Читать книгу "Ночная смена. Лагерь живых - Николай Берг"

— Точно! Эта пигалица — журналистка! Статейку готовит.

Девица бросает пламенный взгляд, но зря старается, может, кого другого такой взгляд испепелил бы, но на братце даже щетина не задымилась.

— В такое тяжелое, но судьбоносное время мы, люди, должны оставаться людьми! А вы бросили девушку-беженку погибать! Мне рассказали, как она у вас на виду спасалась из автосервиса «Нисан»!

— Получается так, барышня, — начинает Николаич, — что меня много кто поучал в жизни. С удивительным, к слову, апломбом. Как вы сейчас. Потом, как на грех, оказывалось, что те, кто с пеной у рта поучал меня патриотизму и любви к Родине, стали в одночасье предателями. Поэтому не надо. Чем громче крик — тем меньше я ему верю.

— Это он ей дал фитиля под копчик! — одобрительно замечает братец.

— Но вы не ответили про девушку! — топорщится еще писюлька.

— Отвечаю. Вы, очевидно, действительно журналистка, потому как все переврали.

— Выбирайте выражения! Что это я переврала?

— Все. Во-первых, салон «хонды». Во-вторых, не девушка, а любовница риального патсана. В-третьих, беженцам было приказано находиться в безопасности — в колонне, но парочке отмороженных зачесалось забрать деньги из Макдоналдса и «хонды». В-четвертых, при опасности указанная вами псевдодевушка кинулась не в нашу сторону, а в совершенно противоположную, где и потерялась. Заниматься прочесыванием целого района силами четырех человек без защиты не вижу никакого резона. У нас была внятная задача и другие беженцы. К слову, сколько человек спасли лично вы, барышня?

— Это не входит в мои обязанности! — гордо поджимает хвост журналюшка.

— Ну, так и не лезьте, куда не просят и в чем не разбираетесь, — заканчивает пикировку «старшой».

Перекусить и впрямь приятно. Тем более и бутерброды свежие, и пирожки.

Братец в двух словах сообщает, как они прибыли и как его тут же отправили ассистировать, наложив несколько швов на башку.

— Ты что-то веселый и бойкий, — подозрительно посматриваю на него.

— Э, чутелька выпили. Граммов сто. Если б не твое усердие, так и спать бы завалился. А ты вон еще кучу страждущих притарабанил.

— Хочешь сказать, что оперировать придется на ночь глядя?

— Очень возможно, если у кого-то из твоих ургентное[14]состояние. Тут все строго поставлено — не забалуешь! Так что, если кого на стол, то премедикация[15]— и поскакали.

— Да я как-то замудохался, честно говоря…

— Ага. Сидел себе, величался. Делов-то по КАД проехать. Вот тут — да, потно было!

— Миха? И второй раненый? С рукой?

— Нет, с ними-то без заморочек обошлось, меня и не напрягали. А потом покатилось: тут морф группу зачистки раскатал, да из Петропавловки приволокли с политравмой[16], да детей — чихнуть некогда было.

— А что там, в крепости, произошло?

— Без понятия. Заваруха была знатная, это ясно, но в деталях не силен. А что у тебя интересного попалось?

Рассказываю о встреченном странном мертвяке у места крушения самолета. Братец свысока смотрит и лекторским голосом снисходит:

— Давно такого не видел.

— Что это?

— «Селедка». При сильном взрыве сносит ударной волной все, что к позвоночнику прикреплялось — кроме черепа. Череп приделан прочно. А остальное — нет. Вот селедку чистил когда?

— Чистил. И все так просто?

— Организовать сильный взрыв — это не так чтоб просто. Меня другое удивляет.

— Что ноги уцелели?

— Нет. Это-то как раз понятно. Где прошла взрывная волна — там все и снесло, ноги, значит, были в укрытии. То, что вся эта конструкция стояла.

— И? Я уже сегодня видел каталепсичный труп.

— Сравнил попу с пальцем. Ты сам подумай — самолет хряпается о землю, взрывается и еще и горит в придачу. И ты думаешь, что огрызки мягкого, еще гибкого трупа так вот на ножки и встанут? Чушь!

— Намекаешь, что это такой обращенный? Сам встал?

— Вот-вот, ты уловил. И мне непонятно, как там мозг уцелел, под волной-то, и как встал. Надо было бы вам его проверить — то ли действительно каталепсия[17], да еще так удачно взрывом поставленная, либо уж действительно зомби.

— Ну могли и поставить посмертно — по КАД много народу таскается.

— Ага, щщаззз. И ступни поставили перпендикулярно, и центр тяжести разместили где надо… Ню-ню…

— Интересно — это как такой зомби смог бы отожраться? В морфа?

— А черт его знает… Думаю, не самый актуальный вопрос нынче.

— Пожалуй. Слушай, а политравма какая была?

— Огнестрел, с механическими повреждениями и ожоги…

— Ожоги-то откуда?

— Нашлись умники с бутылками, огнеметчики недоделанные… Весело было, чего там… И здесь тоже, когда обрабатывали. Думаю, сейчас опять продолжим. Санобработку уже сделали, судя по времени, сортировку провели. А раз так, то несколько человек под премедикацию идут и на стол… Во, что я говорил — хирург с сортировки пришел.

И действительно, без особой суеты часть персонала покидает общество. Крепкая тетка, немного по силуэту похожая на самоходную артиллерийскую установку «Зверобой», подкатывается к нам.

— Эльвира Семеновна, продолжаем? — достаточно панибратски обращается к ней братец.

— Конечно, — она смотрит на меня, — вы можете провести первичную хирургическую обработку раны?

— Смотря какой… — осторожно отвечаю.

— Значит, справитесь, — безапелляционно заявляет тетка и, повернувшись к нам спиной, идет прочь. Оборачивается: — Вы что, особого приглашения ждете?

Судя по всему, его не будет. Придется обойтись уже сделанным…

Судорожно вспоминаю, что входит в понятие «ПХО»…

Черт, я это ж делал еще в Казахстане, но там-то это фантики были. И прикрытие имелось, случись что. Мордой в грязь тут падать неохота…

Поэтому, пока мою руки под придирчивым взглядом пожилой медсестры, судорожно вспоминаю курс хирургии. Вижу в тазике пуговицу от халата. Делаю замечание сестре, в ответ — удивленный взгляд.

— Вы, доктор, ее выньте и сюда бросьте.