Читать книгу "Метро 2033. Питер - Шимун Врочек"

— Сиди уж… гнать не буду.

Дядя шумно зевнул, почесал ухо. Оба помолчали. С потолка срывались капля за каплей, падали в жестяной таз. Звонко барабанили брызги об оцинкованные стенки. Уютно горела карбидная горелка, над её пламенем закипала закопченная кастрюля — скоро будет чай. Подземная идиллия. Дядя Евпат достал из футляра и надвинул на нос очки (пластиковые дужки перемотаны скотчем), посмотрел сквозь стекла на племянника. Пауза.

— Плохо, Иван? — спросил Евпат.

Иван пожал плечами. Бывало и хуже…

— Нормально.

Дядя кивнул.

— Понятно. Ты посиди пока, я сейчас кипяточку сварганю…

Грея ладони о помятую железную кружку, Иван слушал дядину болтовню. Евпат был единственный оставшийся в живых его родственник — дальний, правда, но всё равно.

Иногда нужно оставить компанию женщин и компанию мужчин, чтобы выслушать одного уродливого старика.

— А историю про ангелов ты слышал? — говорил Евпат. — Нет? Тогда слушай, больше поймешь, что в метро происходит. Слышал когда-нибудь про ошибку Саддама Великого? В те дни народу на станциях набилось столько, что скоро должен был начаться голод, если бы дети продолжали рождаться. Многое взяли в метро люди, но не гандоны, уж извини за грубость…

И тогда Саддам Великий собрал детей с одной из станций и под видом школьных занятий отправил в дальний тупик, там, мол, безопаснее (тогда крысы совсем обнаглели). Где деток усыпили и обработали. Всех до единого мальчиков. Несколько даже померло. А потом дети очнулись. Матери, когда поняли, что произошло, начали бунт. Это как у Нерона, который доигрался в бога. Именно женщины скинули Саддама с трона, никто другой. Да они его разорвали просто, клочка от него потом нельзя было найти. Охрана пыталась стрелять — куда там! Разве баб остановишь? Порвали только в путь. Так и закончилась власть Саддама. Но что делать дальше?

Дети-то искалечены. И стали их учить петь. Кастраты. Фаринелли, бля, все. Как на подбор.

До сих пор поют. А я ведь их слышал, Иван, представляешь? Жутко. Словно тоннель вибрирует. Голоса чистые и мощные, прозрачные, как кристалл.

Они поют, как ангелы.

Дядя помолчал, поправил кастрюлю.

— А кто-то говорит, что Саддаму Великому было плевать на рождаемость. Саддам хотел на небо живым. И для этого ему были нужны ангелы.

— То есть? — Иван не договорил.

— Верно, племяш, — Евпат усмехнулся. — Саддам делал ангелов, а не уродов. Хотел как лучше, мудак эдакий. А его не поняли. Это вообще проблема человечества, не находишь?

Иван помолчал.

— А со станцией что? — спросил он наконец. — С Елизаровской?

— А что со станцией? — Евпат поднял брови.

— Ну… после этого? Вымерла?

Дядя пожал плечами.

— С какого бодуна? Других нарожали. Долго что ли? Бабы они и есть бабы, им только волю дай. Выполнили демографическую программу за одну ночь. Теперь тем балбесам лет по двадцать уже…

* * *

Проводы бойцов.

Сначала намечалась свадьба, затем война. Потом решили совместить.

— В общем так, — Постышев обвел взглядом собравшихся. — Если кто ещё не в курсе. Мы начинаем войну с Площадью Восстания — с бордюрщиками. Причины вы знаете: убийство, кража, нарушение границ… Все станции Альянса выделят бойцов для этого дела. Но основная тяжесть всё равно наша, это понятно. Это наш крест и мы его понесем.

В толпе хмыкнули зло:

— Ну ещё бы!

Постышев посмотрел на Ивана, устало прикрыл глаза, опять посмотрел на собрание. Вздохнул. Сказал негромко:

— Надеюсь, я доживу до момента, когда генератор вернется на своё место. Надеюсь на вас, ребятки. Не подведите. Маэстро, марш!

Солоха нажал кнопку. Заиграла музыка. Бодро, слегка хрипя на высоких нотах, запел динамик старого японского музыкального центра:

Вставай, буржуй, настал твой смертный час

Против тебя весь бедный люд поднялся…

Звуки летели над платформой, задорный голос обещал милой многое.

Ничего, ничего, ничего…

Сабли, пули, штыки, всё равно.

Ты, любимая, да ты дождись меня

И я… вер… вер…

Хлопок, синяя вспышка. Звук оборвался. Мимо замолчавшего центра угрюмо шли василеостровцы, спускались на рельсы, исчезали в глотке тоннеле. Пахло горелой изоляцией. Иван посмотрел на толпу провожающих — женщины, дети, старики, слишком старые, чтобы держать оружие. Многие плакали. Со станции уходили почти все мужчины — даже профессор Водяник шёл на войну. Оставался дядя Евпат, куда ему с его ногой. Оставался Постышев — без коменданта нельзя…

Иван огляделся. Н-да, тоска. Никуда не годится такое прощание.

Прощаться надо весело.

— А ну, — Иван повернулся к Гладышу. — Запевай!

— Какую?

— Нашу.

Тот мгновенно сообразил, растянул рожу в ухмылке. Заорал, зарокотал хриплой глоткой:

Когда напиваюсь я пьяный, тогда я мотор торможу,

Давай, друг, поехали к дому, а дорогу сейчас покажу!

И вдруг сладилось, припев орали уже хором:

Вэ-Вэ-Вэ, Ленинград! Эс-Пэ-Бэ, точка ру!

Вэ-Вэ-Вэ, Ленинград! Эс-Пэ-Бэ…

* * *

Иван остановился, подсветил фонарем. Пашка притормозил, обернулся…

— Иди, — сказал Иван. — Я догоню.

Трубным деревом или Деревом желаний называлось ржавое переплетение труб, из-за сырости отделившееся от стены тоннеля и опасно нависающее над проходом. Иван покачал головой. Действительно напоминает дерево. Жутковатая штука.

На каждой «ветке» трубного дерева, на каждом стволе висят цветные ленточки — белые и красные. Сквозняк треплет их, от каждого порыва ветра ржавый металл уныло скрипит.

По поверьям Василеостровской, чтобы желание исполнилось, нужно прийти сюда ночью, загадать желание и повязать цветную ленточку.

Главное: желать яростно, страстно, до потери сознания.

И Хозяин Тоннелей исполнит твоё желание.

Если захочет.

Интересно, приходила ли сюда Таня? Иван покачал головой. Не твоё дело, Одиссей.

Одиссей и Пенелопа — это была их с Катей игра, когда у них всё только начиналось. Странно…

Пенелопой он назвал одну, а ждать его будет другая.

Придурок ты, Одиссей, правильно Катя сказала.

В тоннеле поднялся ветер. Разноцветные ленточки на трубном дереве зашелестели, застрекотали. Ржавым голосом завыл металл.