Читать книгу "Холодная нефть с горячим запахом крови - Владимир Контровский"

Владелец дома-замка не договорил — его речь прервала длинная пулемётная очередь, раздавшаяся где-то совсем близко.

Со звоном посыпались стёкла. Входная дверь гостиной с треском распахнулась, в её проёме появился стражник в панцирном жилете. Он едва держался на ногах; из трёх дыр на его груди обильно лилась кровь.

— Оприч… ни… ки… — натужно прохрипел страж и повалился ничком, а из открытых дверей в гостиную повалили люди в масках с прорезями для глаз и в облегающем чёрном, похожие на выходцев из преисподней.

"Опричники, — обречённо подумал хозяин, — кто же ещё… По-тихому окружили дом, вывели из строя все охранные следящие системы, нейтрализовали стражу, закинули на стены верёвки с крючьями… Псы князя Василия, готовые рвать на части любого, на кого укажет княжья рука. На это раз он нас опередил…".

Бывший банкир и политик оценил ситуацию в считанные секунды, и прежде чем к нему подбежали опричники, он раздавил зубами ампулу с ядом, давно уже припасённую на крайний случай — элитарий знал, что лёгкой смерти от князя ему ждать не приходится, и не хотел заживо гореть на костре.

Комната наполнилась треском выстрелов. Круглолицый атаман мячиком отпрыгнул к стене и выхватил пистолет, но выстрелить не успел. Две автоматные очереди перерубили его крест-накрест, и на ещё дёргающееся тело аутсайдера упала со стены простреленная картина "Охотники на привале", некогда украшавшая Третьяковскую галерею. Кто-то метнулся к разбитому окну — его расстреляли тут же, и он рухнул, судорожно вцепившись в сорванную портьеру. Седой старик хладнокровно вогнал отравленную иглу из карманного игломёта под обрез шлема одного из нападавших, а в следующую секунду другой опричник схватил его за волосы и быстрым движением перерезал ему горло. Однако большинство заговорщиков, ошарашенных стремительной свирепостью неожиданного нападения, не сопротивлялись.

Зиновия сшибли вместе с креслом и заломили руки за спину. На запястьях боярина защёлкнулись браслеты наручников. Потом его рывком поставили на ноги и, подталкивая в спину прикладом, вывели во двор, ярко освещённый пламенем горящей машины, разбитой прямым попаданием из гранатомёта. У ворот стоял танк, угрожавший особняку орудийным жерлом, по всему двору валялись тела перебитых стражников. Откуда-то сверху, со второго этажа, доносились истошные женские крики — опричники пользовались милостью князя, разрешавшего своим верным слугам в награду за труды употреблять захваченных "вражьих баб" по назначению. Соседние особняки были тихи и темны — их обитатели с затаённым ужасом взирали на происходящее, благодаря Господа, что княжий гнев обрушился не на их головы.

Пленных грубо запихивали в зарешёченный автомобиль. Сидя на узких холодных скамейках автозака, они избегали смотреть друг на друга, чтобы не видеть в чужих глазах свой собственный страх и невысказанный вопрос, мучавший всех: "Что с нами будет?".

— Не трепыхайтесь, болезные, — криво усмехнулся старший из опричников, высокий мрачный человек с лицом, изуродованным шрамами от ожогов, оглядев пленников и словно прочитав их мысли (что было совсем нетрудно). — Умели пакостить, умейте и ответ держать. Поедем в темницу, а там сразу в пытошную — чего зря время терять? Допрос с пристрастием, на дыбе, чтоб доподлинно да достоверно. Косточки поломаем да жилочки повытягиваем, а как же без этого? Но это уже так, для порядка — вины ваши князю ведомы и доказаны, и вряд ли что нового вы скажете, когда вас огнём прижигать станут. И потому долго вас мытарить не будут: завтра же поутру, по холодку, доставят вас всех на место лобное, и головы отсекут народу на радость. Вот так-то, бояре злокозненные, — помогли вам ваши ляхи?

Зиновий дёрнулся и тихо заскулил в смертной тоске. В тесной утробе тюрьмы на колёсах резко запахло аммиаком.

— Тьфу, — опричник брезгливо поморщился и пнул боярина сапогом. — Обоссался, гадёныш. И вы ещё называли себя элитой и хозяевами жизни, сучьи выблядки!

Урча моторами, машины выезжали за напрочь снесённые ворота особняка и тянулись к шоссе, оставляя позади притихший Элитный Посад.

ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ. ГЛОБЫ

202… год

Стратоплан начал снижение. Эти машины, несущиеся в верхних слоях атмосферы со сверхзвуковой скоростью, появились совсем недавно, и оптимисты (в пику пессимистам, оплакивающим "старые добрые времена") были склонны считать их появление признаком возрождения былой мощи Америки, трансформированной в глобальную

структуру United Mankind. Атлантику стратопланы пересекали всего за два часа — очень удобно для деловых пассажиров (хотя их стало гораздо меньше, чем когда-то) и для милитаров особого статуса.

Хендрикс покинул Свальбард на борту "Ингрид". В точке рандеву у Лофотенских островов с палубы крейсера взлетел вертолёт, и через пятнадцать минут Хендрикс оказался на палубе английского фрегата. Сдав и приняв пассажира, оба корабля тут же развернулись и на полном ходу разошлись в разные стороны: и англы, и викинги считали себя "союзниками поневоле" и не доверяли друг другу. Однако глоба на борту "Портленда" встретили хоть и без подобострастия, но почтительно: что такое есть United Mankind, присоединившиеся к Ю-Эм бритты хорошо знали. Дальше всё было просто: берег туманного Альбиона, лондонский аэропорт Хитроу, предъявление персонального чипа и трансатлантический перелёт рейсом "для избранных".

Разместившись в удобном кресле и хлебнув превосходного коньяка, принесённого миловидной смуглокожей стюардессой, Хендрикс позволил себе расслабиться — напряжение последних месяцев порядком его утомило. Незаметно для себя он уплыл в лёгкую дрёму, но автоматически проснулся через полтора часа — за несколько минут до того, как стратоплан мягко и почти неощутимо пошёл вниз. Хендрикс взглянул в иллюминатор.

В былые времена весь берег был залит сплошным морем огней, но теперь побережьем владела густая чернильная тьма, лишь кое-где пробитая отдельными редкими огоньками. Эта тьма казалась символом вернувшихся тёмных времён, однако милитар спецотдела "Восток" не был склонен к поэтическим изыскам: он всего лишь отметил низкий уровень потребления энергии, ставший уже привычным для всего земного шара. Ярко освещённые витрины и окна домов и буйство световых реклам канули в Лету — заливать улицы городов потоками света сегодня выглядело столь же нелепым и расточительным, как использовать денежные купюры для растопки печей. Хотя в годы Обвала банкнотами печи топили, было такое дело.

Стратоплан снижался, и темнота принимала его в свои объятия — ощущение было не очень приятное. "Хорошо хоть, — подумал Хендрикс, — что не надо опасаться удара зенитной ракеты, выскочившей из этой непроглядной тьмы. В небе Венесуэлы было по-другому…".

201… год

Длинные лопасти потолочного вентилятора месили горячий влажный воздух, создавая иллюзию прохлады. Именно иллюзию, чёрт бы её побрал, — в этой мокрой преисподней цивилизованному человеку невозможно находится. Одежда моментально сыреет, а вытирать платком шею и лицо не только бесполезно, но и вредно: кожа краснеет и начинает зудеть. Да, тут поневоле вспомнишь Мурманск с его морозной свежестью, хотя русские полярные холода казались тогда сущим наказанием господним. Всё познаётся в сравнении…