Читать книгу "Сиротка - Мари-Бернадетт Дюпюи"

— Да, если это удобно. Конечно!

Сестра Викторианна проводила гостью наверх. Элизабет навострила уши, надеясь услышать детский смех, но в монастыре царила абсолютная тишина.

Сестра-хозяйка постучала в одну из дверей, доверительным тоном сообщив:

— Это наш актовый зал. Иногда сестра Аполлония уединяется здесь, чтобы написать письмо или подсчитать расходы.

Мать-настоятельница встретила Элизабет доброжелательной улыбкой. Сестра-хозяйка удалилась.

— Что ж, дорогая мадам Маруа, вы выглядите совершенно здоровой. Прошу вас, садитесь!

Молодая женщина присела на стул, успев окинуть взглядом просторную, окрашенную в серые тона комнату. Из мебели там был стол, пара стульев, три скамьи и книжный шкаф. На одной из стен висело большое распятие.

— Здесь будет повеселее, когда молодежь из поселка устроит спектакль, — сказала настоятельница. — Это будет настоящая пьеса, так сказал наш дорогой кюре. В поселке Валь-Жальбер театрализованные представления стали доброй традицией, и я предложила провести ближайшее в нашем актовом зале.

Элизабет кивнула в знак одобрения.

— Мне хочется поблагодарить вас, матушка. В ту ночь вы спасли мне жизнь. Вы и другие сестры… Я не могла дождаться, когда же наконец смогу выразить вам свою признательность. Муж сейчас дома, поэтому я оставила с ним сына и пришла к вам. Мы соседи, и я думаю, наш дом стоит ближе всех к монастырю. И как только я умудрилась тогда заблудиться? Мне стыдно за то, что я совсем потеряла голову. И я до сих пор оплакиваю ребенка, которого потеряла по собственной вине…

Сестра Аполлония внимательно всмотрелась в милое лицо Элизабет Маруа. Молодая женщина выглядела смущенной. Поэтому она сочувствующим тоном произнесла:

— Доброта Господа безгранична, и скоро он дарует вам радость снова стать матерью. А мы, спасая вас, лишь выполнили свой долг.

— Я принесла оладий, — тихо проговорила Элизабет. — Мой муж любит их больше, чем блины.

— Очень любезно с вашей стороны, моя дорогая мадам.

Настоятельница умолкла, положив ладони на стол, отделявший ее от посетительницы.

— Еще я хотела предложить вам свои услуги, — вдруг сказала молодая женщина, заливаясь румянцем. — От соседки я узнала, что вы ищете добропорядочную женщину, которая могла бы присмотреть за девочкой во время занятий в школе. Я живу совсем рядом и умею обращаться с детьми. Мой сын всего на полгода старше Мари-Эрмин. Они смогут вместе играть. Я знаю, что ее хотели доверить мадам Гарро, но до ее дома далеко, ведь он стоит у самой фабрики. И там очень шумно. Жозеф рассказал, что рабочие, занятые разделкой древесины на волокна, очень быстро глохнут, такой там шум.

Сестра Аполлония почувствовала, что за пламенной речью молодой женщины скрывается мольба. А Элизабет показалось, что тусклые глаза пожилой монахини видят ее насквозь.

— У меня были только младшие братья, — пояснила она. — И сын растет непоседой. Мне бы очень хотелось позаботиться оде-ночке.

— Не сомневаюсь, дорогая мадам Маруа, — ответила настоятельница после паузы. — Я принимаю ваше предложение, оно говорит о доброте вашего сердца. Во время занятий малышка могла бы доставить нам немало хлопот, несмотря на то, что сестра-хозяйка, которая занимается с самыми маленькими, могла бы за ней присмотреть. А ваш супруг согласен?

— Да, конечно, — пробормотала Элизабет, краснея еще сильнее. — Иначе я бы никогда не решилась просить вас об этом.

Сестра Аполлония сдержала вздох. Отец Бордеро в красках расписал ей все семьи поселка. И чета Маруа занимала в этой картине достойное место. Жозеф, по словам кюре, держал жену, что называется, «под башмаком». Смягчившись, монахиня добавила:

— Разумеется, вы получите небольшое вознаграждение. Будьте так любезны, приходите за Мари-Эрмин завтра в восемь утра. Принести ее обратно можно в четыре пополудни, к концу уроков.

Элизабет задумалась. Кто же заплатит ей это вознаграждение? От мужа она знала, что родители платят за обучение по полдоллара за каждого ребенка. В этом году на занятия ходит больше восьмидесяти детей. Она быстро подсчитала в уме, как это обычно делал Жозеф, и тут же этого устыдилась. Ей было важно одно — чтобы малышка была с ней.

— Предупреждаю вас, мадам, — начала мать-настоятельница, — Мари-Эрмин послушная и веселая девочка, но спит она плохо.

Не думаю, что вам удастся уложить ее после полудня. Возможно, это добавит вам хлопот.

— О нет, что вы, матушка! — отрицательно помотала головой Элизабет. — Я могу на нее посмотреть?

— Конечно! Я провожу вас, мадам!

Мгновением позже Элизабет вошла в кухню. Трое других монахинь сидели вокруг стола. В посудном шкафу красовались цветастые тарелки и фарфоровые чашки. Гудела печка.

— Мадам Маруа! — воскликнула сестра Люсия. — Как приятно видеть вас здоровой!

После обмена приветствиями Элизабет отдала сестрам металлический судок с посыпанными мелким сахаром оладьями. Сестра Мария Магдалина, на чьих коленях сидела Мари-Эрмин, первой попробовала угощение. И дала кусочек малышке.

— Какая она хорошенькая! — умилилась гостья. — Какие у нее красивые голубые глазки! Просто куколка! Мне не терпится с ней поиграть!

— Мадам Маруа будет забирать нашу подопечную на время уроков, — объявила мать-настоятельница. — Это лучше, чем отдавать девочку мадам Гарро.

Элизабет провела рукой по шелковистым светло-каштановым волосам девочки. Малышка подняла голову и доверчиво ей улыбнулась.

— Я дам вам тот же совет, что и сестре Марии Магдалине, мадам, — добавила настоятельница. — Не привыкайте слишком сильно к Мари-Эрмин. Мы отвезем ее в приют в конце июня, когда будем уезжать в Шикутими на каникулы.

Монахини перекрестились, но лица их помрачнели. Ни одной из четырех не хотелось расставаться с ребенком, которого кто-то оставил у их дверей. Сестра Мария Магдалина часто заморгала, сдерживая слезы.

— А если вернутся родители? — осмелилась спросить она.

— Будет видно, — откликнулась пожилая монахиня. — Шикутими — это ведь не край света. Если родители решат забрать свое дитя, они туда съездят.

Начиная со следующего дня Элизабет присматривала за Мари-Эрмин во время уроков. Вопреки совету сестры Аполлонии она всячески баловала и ласкала девочку и очень быстро искренне ее полюбила. Ребенок отвечал ей взаимностью. Элизабет нравилось собирать ее светло-каштановые волосы в хвостик на макушке и повязывать розовую ленту. Мари-Эрмин была очень красивой девочкой с большими голубыми глазами и розовыми губками, нежными, как готовый раскрыться бутон.

Поначалу Симон дулся, ревнуя маму к неизвестно откуда взявшейся сопернице, однако не прошло и недели, как он требовал Мари-Эрмин, едва открыв глазки поутру. Жозеф тоже поддался обаянию малышки. Девочка очаровательно хлопала в ладоши, когда чему-то радовалась, и, услышав ее звонкий, хрустальный смех, невозможно было не улыбнуться.