Читать книгу "Братья Ашкенази - Исроэл-Иешуа Зингер"

Субботний вечер. Давно уже появились три первые звезды, возвещающие об окончании святого дня. Однако реб Хаим Алтер только сейчас совершает обряд авдолы, отделяя день субботний от шести будней. Он любит подолгу засиживаться в хасидской молельне за третьей субботней трапезой. У него хороший слух и хороший голос, и он охотно исполняет песнопения для сидящих за субботним столом. К тому же он большой охотник до выполнения заповедей. Он всегда покупает за несколько бутылок пива право произнести общественное благословение после трапезы. Потом он лично ведет молитву маарив. Так что домой реб Хаим Алтер возвращается довольно поздно.

— Доброй недели, доброй недели, — возвещает он со сладкой улыбкой своей семье и домочадцам, собравшимся в их большой, но плотно уставленной мебелью зале. Дом ярко освещен свечами в серебряных подсвечниках и большой медной люстре, нависающей на толстых цепях над гигантским дубовым столом.

Реб Хаим Алтер неторопливо наливает вино в большой серебряный бокал с чеканкой, проливая его на стоящее под бокалом серебряное блюдце, чтобы успех и изобилие лились на этой неделе через край. Мурлыча себе под нос мелодию, он вынимает из отделанной серебром шкатулки высокий чеканный сосуд для благовоний, украшенный зеленой башенкой, серебряными флажками и колокольчиками. Он закатывает рукава блестящего шелкового лапсердака, обнажая волосатые, мясистые руки богача. Он не хочет залить дорогую одежду вином. После этого реб Хаим Алтер велит своей единственной дочери Диночке держать витую свечу, предназначенную для обряда авдолы.

— Вот так, повыше, Диночка, — говорит он тринадцатилетней девушке с темно-каштановыми косами. — Тогда у тебя будет высокий жених.

Диночка краснеет от смущения. Она морщится от слов отца, но все-таки держит свечу высоко. Реб Хаим Алтер поднимает кубок вверх. Он внимательно смотрит вокруг: все ли домочадцы здесь? Все на месте, даже служанка Годес. Довольный этим, реб Хаим Алтер громко, нараспев, начинает обряд авдолы. Он четко выговаривает каждое слово, так что по телу растекается сладость. Осветив свечой свои волосатые и мясистые руки, реб Хаим Алтер благословляет Творца, создавшего огонь. Он долго раскачивает сосуд с благовониями, чтобы усилить запах, идущий через раскрытую дверцу башенки.

— О, о-о! — восклицает он в восторге и благословляет Творца, создавшего благовония. Затем реб Хаим Алтер передает сосуд с благовониями жене и детям, чтобы они тоже вдохнули их пряного аромата. Он ждет, когда все произнесут благословение.

— Ну-ка, серьезней, — машет он дочери, которая произносит его поспешно, лишь бы отделаться.

В конце церемонии даже служанке Годес подают сосуд с благовониями. Годес каждый раз не может разобраться, как просунуть нос в эту серебряную дверку. Все смеются над ней. Даже реб Хаим Алтер еле сдерживается, чтобы не рассмеяться. Затем он завершает обряд авдолы: загибает край скатерти и проливает на стол вино. В нем он гасит свечу. Потом обмакивает в вино пальцы обеих рук и прикладывает их к карманам — не только к внутренним карманам шелкового лапсердака, но и к карманам своих шикарных, достойных богача брюк и бархатного жилета. Это делается для того, чтобы все карманы были полны денег, чтобы новая неделя была, с Божьей помощью, доходной. После этого реб Хаим Алтер протирает вином авдолы свои черные блестящие глаза — для здоровья и наконец желает всем доброй недели. Он широко улыбается и произносит с напевом:

— Доброй недели, веселой недели, радостной недели, счастливой недели, доходной недели.

Потом он снимает свой шелковый лапсердак и кричит:

— Шмуэль-Лейбуш, подай мне халат!

Слуга Шмуэль-Лейбуш, молодой человек со светлой подстриженной бородкой и бумажным воротничком, проворно подбегает к хозяину. Он хватает шелковый лапсердак, снятый реб Хаимом Алтером, и подает ему суконный халат с цветочками.

— Сигары, реб Хаим Алтер, — говорит он с улыбкой и предлагает хозяину коробку с иностранными сигарами.

Он знает, как страдает реб Хаим Алтер в субботний день без сигары. Поэтому он безотлагательно, сразу же после авдолы подает сигары. Реб Хаим Алтер тает от удовольствия, доставленного ему расторопностью слуги. Он поспешно откусывает кончик сигары и прикуривает от огня, который подносит ему слуга. Потягивая ароматную сигару, реб Хаим Алтер рассуждает на богобоязненные темы. Он с наслаждением разжевывает каждое слово, провожая царицу-Субботу. Он ощущает чудесные запахи росы и оливкового масла, которые Господь пошлет евреям, если они будут следовать путями добра. Продолжая рассуждать на душеспасительные темы, он распечатывает письма и телеграммы, доставленные в субботу и поэтому еще не прочитанные. Потом он начинает торопиться и закрывает душеспасительную тему, поскольку ему ужас как хочется выпить стакан свежезаваренного чая. По такому чаю он тосковал всю субботу.

— Привеши, — зовет он жену. — Прива, жизнь моя, скажи служанке, чтобы она подала мне чаю с цитрином, слышишь, Привеши?

Прива, красивая полная женщина в шелковом платье со шлейфом и светлом кудрявом парике, делающем ее похожей на актрису оперетты; с роскошной, увитой жемчугами полной шеей и бриллиантовыми кольцами на всех ее круглых холеных пальцах, подходит к мужу мелкими шажками, волоча за собой свой длинный шлейф. Со сладчайшей улыбкой на кроваво-красных губах она ластится к нему и протягивает пухлую, женственную ручку за деньгами — суммой на недельные расходы.

— Деньги, деньги, — бормочет реб Хаим Алтер, — зачем тебе, Привеши, столько денег, а?

Улыбка мгновенно исчезает с красных губ Привы.

— Веди хозяйство сам, — бросает она мужу. Вслед за этими словами она кидает ему связку ключей от всех шкафов и комодов и удаляется гордой походкой обиженной королевы.

Реб Хаим Алтер сразу же горько раскаивается в своих словах.

— Привеши, Прива, жизнь моя, — молит он, следуя за нею по пятам, — я ничего такого и не думал. Я сказал это просто в шутку…

Но Прива не дает себя уговорить. Она знает, что Хаим Алтер от нее без ума, и хочет хорошенько проучить его, чтобы он понял, как разговаривать с ней, дочерью реб Аншла Варшевера. Реб Хаим Алтер чуть не плачет. Он терпеть не может ссориться, не выносит жизненных превратностей, не умеет обижаться. Он любит хорошую жизнь, мирную, а вот его жена Прива как раз обидчива. Она приказывает служанке Годес постелить хозяину в столовой, на диване. Она не пустит его в свою спальню. Реб Хаим Алтер страдает, страдает сильно. Он тоскует по ее пухлому теплому телу, по ее полной соблазнительной шее. Ему никогда не удается выиграть в таких ссорах. Он слишком слаб, слишком любит уютную, удобную жизнь, и он сразу же сдается. Он покупает мир ценой дорогого подарка. До дорогих подарков Прива большая охотница. Она любит новые платья и украшения. А реб Хаим Алтер буквально ест себя поедом за то, что именно сейчас, в начале новой недели, наговорил глупостей и все испортил. Правда, Прива берет у него много денег на расходы, очень много. Он и сам не знает, зачем ей столько надо, но ему не следовало об этом говорить. Лучше бы он себе язык откусил. Язык мой — враг мой! И он уговаривает жену, гладит светлые локоны ее надушенного парика и бросает к ее ногам весь свой туго набитый кошелек, все, что у него есть при себе.