Читать книгу "Ричард Длинные Руки - принц императорской мантии - Гай Юлий Орловский"

- В чем? - спросил я.

- К папе, - сообщил он, - приезжают на поклон и с просьбами даже императоры.

- Знаю, - ответил я. - Папа, естественно, выше любых земных владык.

Он сказал уже мягче:

- Потому ваш титул короля на чашу весов класть не стоит. Это только рассердит. Держитесь смиренно, аки праведный христианин.

- До встречи, - сказал Мариоцетти и покровительственно улыбнулся.

Вышли они вместе, я долго смотрел в закрывшуюся дверь, перебирая разговор и чувствуя досаду, что слишком старался высказаться и не выстроил доводы клином, способным пробить любую защиту.

Глава 8

Пару часов я бродил по дворцу, вернее, по ансамблю дворцов, любовался хоть и против желания, не для того прибыл, но любовался. В эту массу камня вложен труд не только каменотесов, но и гениальных архитекторов, дизайнеров, художников. Одних вытащили из дальних королевств, других вырастили и обучили на месте, а общими усилиями создали это монументально-кружевное чудо, в котором и тяжелая напористая сила католической церкви, и ее высокая духовность, постоянно напоминающая человеку, что он - творение Господа и не смеет жить, как просто животное.

Мое передвижение как-то отслеживают, хотя я бродил в одиночестве и хвоста не видел. В какой-то момент передо мной возник священник в облачении диакона, немолодой и степенный, молодежи я что-то вообще не заметил, кроме мальков хора, поклонился замедленно и произнес бесстрастным голосом:

- Сэр Ричард, кардиналы соберутся в малой совещательной комнате.

Я сказал бодро:

- Прекрасно! Где это?

- Я проведу вас, сэр Ричард.

- Идемте, - сказал я бодро.

Он мягко улыбнулся:

- У кардиналов нет вашей бодрости, сэр Фидей. Они придут не сразу, сперва разберутся с делами. Это я к тому, чтобы вы ничем себя особым не занимали… надолго.

- Я всегда могу бросить любое дело, - заверил я. - Что я обычно с охотой и делаю.

Он улыбнулся одной половинкой рта:

- Кстати, с вами жаждут пообщаться некоторые наши служители.

- Я со всеми рад общаться, - сообщил я. - Я человек общительный и наивный, какими и рекомендуется в заповедях быть христианам. А еще кроток, аки голубь сизокрылый.

- Тогда прошу, - проговорил он, явно не слушая, что за бред несу, - пока что в эту комнату, она вроде пуста.

От распахнул передо мной дверь, в комнате у высокого окна четверо священников ведут оживленный спор, оглянулись.

Мой диакон сказал торопливо:

- Продолжайте, продолжайте! Мы с Фидей Дефендером пока только…

Один вскрикнул счастливым голосом:

- Это и есть тот самый Защитник с таинственного Севера?.. Ой, как интересно, дайте на него посмотреть…

Они окружили меня все четверо, посыпались вопросы, сперва простенькие насчет как вам здесь понравилось, потом глыбже и ширше, я уже все понял, честно и подробно изложил свое видение ситуации, рассказал все о настроениях северных лордов, однако чем дальше углублялась беседа, чем более странными казались вопросы, но я сперва спихивал на свою возросшую подозрительность, чего только не вытворяет с психикой высокая должность и титул монарха, и лишь когда они поблагодарили и ушли, хлопнул себя по лбу в запоздалом озарении.

Вопросы совсем не странные, потому что спрашивали не о положении на севере, на что я отвечал так подробно, а на самом деле выясняли мое отношение к тем или иным событиям, людям, поступкам, или же, говоря понятным языком, рисовали мой психологический портрет. Я отвечал на все вопросы хитро составленного теста добросовестно, даже не заподозрив, что это за, иначе точно попытался бы схитрить и ответить правильнее и красивше.

Диакон проводил их добрым взглядом, сказал со вздохом:

- Молодежь… Такие любопытные.

- Да, - согласился я, - но специалисты хорошие. Даже первоклассные, я бы сказал.

Он посмотрел озадаченно:

- Правда?

- Правда-правда, - заверил я. - Еще чуть бы тоньше сыграли, я бы почти поверил. Да, в Ватикане есть и хорошие работники. Ну что, идем к кардиналам? Или нужно дать время, чтобы их ознакомили с результатами теста?

- Простите…

- Вопросника, - пояснил я. - Ответы нужно еще интерпретировать, верно? Когда я отвечал, предпочитаю голубой цвет или красный, речь шла не о цвете, кому это нужно?.. Вы разве не из той службы, что вроде бы дворцовая охрана, только не дворцовая и не охрана?

Он скромно опустил взгляд:

- Нет-нет, что вы… Это неправильно… Не совсем правильно держать такие службы в святом месте.

- Но мы в Ватикане, - напомнил я. - Духовном центре мира. А духовность придает обычным гадостям оттенок гармоничной завершенности. В Ватикане все настолько возвышенно, что преступление может смотреться, как законченный шедевр Микеланджело, который разукрасил свод и стены папского дворца абсолютно языческими картинами, посмев изобразить даже Творца в облике Зевса.

Он дернулся, посмотрел на меня несколько ошарашенно. Я ответил наглой улыбкой, дескать, хоть и провинция, но чисты духом и помыслами, все замечаем. И очищение церкви, что грядет обязательно и неизбежно, как восход солнца, придет не из Рима.

- Но папа одобрил, - пробормотал он, - да и кардиналам понравилось.

- Это знакомо, - заверил я. - Мне тоже часто та-а-акое нравится, еще как нравится!.. Потом иногда чуть-чуть жалею, чаще нет, так как уже привыклось, стало частью обыденной жизни.

- Сэр Фидей?

Я пояснил:

- Нельзя быть святым не только всю жизнь, но и слишком долго.

- Подвижникам это удавалось, - сказал он тихо.

- Мир состоит не из подвижников, - ответил я сожалеюще. - Наверное, к счастью.

Он взглянул странно, вытянул руку, указывая новое направление:

- Кардиналы собираются вон там.

Комната, в которую он почтительно и торжественно открыл дверь, отделана с кричащей скромностью: вся в темно-коричневых тонах, стены из дерева дорогих и редких пород, небольшой столик ближе к камину, а дюжина кресел вдоль стен лицом друг к другу.

- Ждите здесь, - произнес диакон и, заметив выражение моего лица, строго добавил: - Они люди очень занятые, к тому же все не так молоды, как вы, сэр Ричард.

- Но как Фидей Дефендер, - заметил я, - уже стар.

- Простите?

- Нет-нет, - заверил я, - никак не тороплю. Я тоже как бы весьма поразмышляю о высоком. В пределах моего исполинского духовного роста, разумеется.

Он поклонился без улыбки, принимая смягчающую формулировку, почти шутку, отступил, постоял так со склоненной головой у двери, словно не зная, как поступить дальше, наконец вышел.