Читать книгу "Комендант мертвой крепости - Владимир Аренев"

Мальчишка, который победил Плеть Рункейрову. Начитанный, скромный, в меру сообразительный. Умеющий завоёвывать доверие других.

Господин Оттенс вдруг почувствовал, как от груди к солнечному сплетению расплывается жирное пятно. Переложил мешок с головой в левую руку, правую сунул за пазуху… и выдохнул с облегчением.

Всё-таки не рана, которую не заметил в пылу сражения. Всего лишь пузырёк с мятным раствором — треснул, видимо, ещё когда кошель висел на поясе.

Господин Оттенс аккуратно выгреб из-за пазухи обломки, стряхнул в траву. Запоздало подумал, что кто-то ведь может пораниться.

Телега неспешно двинулась на восток, старик надвинул шляпу на лоб и щурился; тени тянулись за телегой и андэлни, как чёрный след, как свежая борозда в земле.

Хлестнув поводьями, господин Оттенс повернулся спиной к солнцу и направил скоростеля вперёд. Позаботиться о раненых, похоронить убитых, вернуться в безымянную деревушку за оставленными там андэлни… — забот хватало. Затем как можно скорей возвратиться в столицу и предоставить неким высокопоставленным господам голову Плети.

Получить причитающуюся награду и ещё прочнее утвердиться при дворе.

А потом он подумает об этом мальчике. Господин Оттенс был уверен, что рано или поздно найдёт ему применение. Был уверен, что из мальчика несомненно выйдет толк.

Он с отвращением вытер о грязную тунику руки, смердящие мятой, и впервые за это утро улыбнулся.

Из архива Хромого

(Верх листа оборван, надписано от руки: «Путевые заметки Аодроса Эсдора»; фраза «о появлении…» подчёркнута теми же чернилами)

…преследуемый, ушёл в земли дойхаров, в Скаллунгир, где прожил без малого пять лет. Судьба в те годы была благосклонна ко мне: убийцы, посланные по моему следу, раз за разом терпели неудачу.

Я менял имена и города, нигде подолгу не задерживался, никому не доверял. В скитаниях своих я по-прежнему стремился достичь высших Красоты и Гармонии, что воплощены в нашем Праотце Фалмэросе.

Не раз приходилось мне вступать в учёные диспуты с мудрецами других народов Палимпсеста. Во всех я был разбит наголову. Каждый с лёгкостью доказывал мне, что Праотец его народа мудрее, сильнее, искуснее. Мне не хватало слов. Не хватало уверенности. Это было еще хуже, чем знать, что убийцы, посланные достопочтенной сестрой, по-прежнему ищут меня.

Из столицы дойхаров я бежал на дальние рубежи Скаллунгира. Не столько от убийц, сколько от мудрецов. В действительности — от самого себя, конечно; но это я понял много позже.

Я спрашивал себя: ведь все мы — андэлни, созданные Праотцами, — равны? Ведь наши внешние различия: форма черепа, строение глаз, оттенки кожи — пустое? Ведь пустое же?! Отчего тогда стремимся утвердить собственное превосходство? Разве в этом цель жизни, высший её смысл?

Я не находил ответа.

В небольшом городке Хеторсур-ог-Айнис (что переводится на всеобщий как «Врата Пыли») я прожил семь долгих месяцев. Впервые я почувствовал себя в безопасности: о появлении чужаков узнал бы заранее, да и мало кому пришло бы в голову искать меня там. Городок этот ничем не примечателен и никому, кажется, не нужен. От харранских и алаксарских земель его отделяют полоса песков да невысокая горная гряда; караваны приходят сюда раз в сезон, а то и реже.

В единственном ущелье находится единственная же достопримечательность: два исполинских чёрных колокола. Местные утверждают, что колокола воздвиг Праотец Рункейр. В ущелье всегда темно, так что я ездил туда, прихватив фонарь с блёстками (этих насекомых здесь порой используют вместо свечей; действительно удобно), — так вот, колокола впечатляют. Есть в них что-то эдакое… И вообще всё в этом краю выглядит так, будто Праотцы ещё не завершили свои труды: уже взялись за переделку Палимпсеста, но прервались; возможно, захотели отдохнуть. Первозданная безграничность пустыни, грубые контуры хребта, что отделяет её от Врат Пыли, лес из диковинных костяных деревьев… Я увидел их впервые, деревья; схожи они скорей с растущими из земли частями исполинских скелетов: белёсые, чрезвычайно прочные. Словно останки морлэ’гарров или анн-лэ’даргов, столетия пролежавшие в земле.

Из пустыни, впрочем, являются не правечные твари, а вполне обычные (и крайне воинственные) банды харранов. Из-за них отношения между странами — особенно здесь, в приграничье — резко ухудшились, и никто, в том числе харранские шаманы, не способны пока это исправить. Говорят, в банды идут молодчики, решившие проявить доблесть, что-то там доказать своему Праотцу Тургушу… вряд ли это так уж оправдывает в глазах дойхаров их набеги. К счастью, рядом с Вратами Пыли находится крепость Горелый Шандал, в которой…

(обрыв листа)

(На обороте комментарий от руки: «Очевидно, более поздняя версия общеизвестного варианта. Могла быть расширена кем-то из местных (вставки про колокола и пр.). Самостоятельной ценности не имеет».)

Хродас Железнопалый

— «Наместником»?

Грамота была похожа на диковинную тварь. Всё норовила свернуться, спрятать алое узорочье букв — словно это не буквы, а раны. Острые края царапали ладонь; печать венценосного кройбелса свисала пышным хвостом.

Хродас Железнопалый отложил эту тварь в сторону. Провёл пятернёй по седеющим волосам, вскинул мохнатую бровь; с удивлением посмотрел на гонцов. Хотя, если верить грамоте, — и не на гонцов вовсе.

— «Наместником», значит? Ага. А что ж у венценосного такие никудышние писари?

— Простите? — Юный дворянчик был предельно вежлив. Стоял в Хродасовом кабинете, выпрямив спину и расправив плечи, примоститься на табурет не норовил, хотя с дороги наверняка устал. Чуть вытянутое лицо, чёрные коротко стриженые волосы, бородка клинышком, видимо, по столичной моде. Взгляд с прищуром, осторожный, оценивающий. А вот одежда простовата. Стало быть, или выходец из небогатого рода, или просто младший сын, последний в длинной очереди на наследование. Такие выглядят тихонями, но глубоко в душе уверены, что достойны большего. Подвернётся случай — вопьются клещом, ни за что не оторвёшь.

— Я говорю, — подчёркнуто спокойно произнёс Хродас, — что же грамота ваша безграмотна?

Гурд Лучник и Тосгрик Бастард переглянулись и хмыкнули. Им сегодня на Надвратной до самого заката дежурить, ничего хорошего это не сулит: вон, тучи над горизонтом, погодка будет славная. Комендант, который ставит на место двоих чужаков, — хоть какое-то развлечение.

— Кого ни спроси, любой ведь знает, — продолжал Хродас, — «намесник» пишется безо всяких «т».

Дворянчик в лице не переменился, только чуть опустил взгляд. Наверное, решал, что ж на такое-то отвечать.

— Позволю себе заметить: доблестный комендант Горелого Шандала ошибается. — Это подал голос другой не-гонец. Вряд ли из знатных: одет совсем уж поганенько, в затёртый до сального блеска плащ, под ним — блёклая туника и латаные штаны. Лица под капюшоном не видно, так — нечёткий овал.