Читать книгу "Великий Дракон Т-34 - Константин Клюев"

* * *

Работы в котловане кипели, причем люди СС все чаще упоминали в разговорах 22 июня, день летнего солнцестояния. Они заметно нервничали, постоянно совещаясь с учеными, и Виктор сделал вывод, что 22 июня прибудет высочайшая комиссия. Ну, что же, у танкистов – образцовый порядок. Добро пожаловать. Остальными вопросами после отдыха в Майнце танкист не интересовался принципиально. Голова командира должна быть занята заботой о своем подразделении. Точка.

21 июня появилась бригада геодезистов с линейками и оптическими приборами, с утра до вечера они перемещались по уступам карьера и кургану, делая бесчисленные замеры и занося данные в журналы. Свет в палатках археологов горел всю короткую ночь.

22 июня 1940 года Виктор Неринг завершал утренний обход позиций своей роты и уже на территории полевого лагеря увидел группу незнакомцев. За время раскопок постоянные участники успели присмотреться друг к другу и знали друг друга, по меньшей мере, в лицо. Этих Неринг точно видел впервые. Смуглолицые, маленькие люди с длинными окладистыми бородами, одетые в новую, еще коробом стоящую зеленую пехотную форму. На голове у каждого был накручен высокий тюрбан из светло-голубой легкой ткани. Обувь для каменоломни, да и вообще для полевых условий не подходила совершенно: вместо сапог или высоких башмаков – сандалии на деревянной подошве. Экзотическую группу сопровождали археологи и руководители раскопок из СС.

В полдень, перед обедом, капитан Неринг отправился к своему танку. Он хотел проверить машину для небольших гонок с экипажем фон Барнхельма, предполагая провести их вечером у внутренней границы оцепления. Монотонная служба не способствует поднятию боевого духа, скорее наоборот, расслабляет, и ничто так не способствует поддержанию здорового настроения, как состязания. Неринг решил провести чемпионат роты по скоростному вождению, выставляя на гонку по два танка в день. Два танка в сутки он имел право снять с дежурства без ущерба для службы и уже договорился с СС о времени и маршруте гонок. Все детали были согласованы с охраной и руководителем лагеря, взявшимся организовать призовой фонд. Тон соревнованию – и это решено с заместителем – зададут капитан Неринг и обер-лейтенант фон Барнхельм со своими экипажами.

Виктор был неприятно удивлен, застав подчиненных наполовину высунувшимися из люков, вместо того чтобы сидеть под защитой грозной брони. Рыжий водитель Гюнтер вообще стоял на башне, поверх маскировочной сети. Виктор уже набрал было в грудь воздуха, собираясь пропесочить танкистов за злостное нарушение дисциплины во время несения караульной службы, как слуха его коснулись звуки поистине странные и завораживающие: со стороны карьера доносились монотонные удары и заунывное пение.

У подножия разрытого археологами кургана стояли встреченные им смуглые люди в голубых тюрбанах. Раскачиваясь из стороны в сторону, они пели на незнакомом языке, а один из них бил ладонью в бубен, обтянутый упругой кожей.

– Господин капитан, что они собираются делать? – негромко спросил его Гюнтер. При появлении Неринга водителя словно сдуло с башни, и пройдоха обращался к господину капитану, стоя перед ним по стойке смирно, преданно сверля командира голубыми честными глазами.

– Понятия не имею. – Виктор смотрел на курган в бинокль, услужливо поданный заряжающим Мюллером. Пение под незамысловатое сопровождение завораживало.

От группы поющих отделился один из голубых тюрбанов. Он неторопливо и очень тщательно нарисовал возле кургана большой круг белым порошком, бережно высыпая его из узкого, длинного мешочка. Закончив, присоединился к поющим. От группы немедленно отделился второй тюрбан. Он – уже кроваво-красным порошком – изобразил на земле, рядом с кругом, загадочные знаки, тоже используя длинный, тускло поблескивающий мешок, похожий на толстенькую змею.

С высоты карьера рисунок одновременно напоминал и глаз с вертикальным зрачком, и солнце, разделенное надвое. Время от времени тюрбаны устраивали перерывы в пении, возобновляя его уже с большей громкостью. Монотонный ритм участился, превратившись в ровный гул.

– Да, картина, – снова подал голос неугомонный Гюнтер.

– Закрыть люки, – приказал капитан. – По местам!

Ветер возник внезапно и подул Виктору прямо в лицо, осторожно пошевеливая волосы, выбившиеся из-под фуражки. Несмотря на теплый летний день, ветер был холодный и сырой. Внизу, у раскопа, взметнулись маленькие пылевые вихри. Полетели сухие прошлогодние листья. Ветер зарождался в самой середине карьера, в раскопанном кургане, и дул во все стороны одновременно; сверху это было видно отчетливо: пылевые вихри разбегались от центра к краям карьера.

Люди в тюрбанах стояли по-прежнему внизу, лицом к ветру, чуть наклонившись навстречу порывам, усиливавшимся с каждой секундой. Они подняли вверх руки и качались, словно подчиняясь неслышному для остальных ритму.

Ветер все усиливался. Неринг быстрым движением поймал готовую сорваться с головы фуражку и опустил ремешок с околыша на подбородок, затянув потуже. Деревья окрест уже трещали под напором стихии. С неестественной скоростью над карьером и окружающей местностью появились черные грозовые облака и затянули небо темным пологом. В тучах сверкали короткие молнии. Внизу, в карьере, бушевал настоящий ураган. Над головой Неринга пролетали ветви толщиной в руку и куски грунта. В сотне метров от танка бесшумно вспыхнула молния, расщепив до корней вековую сосну. Капитан нырнул под маскировочную сеть и постучал в люк рукояткой «люггера». Люк открылся, и Неринг ящерицей юркнул в башню.

В командирскую оптику видно было не все, но Неринг видел, как сосну, расщепленную молнией, с корнями вырвало из земли и унесло прочь. Из карьера раздался грохот. Виктор навел резкость танкового перископа на верхушку кургана и увидел, как оттуда хлынуло зеленое свечение, а затем в центре белого круга коротко вспыхнул желтый огонь. Тень, явившаяся из этого огня, была абсурдна и нелепа. Неринг крепко зажмурился и снова открыл глаза. Тень не исчезала. Ее очертания становились все плотнее, превращаясь в огромного дракона, заключенного в круг из рассыпанного тюрбанами белого порошка. Он рвался наружу, но не мог вырваться за пределы круга, и земля дрожала от биения чудища. Озираясь, дракон крутил головой и бил хвостом. Из-за частокола зубов то и дело выскакивал длинный раздвоенный язык. Виктор механически подумал, что белый круг из порошка и кровавые знаки давно должны были быть развеяны ураганом, а люди в тюрбанах – размазаны в кровавую кашу об уступы карьера, но нет, глаза противоречили рассудку: белый круг сиял все ярче, а на каждом кровавом значке стояло по человеку в тюрбане. Они протягивали руки к дракону, то ли сдерживая его ярость, то ли воодушевляя вырваться из круга.

Связи с остальными экипажами не было – эфир хрипел, свистел и завывал на разные лады. По броне барабанили мелкие камни.

– Неринг, огонь! Огонь, Неринг! – радиостанция взвыла и умерла.

– Гюнтер, заводи! – Виктор пытался поймать в прицел хотя бы белый круг, но танк шевелился от порывов стихии, как картонная коробка с кирпичом внутри, и круг плясал в прицеле.