолько, что ее, словно беспомощную овцу, они могли бы стричь два раза в год. Им нарвское плавание было, как будто нож в сердце, потому что по пути этому шли в Москву и ремесленники-мастеровые, и художники, и воины, а также оружие, книги – знания из которых, как недруги полагали, россияне немедленно употребляли против них же. Путь через Нарву уже становился кратчайшим путем в Персию и Индию – по дорогам все той же ненавистной России. Корона Польская и король шведский объединились в море против тех, кто ходил торговать в Нарву, и для разбоя наняли особых людей, каперов, что означает по-голландски – захватчики. Эти каперы, преимущественно немцы и фламандцы, стерегли корабли на морских путях вблизи берегов Ливонии и на подходе к Нарве и топили те корабли или отнимали товар. По этой причине многие купцы уже боялись торговать с Россией, многие, отказавшись от выгод, забыли про нарвский путь, а тех, кто еще ходил, становилось все меньше. Смельчакам приходилось сбиваться в большие караваны, чтобы при случае всем вместе обороняться от каперов. Однако и караваны подвергались нападениям; бывало, что приходили они в нарвский порт потрепанные и с большими потерями. Российская торговля чахла, а недруги оттого испытывали много радости. Недремлющим оком оглядывали Восточное море поляки из Риги и Данцига. Шведы из Ревеля писали Иоанну ласковые письма. Правой рукой вручали те письма послам, а левой щедро одаривали морских разбойников; думали – слеп Иоанн, думали – не видит он их тайной игры. Мечтали Нарву у русских отнять.

Но никто не оспорит того, что хватка у российского государя мертвая – одним лишь пальцем зацепился он за морской берег, а уж весь готов был к нему подтянуться. Прочувствовал Иоанн многие выгоды морской торговли и теперь ни за что не хотел отпускать эту нить – нарвское плавание. Каперы не пугали его. Не Иоанн придумал клин клином вышибать; Иоанн придумал ударить по каперам каперами – ветхие запоры с Восточного моря сорвать и пробиться в заморскую житницу. Знал Иоанн силу русского оружия на суше, предвидел ее и на море. Говорил сомневающимся боярам, что без моря России не бывать. С Аникеем Строгановым государь сговорился о каперах, и Строганов для этого дела уже подбирал людей и готовился строить корабли… Здесь Кемлянин повел такой разговор: не стоит ли им, беглым узникам соловецким, пойти к тому Строганову, пасть ему в ноги и проситься в морскую службу – все будет лучше, чем прятаться по скитам и пустыням и бояться назвать людям свое имя. Дело Строганова – дело с будущим. А царь с Божьей помощью простит; увидит пользу от их дела и забудет их вины.

Самсон Верета, сам купец, ответил с сомнением:

– Хорошее было бы дело – это верно. Да не хотелось бы на строгановскую мошну спину гнуть!…

А другие не поверили в царскую милость. Знали, что и с безвинных головы, как шапки, снимает, а уж виновным тем более несдобровать. Да и вкусили уже от милостей Иоанновых. Иван Месяц сказал Кемлянину, что никто из них не стремится обратно в лапы к игумену Паисию; и не для того они от государевых слуг бежали, чтобы к государевым слугам прибежать. Месяц сказал, что у них пока есть только один разумный выход – уйти в Лапландию и затаиться, переждать там время среди самояди-лопарей. Потом, когда в Соловках забудется про их бегство, идти в земли, где повольготнее, – за Волгу или на Дон.

Кемлянин посожалел об отказе, но убеждать не стал; он сказал только, что про побег с Соловков не скоро забудется, поскольку подобный дерзкий поступок до сих пор удавался немногим и каждый беглец на памяти – становится достоянием предания. Узнав от Месяца о твердом намерении бывших узников идти в Лапландию, Кемлянин предложил им существенную помощь в виде старой своей двухмачтовой ладейки; сказал купец, что новую ладейку он заложил уже возле дома – лекалы под основание сбил, – и к весне будет готово судно.

Глава 6

Едва только сошел лед с Кеми-реки и разлилась она половодьем, столкнул Кемлянин свою старую ладейку с бревенчатых городков на воду. Закачалась ладейка, дала первую течь. Приготовил Кемлянин паруса и снасти, а также погрузил на судно кое-какой товар – сам грузил, носил мешки на плечах; и делал это ночью, прячась от посторонних глаз, днем же на самом виду чинил старые сети. Но кемские видели его приготовления и удивлялись: «Самое время новую ладейку на воду пускать, а он старой занялся… чинит рваные сети да на море, будто рыбак, глядит. Но мы-то знаем, что он за рыбак!…». Разбиралососедей любопытство. Приходили, предлагали помощь. но Кемлянин хмуро качал головой. Кемские догадывались: Кемлянин придумал какую-то новую хитрость, а хмурится – чтобы не расспрашивали.

– Разгадай, бедняк, замыслы богатого – и сам станешь богатым.

А Кемлянин слыл самым богатым не только в Кеми, но и далеко окрест; и от своих хитрых замыслов, от молчания богател еще больше. Так и не отставали от него кемские, пока он не вышел в море. Пошел один – вот опять головоломка. И с парусами управлялся, и к рулю успевал.

Пощади, бедняк, свою голову. Богача, может, разгадаешь завтра; но он к тому времени уже положит барыш в карман…

Немного севернее Кеми, в устье речки Поньгомы встретил Кемлянина его брат Копейка. А чуть погодя вышли из леса и остальные и поднялись па борт.

– До Мурмана легко дойдете, – сказал Кемлянин. – А там уж сами справитесь – что допустите к душе, то и возьмете. Людей на Мурмане немало промышляет. Обшлажных секретов им не доверяйте и за пазуху к себе не пускайте; не обманывайтесь, что до государя далеко – где есть слуги его, там и он сам.

С этими словами Кемлянин сошел на берег, махнул рукой, и больше его не видели.

Инок Хрисанф перекрестил след Кемлянина:

– Господи! Дай нам удачи воздать добром за добро.

Ладейка вышла в море и пошла вдоль берега на север, оставляя то слева, то справа от себя мелкие острова. Хорошо знал плавание Копейка, так как прежде много раз ходил на Мурман. Внимательно поглядывал он на берег, выискивал приметы: то знакомую скалу или речное устьице, то наклоненную сосну, то горку из песка. Увидит Копейка одному ему понятный знак, рулем поведет да обойдет благополучно скрытые водой камни. Кто-то другой, не знающий местных примет, глядел бы сейчас, любовался видом берега и поплатился бы днищем, если вообще не головой. Копейка же стоял себе у руля и улыбался – улыбался впервые после Соловков; он вернулся к любимому делу, он был прирожденным кормчим…