Читать книгу "Мрак твоих глаз - Илья Масодов"

Прошёл ещё год, и у старух стали рожаться дети, кривые и сморщенные, будто уже состарившиеся, подавая надежду на возрождение вымиравших было деревень. Маша к тому времени превратилась в горбатую бледную девочку с оттопыренной нижней губой, жила она прямо в церкви, гадила по углам, и помёт её источал какую-то жгучую, незнакомую вонь. При помощи своего помёта Маша беспрерывно портила иконы, наводя на ликах глаза и подмазывая им губы. По праздникам в церкви читали Евангелие задом наперёд, плевали в распятие и, по очереди залезая на алтарь, с визгом мочились на священное писание. Маша руководила оргией, выкрикивая хриплым голосом ругательства и в конце всегда испражнялась, подтираясь раскрытой Библией, после чего сразу начинался свальный грех.

Когда Соня появляется на пороге церкви, идёт вечерняя молитва, которую протяжно читает Нил Гаврилыч, спустив штаны до колен и на ходу заменяя все слова в молитве непристойностями. Над алтарём качается, дёргаясь и поворачиваясь вокруг своей оси, повешенная Машей кошка, из которой капает жидкое кошачье дерьмо. Вокруг стоят со свечками старухи в траурных платьях и платках, крестят себе тощие задницы и имитируют ртами испускание кишечных газов. Заслышав скрип дверных уключин, они оборачиваются к Соне. Их сухие востроносые лица кажутся Соне совершенно одинаковыми, словно Маша создала в Гороховках свой собственный народ.

Нил Гаврилыч перестаёт богохульствовать и, направив волосатое рыло к двери, с прищуром глядит на Соню и сдавленно рычит. По знаку этого рыка старухи оскаливаются и начинают наползать на Соню, пятиточечно крестясь свободными от свечей руками. Но Соня смотрит не на них, а за алтарь, где стоит Маша. Глаза маленькой горбуньи блестят, как чёрные яичные желтки, спутанные грязные косы свисают по обе стороны лица. Держа зубы сжатыми, она растопыривает губы и издаёт тихий свист. Соня чувствует, как талисман с ледяной болью вонзается ей в грудь, словно пытаясь спрятаться за тонкой Сониной кожей. От боли Соня раскрывает рот и стискивает кулаки. Сквозь слёзы она видит, как из задней затенённой стены церкви является огромный человек с головой козла, одетый в чёрную шубу. Его глаза, в точности такие же, как у Маши, приковывают Соню за ноги к полу.

Отец, хрипит Маша. Дай мне убить её, отец. Или ты любишь её больше меня.

Соня не может ни пошевелиться, ни крикнуть. Она чувствует только морозный взгляд козлоголового и боль в груди, куда вошёл талисман.

Дай мне убить её, отец.

Старухи бросаются на Соню, хватают её и тащат, как куклу, к стоящему у стены перевёрнутому кресту из двух брёвен. Визгливо сквернословя, они раздевают Соню, царапая её острыми жёлтыми ногтями, и привязывают вниз головой за ноги на кресте. Нил Гаврилыч хрипло взывает к Богу, чтобы покрыть его отборной тошнотворной руганью. Старуха Григорьевна прибивает Сонины руки гвоздями к перекладине. От боли Соня закатывает глаза и дико орёт. Бесноватые бабки выползают из всех углов, щипают тело девочки и суют кривыми пальцами ей в глаза, а одна из них, Ульяна Игнатьевна, тычет в живот Соне сапожным шилом. Нил Гаврилыч направляется к месту действия, чтобы изнасиловать Соню, пока она ещё жива. Но горбунья хватает его за край рубахи и он непонимающе и зло ревёт, тыча руками в воздух. Наконец старух становится так много, что они поднимают верёвками крест с пригвожденной к нему Соней и крепят его на стене.

В зареве свечей видны следы ожогов и синяков на теле Сони. Подходит горбунья, от которой сильно пахнет мочой. Соня, кривясь от боли, всматривается в её перевёрнутое лицо. Уродка прижимает растопыренную ладонь к Сониному животу.

Я убью тебя и моей силы будет больше. Незачем делить силу. Скоро везде будет моя сила. Отец отдаёт тебя мне.

Маша протягивает в сторону руку, повисающую в пространстве. Из темноты в неё ложится шило. Маша сжимает кулак и приставляет холодное колючее шило к Сониной груди напротив сердца.

Уходи, говорит она и нажимает всем телом. Шило с тихим влажным хрустом проникает в Соню, которая вздрагивает, не закрывая уже больше стекленеющих глаз.

Маша вынимает шило, за которым из дырки в Сониной груди сразу начинает течь струёй кровь, и поворачивается к пастве.

— Мы причастимся ею, — говорит она. — Дайте только крови стечь на пол храма.

В ответ ей раздаётся склеротический вой. На фоне изумлённо раскрытых остановившихся глаз распятой и кровоточащей Сони начинается земляная свадьба.

Путеец Василий совершает свой утренний обход. Он уже сильно напился по мучительной необходимости ежедневного опохмеления, поэтому ноги его ступают неровно, грузно сдвигая насыпной гравий. Василий неразборчиво гундит, пытаясь песней разбавить монотонную тоску своего пути, покрытого моросящим осенним дождём. Временами он с глухим звоном ударяет железной палкой по рельсу, прислушиваясь к отражению звука в неоглядной полевой дали. Рабочая жизнь Василия была бы похожа на путь осла, отставшего от своего каравана, если бы не пойло, которое он непрестанно заливает себе в глотку. От пойла Василию делается всё до одного места и он забывает свой исчезнувший в зеркальной дали караван.

С мычанием Василий поднимает глаза от шпал и видит, как по железнодорожному пути идёт голая грязная молодая женщина с пятном крови на лице. Василию наплевать, кто избил и изнасиловал женщину, он просто смотрит на её ступающие по шпалам голые ноги. Он знает, что теперь придётся давать свидетельские показания серым милиционерам, но на это ему тоже наплевать. Он смотрит на голые ноги женщины, пока она не подходит совсем близко. В руке она держит палку с двумя гвоздями на конце. Женщина проходит мимо Василия и тот решает немного выждать, прежде чем обернуться и посмотреть на её голый зад. И тогда палка с двумя гвоздями наотмашь бьёт его сзади по голове.

Василий валится на насыпь и сползает по сыпящемуся гравию вниз. Женщина ускоряет его сползание ударами ноги, затем снимает с Василия в кустах одежду и надевает её на себя. Из кармана оранжевой куртки она достаёт почти пустую бутылку вина и выпивает остаток. Потом она подбирает железную палку Василия и снова выбирается на насыпь. Невидяще глядя вдаль, она вытирает мокрой от дождя ладонью кровь на лице. Потом она улыбается, потому что вспоминает наконец своё имя. Её зовут Наташей. От трупа Василия начинается её новый кровавый путь.

В девять часов утра Наташе открывает дверь пенсионерка Надежда Филипповна, ведущая домашнее хозяйство в квартире своего женатого сына Романа. Дождь уже окончательно смыл с лица Наташи кровь, а железную палку она выбросила в кусты. Наташа называется ремонтной рабочей и вежливо просит испитым голосом воды из крана для утоления жажды. Надежда Филипповна, морщась от исходящей от Наташи вони, которую она объясняет простым происхождением девушки, всё же приносит ей воду в чашке, высовываясь из дверей, воспользовавшись чем Наташа сильно бьёт её кулаком в лицо. Пенсионерка падает и Наташа добивает её ногой, явно наслаждаясь возвращающейся к ней силой. Затащив труп в квартиру, она выбирает себе одежду и обувь из гардероба невестки убитой, выливает на себя полфлакона духов, моет руки и голову в ванной, живьём съедает пойманного в клетке суматошного попугайчика, не выплёвывая даже пёрышек, и густо красит себе мёртвые губы найденной в ящичке у зеркала помадой. Потом она наводит себе глаза, наносит пудру на припухшие дыры по бокам носа, скрепляет волосы заколкой и мажет ногти кисточкой, макая её в бутылочку с розовым лаком. Когда она выходит из квартиры, от обычной молодой и симпатичной женщины её отличает только спрятанный в рукаве дублёнки кухонный топор для рубки костей.