Читать книгу "Знакомьтесь - Юджин Уэллс, капитан - Игорь Поль"

– Прикольный прикид, брателло, – говорит мне один длинноволосый типчик. – Чьих будешь?

И тут же, отвернувшись и явно не ожидая ответа, начинает обсуждать со своей щуплой соседкой преимущества какого-то «намеренного лау-фиделити на бутлегах».

А второй оценивающе оглядывает Мишель и хвалит:

– Клевая у тебя телка, папик. Бахнешь, подруга?

Незлобно так сказал. Необидно. Так что Мишель не сердится. Знаком показывает, что пива не хочет. И я тоже молчу. Только телохранители немного нервничать начинают и передвигаются поближе к Мишель.

Честно говоря, за весь вечер это были единственные слова из зала, которые я понял. Все остальное оказалось какой-то непереводимой тарабарщиной. Кто-то собирался «накйдаться» после «феста» и «хапнуть гудсов». Несколько совершенно косых от травки парней договаривались «послемовать» и печалились о том, что «у Фильки фронтовик отстойный и регулярное вонялово». Кто-то выпадал в осадок от «гнилой банды». И просил «дудку», заверяя, что иначе его от «этого втиралова не плющит». Девушка с синими волосами взасос целовала лысого юношу с тощей шеей и в нелепых очках, а в промежутке между поцелуями они активно обсуждали, где им «занайтовать» и все прикидывали местонахождение каких-то черепов. «Есть маза вписаться на флэт после сэйшна», – резюмировал очкарик. В общем, жизнь тут кипела и била фонтаном.

А потом мне надоедает сидеть и ждать. Наверное, не одному мне. Какое-то напряжение начинает подниматься над толпой. Сначала недоуменные голоса. Потом отдельные выкрики. Потом на сцену летят пустые пивные банки и всякий мусор. Но так как зал очень большой, большая часть мусора попадает не на сцену, а в охранников. Или в передние ряды зрителей. Отчего местами вспыхивают и быстро гаснут потасовки. То и дело кто-то начинает громко хлопать. И хлопает до тех пор, пока соседи не начинают его поддерживать. И постепенно сотни людей подключаются, бьют в ладоши и топают. Эти хлопки мечутся по залу как штормовые валы. Только затихнут в одном месте – тут же поднимаются снова в другом. И катятся к нам. И опадают, пройдя над головой, где-то в полутьме.

– Даешь Фильку! Хорош динамить! Дирижер – дави на педаль! Кинщик – гуди в гудок! – несутся отовсюду выкрики, перемежаемые свистом. Возбуждение нарастает, подогреваемое пивом и сигаретами с травкой. Охрана сцены нервно топчется на месте, крепко сцепив руки на ремнях соседей и опустив прозрачные забрала на лицах. Концерт почему-то никак не желает начинаться. И неожиданно всеобщее волнение передается и мне. Словно через меня ток пропускают. И я невольно начинаю хлопать, когда волна аплодисментов прокатывается слишком близко. Я замечаю, что и Мишель возбуждена. Глаза лихорадочно блестят. Внутри пустота и нетерпеливое ожидание. Как у наших синюков на базе, когда они смотрят на то, как джин в их стакан льется.

– Это здешняя шпана? – спрашиваю я у нее, кивая на зал. Чтобы она меня услышала, приходится кричать.

– С чего ты взял? – доносится ответный крик. – Шпану из рабочих районов сюда не пустят. Это все отпрыски богатых родителей. Студенты, инженеры, брокеры, клерки. Этно-холл – очень дорогое место. И модное.

Губы ее приятно щекочут мое ухо. Снова склоняюсь к ней.

– Тогда почему они так одеты?

– Это последний писк. После серии репортажей про тебя всю военную одежду расхватали. Включая старую форму на распродажах на вес.

– Ты серьезно?

– Конечно. Через день покажут еще кого-нибудь. Если он будет в шортах, то наутро все будут с голыми ногами щеголять.

– Чудно.

– Тусовка, – пожимает она плечами.

И пока мы так перекрикиваемся, где-то высоко зажигаются яркие огни. И ослепительные лучи начинают метаться по залу, выхватывая из темноты белые лица с зажмуренными глазами. И люди, совсем маленькие отсюда, деловито выходят на сцену и усаживаются за свои инструменты. Что-то пробуют. Где-то ковыряются, издавая неприятные звуки. Толпа приветствует их новыми волнами аплодисментов и свиста. Я не могу удержаться. Тоже свищу, вложив два пальца в рот. Краем глаза замечаю удивленный взгляд обычно невозмутимого Мариуса.

Странно, что я совсем не чувствую Триста двадцатого. Такие зрелища ему тоже должны быть в новинку. И покалывает в плечах. Показалось? Нет, вот опять.

– Триста двадцатый?

– Слушаю.

– У меня щиплет плечи. Твоя работа?

– Веду обмен с ближайшим шлюзом Сети. Работа над приоритетной задачей продолжается. Задействовано 90 процентов вычислительной мощности. Второстепенные задачи отключены.

Озабоченность моего двойника наполняет меня. Становится стыдно. Как я мог быть таким легкомысленным? Пока я расслабляюсь и аплодирую, он один ищет решение проблемы. Проблемы нашей с Мишель безопасности. Я не могу стоять в стороне, когда речь идет о Мишель.

– Я могу помочь?

– Да. Если разрешишь задействовать свой мозг для потоковых вычислений, я решу задачу быстрее.

– А я не буду выглядеть идиотом в это время?

– «Да» и «нет» ты будешь говорить вовремя. И улыбаться тоже.

– Хорошо, – я сажусь поудобнее. С улыбкой киваю Мишель. Публика вновь начинает бесноваться. Главного исполнителя все еще нет на сцене. – Я готов.

И мир превращается в бесцветную, едва шевелящуюся воронку без звука.

– Нет, я не могу это надеть, – лениво растягивая слова, заявляет высокий худой мужчина с копной ослепительно-белых волос. Отбрасывает от себя ворох одежды. В одном белье усаживается перед большим, во всю стену зеркалом. Демонстративно закидывает ногу на ногу.

– Но, сэр, вы надевали этот костюм на прошлом концерте, – пытается возражать костюмер, полная женщина в брюках и свободном свитере до бедер.

– Именно поэтому и не могу. Вы должны были позаботиться о доставке моего гардероба. Я не желаю выходить на сцену как какой-то статист – в одних и тех же тряпках.

– Сэр, – терпеливо продолжает привыкшая ко всему женщина. – Ваш гардероб здесь. Вчера вы сами распорядились подготовить именно этот костюм.

– Почему вы со мной вечно спорите, Марго? – обиженно дует губы звезда. Морщится: вечеринка, закончившаяся в седьмом часу утра, все еще дает о себе знать. – И вообще: не видите – я нездоров?

– Сэр, так какой костюм вы желаете?

– Пожалуй, принеси этот, – он шевелит пальцами в воздухе, вспоминая. – С открытой спиной и сандалиями на ремнях.

– Зеленый, сэр?

– Нет, красный. С широкими рукавами. Местная публика обожает красное и плиссированное. Латино, что с них взять.

– Латино были на Ла Плате, сэр, – напоминает костюмер, собирая разбросанную одежду.

– Да? А мы где?

– Мы на Зеленом Шаре.

– О, черт! – Филодор жадно пьет холодное пиво из горлышка. – Моя голова! Где мы, говоришь?

– На Зеленом Шаре, сэр.