Читать книгу "Царская дыба - Александр Прозоров"

— Зачем, — сглотнула певица. — Зачем мне все это?..

— А что ты сейчас делаешь, Инга? — повернулся к ней епископ.

— Н-ничего, — поежилась девушка, которой мгновенно стало холодно.

— Нет, неправильно, — покачал головой хозяин замка. — Ты дышишь. Ты делаешь то, чего они уже никогда, совсем никогда не смогут сделать. Делаешь то, ради чего их бессмертные душа готовы отказаться от своего бессмысленного бессмертия. Ты можешь пить, способна видеть, умеешь ощущать на себе солнечное тепло или дуновение ветерка, ты умеешь понимать вкус пищи… Ты способна объяснить вот им, — дерптский епископ погладил черепа, — ты способна объяснить, почему, владея таким сокровищем, ты отказываешься пользоваться им?

— Я просто была голодна, — уже в который раз тихо повторила певица.

— Я знаю, — кивнул священник. — Но они не способны даже на чувство голода… Иди, Инга, сейчас я поднимусь следом.

Хозяин замка проводил девушку взглядом, после чего подошел к нюрнбергской деве и несильно стукнул по ней кулаком. Изнутри послышался тихий вскрик.

— Ты жив, алхимик? — перекосил губы епископ. — Значит, тебе опять не повезло.

— Но я… Я…

— Ты пытаешься меня обмануть, — закончил вместо него хозяин. — Письмо твоей красивой и образованной любовнице отправлено почти два месяца назад, а она до сих пор так и не явилась.

— Но я…

— Какая разница, что с тобой? — пожал плечами епископ. — Важно, что со мной. А мне хочется разнообразия. Певица, конечно, хороша, но мне хочется попробовать других женщин. Тоже красивых, но более светских, хорошо воспитанных, образованных.

— Я сказал правду…

— Я тоже всегда говорю правду, и только правду. Мы договаривались, что ты приманишь сюда жену твоего друга из Гапсоля, за что получишь самый роскошный обед и смерть. Женщины до сих пор нет. Если она не появится до завтрашнего вечера, то послезавтра палач снова начнет спрашивать тебя про Мадук. Я лишусь одного удовольствия, зато получу другое. Подумай об этом. Возможно, тебя посетят мудрые мысли…

Правитель приозерных земель снова стукнул кулаком по нюрнбергской деве и стремительно поднялся этажом выше, в выстеленный шкурами и коврами зал. Инга сидела в кресле у окна, обнимая обеими руками кубок с вином.

— Что грустишь, прекраснейшая? — хозяин положил руку ей на плечо, а потом, словно невзначай, скользнул ею под вырез камизы, на упругую грудь.

— А что вы все о смерти, да о смерти? — недовольно буркнула девушка.

— Потому, что о ней забывать нельзя, Инга, — епископ опустил в вырез вторую руку. — Потому, что она подстерегает тебя зачастую в самый неожиданный момент. Она может оказаться стрелой врага, ядом в бокале, ты можешь подвернуть ногу и удариться головой о камень, под тобой может взбеситься слон, или ужалить ядовитая змея… Подумай, к тебе вдруг прикоснется ее обсидиановый жезл и ты окажешься перед лицом Создателя. И что ты ему скажешь о последних мгновениях своей жизни? Что ты скучала?

В дверь залы оглушительно забарабанили. Епископ от неожиданности отдернул руки, выпрямился и громко разрешил:

— Входи, Флор!

— Простите, господин епископ, — ворвался начальник охраны и с трудом остановился перед густым персидским ковром с витиеватым черно-бежево-красным узором. — Русские напали на Кодавер!

— Ну и что? — безразлично пожал плечами хозяин замка.

— Вы не понимаете, господин епископ, — загорячился Флор. — Это не просто набег, как всегда. Гонец из Пярсикиви сказывал, слышно, как из пушек палили. Судов разных полсотни видели. Стало быть, не просто набег. Стало быть, воевать пришли.

— Воевать, это плохо… — поморщился хозяин замка. — Смерть, кровь, голод, страдания. Я не хочу этого переживать.

— Да, господин епископ, — согласно кивнул начальник охраны. — Я уже послал гонцов в окрестные монастыри и вассальным рыцарям. Сегодня к вечеру они соберутся в Дерпте, завтра утром мы двинемся к Кодаверу и уже к вечеру с Божьей помощью скинем язычников назад в озеро.

— Что ж, — кивнул правитель, — это правильное решение.

— Разрешите, я сам поведу рать, — приободрившись, спросил Флор. — Я стану присылать гонцов, как только обнаружу ворога, и когда начнется сеча. И, Бог даст, с вестью о победе.

— Хорошо, — кивнул епископ.

— При замке я оставлю Кирилла, Касьяна и Анисима. Они воины опытные, покой ваш оберегут. Привратник еще останется и молодой Антоний на страже.

— Хорошо, — кивнул хозяин.

— Благодарю вас, мой господин, — низко поклонился воин и умчался отдавать насущные распоряжения.

— Вот так, — повернулся правитель приозерных земель к Инге. — Зови смерть, не зови, а она так и норовит до левого плеча дотянуться.

* * *

По селению временами еще проносился изредка отчаянный человеческий вопль, но теперь в большинстве непонимающе хрюкали свиньи, блеяли овцы, мекали козы. Довольные удачным наскоком охотники то и дело пробегали в сторону озера с добычей.

Еще бы! Действуй они как всегда — караульщики из засеки, заметив чужие лодки, успели бы поднять тревогу. Жители, похватав самое ценное и отогнав скотину, скрылись бы за стенами монастыря. И достались бы участникам набега только дурные куры, которых вечно не согнать, да гуси, неизменно улепетывающие к воде, а не наоборот. Ну, прихватили бы что из брошенной хозяевами утвари, зацепили пару неудачников, прозевавших тревогу или на успевших к поселковой цитадели. Вот и все. Да еще и стража монастырская задержаться не дала б. А сейчас… Да, проводник, да хорошая прикидка будущего боя — это самая важная воинская справа, ее ужо ничто не заменит. В кои веки в руках лихих охотников оказалась деревня со всеми жителями до единого, со всеми их припасами и схронами, и не взять этого — ну просто грех!

Зализа, держа на всякий случай руку на рукояти сабли, прошел по единственной улице Кодавера к берегу. Местных баб победители сгоняли сюда — частью в одних рубахах, а то и вовсе голышом. Полонянки скулили в полный голос, но опричник прекрасно знал, что никого из них никто не тронул. Ну, разве помяли чуток, потискали, тряпье оборвали — разве есть для любого мужика большее удовольствие, нежели девку оголить, да по белым телесам пятерней съездить? Но на большее времени у грабителей не имелось — во первую очередь любой воин золотишко в захваченном селении смотрит. Во вторую — серебро. В третью — еще чего хорошего из барахла. От полонянок тоже никто не откажется — но это потом, когда добыча выбрана и поделена, когда на больших кострах зажаривается несчастная скотина и льется без счета дармовое вино. Вот тогда и бабенку можно у огня разложить, с полонянкой сладкой побаловаться. А коли с этого начинать станешь — без добычи вернешься, всю без тебя выберут.

Так что бабы скулили больше со страху, да со стыда — голые и простоволосые. Присматривали за ними трое мужиков из баженовской судовой рати. Им, в отличии от рыбаков-охотников, лопаты, кадушки да сундуки были ни к чему — на ладью лишнего барахла не сложишь, чтобы потом до дома месяц везти. Морские воины ждали более удобной добычи — поменее размером, да дороже в цене. Они знали, что добыча такая появится — план набега Зализа с Ильей Анисимовичем обговаривал в мелочах.