Читать книгу "Чудеса специальным рейсом - Марианна Гончарова"

Тем временем Коала, не дождавшись подмоги, попытался выбраться из офиса со второго этажа по дикому винограду, завис на водосточной трубе, откуда и рухнул на клумбу с селекционными розами «Пик коммунизма». Потом, разобравшись, конечно, все смеялись, ну и выпили в том же баре, отпраздновав Коалино освобождение. Вот так и было. Вы верите? Я – да. А Дрозофила:

– Не ве-е-рю!

В этот раз не посмотрела она хоббитов. И грызла она Коалу, грызла, что кран надо починить, и что почему посуда не мыта, почему нет свежей зелени, и что все равно хочет она в кино на хоббитов. И что не верит она ему, не ве-рит!

Просто удивительно, какое у Коалы терпение. Как же жить, когда тебе не верят? Но жил. Пообещал, что пойдет с ней в кино в пятницу. И жил.

А в пятницу был день рождения Софии Ротару. А Коала обожает, боготворит Софию Ротару. Он, Коала, и София в детстве в одну музыкальную школу ходили, у одного преподавателя учились. По классу домбры. Вы знаете, как Коала поет? «Ваша записка в несколько стро-о-очек…» Это вам не «поцелуй меня везде, потому что я уже совершеннолетняя, и тебе за это ничего не будет»! А сейчас, когда София в свой день рождения приезжает в родительский дом, начало начал, Коала тоскует. Оттого что она так близко. И так далеко. А тут вдруг открывается дверь двадцать восьмого августа. И в служебный кабинет программиста Коалы входит Зураб Соткилава.

– К-к-к-то?! – как всегда, не верит Дрозофила.

Входит маэстро Зураб Соткилава. И говорит: «Коала, дорогой, – говорит, – заехал по дороге. Все говорят, что ты, Коала, помочь можешь». А Коала: «Батоно Соткилава, да чем же я, простой Коала, могу вам, Зурабу Соткилаве, помочь?» А Зураб: мол, покажи, где родительский дом, начало начал Софии Ротару, дорогой.

Коала, конечно, помнил, что обещал своей недоверчивой жене Дрозофиле пойти в кино на хоббитов. Но скажите мне: есть ли хоть один человек в мире, кто мог бы отказать Зурабу Соткилаве?! И они поехали в тот дом, где родилась и выросла София Ротару. И София, тонкая и нежная, вышла им навстречу, в простой одежде, без блесток. Одна. Без подтанцовки. И они втроем пошли на рыбалку. А потом пили молодое молдавское вино. И Зураб спел про Италию. А София так хорошо слушала! И как Коала мог уйти? Не мог он уйти, чтобы сопровождать свою Дрозофилу на фильм про хоббитов. Зато когда они – Соткилава, София и Коала – запели втроем, остановились войны, и в эти минуты никто на планете не умер, а родились только хорошие люди. И среди них – двенадцать гениев в разных областях науки, техники и искусства.

– Не верю!!! – рыдала Дрозофила. – Не верю!!!

Не верила она. Не верила и тогда, когда Коала не ночевал дома три дня и три ночи, поскольку спасал рыбаков на дрейфующей льдине на реке Прут. И спас их там, где река Прут в Днестр впадала. Поэтому так долго и отсутствовал. Не поверила она и про то, что в военном духовом оркестре заболел тарельщик. Ну тот прапорщик Мусяк, что на тарелках играет. И его, Коалу, попросили на концерте Мусяка заменить. Специально за Коалой прислали бронетранспортер. А как без тарелок? Щ-щах-х!!! Щ-щах-х!!! Потому что все в Черновцах знают, что Коала – он как Леонардо да Винчи: все может, за что ни возьмется, все у него получается. Ну не пошли они в кино и в тот раз, и в этот… Ну кто они такие, эти хоббиты! Они же вечные. А тут время у Коалы уходит. Надо жить. А другого времени не будет.

И тогда Дрозофила последний раз сказала, что не верит, и у нее появилась новая идея – она ведь идейная женщина, – чтобы Коала пошел вон из дома и из ее Дрозофилиной жизни. И Коала сказал, чтоб не дразнилась, а то уйдет. Ну она и ответила, как всегда:

– Не верю!

А он упаковал свой компьютер и ушел.

И все. Когда за ним закрылась дверь, ничего во вселенной не изменилось. Но мир опустел. И некому починить кран. И некому просверлить дырку в стене. И некому принести зелень с рынка. И некому показать, где начало начал Софии Ротару. И некому рассказать и спеть. И некому спасти эту планету. Кроме, разве что, двух маленьких таинственных ушастых хоббитов, которых Дрозофила так и не видела…

Димочка

Мой двоюродный брат Димочка – человек редкостных талантов. Как говорила наша общая бабушка: «Этот мальчик – это что-нибудь особенного». Каждый день он начинает жизнь практически с нуля, и каждое утро он выходит из дому готовый к чему угодно. И особенно к подвигам. Люди его любят. Но побаиваются. Даже его мама и папа, которые к нему ближе всех.

Судите сами.

Еще в раннем детстве Дима задавал такие вопросы, которые могли поставить в тупик любого. Ну вот, в частности, когда было ему лет пять, спрашивает он у мамы: а зачем воду кипятят? Мама, не чувствуя подвоха, расслабившись даже где-то, поглаживая сына по головке, отвечает, как ответили бы все, – мол, зачем-зачем, чтобы убить микробов, сыночка. А сыночка погрузился в тяжкие раздумья, а потом и говорит: «Хорошо, а куда трупы микробов деваются?»

И все. И перестал чай пить. А заодно и молоко.

Действительно, как это пить, если там трупы микробов плавают… Мама с ног сбилась, подняла по тревоге кафедру вирусологии факультета биохимии нашего университета, всю профессуру, чтобы выяснить – куда?! Куда деваются трупы микробов? Потому что это вопрос жизни – угроза обезвоживания. А Дима и сегодня у нас не Илья Муромец. А тогда вообще был прозрачным, одни уши. А поскольку он уже стал задумываться и над тарелкой с его любимой рыбой или там варениками и по сосредоточенности было видно, что Дима продумывает следующий вопрос, его мама очень торопилась.

– Але! Але! Это кафедра вирусологии?!

– Кафедра вирусологии.

– Позовите, пожалуйста, профессора!

– Какого профессора?

– Как «какого»?! Самого умного! – уточняет. – Самого умного по микробам! Это вопрос жизни и смерти!!!

Через некоторое время, после «прекратите хулиганить», «сумасшедшая какая-то», «вы не даете нам работать», «мы вызовем милицию», Димина мама, – а она упорная, – добивается, что к телефону подходит декан химфака Червинский Петр Юрьевич.

– Здрасьте… – робеет Димина мама, но отступать некуда. – Скажите, пожалуйста, куда деваются трупы микробов после кипячения? – уставшая, замороченная, она в отчаянии: Дима уже стоит рядом с ней и дергает за фартук, и следующий вопрос, как помидор на кусте, созрел и требует ответа.

Червинского предупредили: какая-то странная угроза обезвоживания, сын – загадка, отказывается пить…

– Ну… – пространно объясняет Червинский. Что-то об оболочках, о полном растворении…

– Ага… Ага… – это Димочкина мама благодарно. – А теперь, если можно, я Димочку позову, объясните ему, он лучше поймет.

Надо отдать должное Червинскому – Димочка слушал с большим вниманием:

– Умгу. Умгу. Поня-а-атно… – и в конце разговора: – Ну ладно.

Червинский убедил Димочку, что пить безопасно. Ну так на то он и профессор.